якобы в исследовательский центр. Где он? Бог весть. Вот так. Куда ни кинь — везде клин. Неужели вы считаете, что нашим клиентам этой чертовщины достаточно?
Вопрос был риторическим: Сул отлично понимал, что его клепаные клиенты (из-за которых у нас с Жераром одни неприятности и которые, между прочим, выступают в деле с «Гуголом» как соперники и недоброжелатели нашей державы) никому, кроме него, в нюх не уперлись; да ведь и ответить мы не могли. Однако он строго посмотрел на нас, как бы все-таки ожидая реакции. Мы хлопнули глазами. Он поморщился и вновь двинулся мерить кабинет шагами.
— Поймите, заказчикам важно доподлинно знать, по отношению к кому применять санкции, вводить квоты. А может, и войска. Даже самый тупой конгрессмен всем известной страны рассмеется в лицо тому, кто объявит, что товары, подрывающие экономическую безопасность названной страны, поставляются для русских… пришельцами из космоса или океанских пучин. — Фразу насчет пришельцев Сул произнес с карикатурным английским акцентом, после чего опять воззрился на нас, видимо призывая посмеяться вместе с «тупым конгрессменом всем известной страны» над нелепостью подобного предположения. Мы опять хлопнули глазами. Сул потеребил бороду и воскликнул: — Да и я этому не верю! Не было за историю Земли контактов с инопланетянами и глубоководными монстрами. Не-бы-ло! И нет. Тогда кто они такие, эти ваши кракены-мракены? Увы, мы в тупике.
Шеф вцепился в многострадальную бороду сразу обеими руками и задумался.
Уж это точно, подумал я. В тупике. И вдобавок по самые уши в кое-чем жидком и пахучем. Кого теперь спросишь? Жухрай в могиле. Кракенов-солдат начисто выкосил чернокнижник Стукоток. Кракена-доминанта Ареста Кондотьеровича угораздило пободаться с грузовиком. Аннушка?.. Идут они в задницу, все заказчики, если ради их благоденствия должна пострадать куколка моя, ангел мой небесный.
Остается Софья Романовна.
А Софья Романовна, коварная волчица в кудрявой шкурке ягненка, куда-то запропала. Оставив фирму на попечение молодого, но крайне перспективного начальника отдела «IT» Максима Феликсовича. Нашего Максика. (Резво он рванул! Из секретарей детективного агентства — во вторые лица преуспевающей фирмы. Может, он и вправду редкостный талант, раз так высоко оценен Софьей Романовной?)
Об этом, о гибели Ареста и о многом другом Сул сказал нам еще по дороге в «Серендиб». Копыта постукивали, кучер посвистывал, Зарина улыбалась всем без разбору и махала ручкой, а шеф будничным голосом выкладывал последние известия. Он считал, что так нам будет легче избежать в предстоящем докладе лишнего.
Не то чтобы Леди Успех и Элегантность исчезла совсем бесследно, однако точный адрес отсутствовал. По заверениям Максика, умнички нашей, софкомовские мужчины (включая его самого) уверены, что целью поездки является международный экономический форум в Давосе. Женщины, которых в фирме большинство, имеют на этот счет свои догадки. Догадок множество, одна головокружительней другой. Что Софья арендовала в Каннах яхту, курсирующую вдоль побережья французской Ривьеры. Что совершает кругосветный круиз на суперлайнере «Куин Элизабет-2». Что нежится среди сказочных интерьеров королевских апартаментов «BURJ AL ARAB» — единственного в подлунном мире семизвездочного отеля, построенного арабскими эмирами на рукотворном острове. Что, наконец (помилуйте, какие корабли и отели? когда это Софья была мелочной?), откупила целый атолл в Полинезии, где и намерена провести месяц- другой… Единодушны дамы лишь в одном: куда бы патронесса ни отправилась, сопровождает ее новый возлюбленный. Между прочим, его видели. О, вкус у Софьи, как всегда, безупречен — мужчина производит впечатление. Он немолод, слегка прихрамывает, но чертовски, чертовски интересен! Кажется, японец и, кажется, самый настоящий самурай. Во всяком случае, имя у него типично японское. Овлан.
Бедный Жерар! Известие о бегстве Убеева в теплые края его просто сразило. Он взвизгнул: «Ложь! Старичок так не мог!..» — и враждебно оскалился. Сулейман пожал плечами и, тронув кучера за плечо, справился, нет ли у того мобильного телефона? Мобила была, причем от крутого оператора связи и с навороченным тарифом. «Роуминг без ограничений», — гордо заметил кучер и протянул трубку Сулейману. Шеф брезгливо поморщился (это ведь не почтовый голубь) и велел взять мне. Я взял и передал бесу. Тот суетливо, промахиваясь когтями мимо кнопок (трансформировать лапку в кисть было бедняжке недосуг), набрал номер. Ему ответили, он, озирая нас с победительным видом, гавкнул: «Старичок, ты где?» — но вдруг переменился мордой и подавленно переспросил: «Как на хер?» Трубка отозвалась гудками.
Раздавленный горем Жерар горько расплакался. У меня самого нехорошо запершило в горле и защипало в глазах. Бес даже не огрызался, когда его взяла на колени перебежчица Зарина и начала успокаивать, нежно гладя, называя славным песиком и милым дружочком и целуя в морду. К тому времени, когда мы доехали до «Серендиба» и Зарина передала его мне с рук на руки (сама она уезжала за Максиком, созвать его на «военный совет»), бесенок уже не плакал, только время от времени мелко вздрагивал и нервно облизывался.
— Ну, что молчите, на краю торчите? — прервал воспоминания голос шефа. — В головах совсем пусто, да?
Я начал вращать глазными яблоками. Этому-то заклятие не препятствовало.
— Что ты мне глазки строишь? Я девочка разве? Зарине бы лучше строил.
Пришлось придать лицу печальное выражение.
— Ах да! Ну, отомри!
Сулейман пошевелил пальцами, в результате чего они сложились в старую добрую дулю, а я почувствовал, что могу не только говорить, но и двигаться. Я со вкусом потянулся и сказал:
— Напарника моего, Сулейман-ага, освободите.
— Вы подумайте, какая верность!
Дуля обратилась на Жерара. Тот с безучастным видом встряхнулся и принялся вылизывать животик. Взгляд его был по-прежнему потухшим.
— В спешке забыл кое-что вам сказать, — с невинной улыбкой сообщил я. Кое-чем являлась информация о моем втором визите в «Скарапею». — Не исключено, что существуют документы, способные пролить свет…
— Короче, — рыкнул Сулейман.
— Короче, нам потребуется шкура ламии.
— Одна? — Шеф был сама деловитость. Будто всерьез собрался заделаться живодером. А впрочем, шут его знает: вдруг у него и пылится где-нибудь в сундуке чешуйчатый змеиный плащик? Изготовленный лет этак тысчонку назад.
— Лучше бы, конечно, десяток. Но можно, наверно, обойтись и качественной фотографией в высоком разрешении, — быстро сказал я, видя, как он с диким блеском в глазах одной рукой вцепляется в растрепанную бороду, а другую подносит ко рту и начинает грызть свой заветный перстень.
— Идем, — буркнул вдруг он и направился к глубокому книжному шкафу, стоящему за его столом.
Погрузившись в шкаф почти целиком, он долго двигал и переставлял книги, нажимал скрытые рычаги и выстукивал по полкам странные мелодии. Наконец шкаф повернулся вокруг вертикальной оси, обнаружив доступ к крошечной дверце сейфа. Сулейман отпер ее старинным темным ключом с вычурной бородкой, засунул внутрь руку — рука ушла по самое плечо — и с зубодробительным скрежетом что-то там дернул. На этот раз шкаф вместе с участком пола и куском стены, где находился сейф, отъехал по сизым, блестящим от жира рельсам вначале наружу, а затем вправо. От стрельчатой дверцы, показавшейся после всех манипуляций, веяло ощутимой древностью. Была она, кажется, бронзовой, с выделанной нарочито грубо мерзкой демонской харей. Из вытекших глазниц демона торчали острые рога, изо рта — откушенные человеческие головы. Шеф с усилием свел рога к вдавленной переносице и вывел на харе перстнем косой крест (барельеф был весь исчерчен мельчайшими рисками от подобных операций), после чего просто толкнул створки ладонью и поманил нас в отворившийся проход.
Не без трепета мы ступили на спускающиеся каменные ступени.
Помещение, куда привела лестница, оказалось мрачноватым (поскольку без окон), достаточно просторным и сравнительно аскетично обставленным. Мохнатый багрово-коричневый ковер во весь пол. Сводчатый потолок и стены с наполовину вмурованной толстой, но удивительно изящной решеткой из желтого металла (от таких субчиков, как я). Мощная трехламповая люстра на цепи. Механический соловей на золотом деревце. Видавший виды кальян. Несколько емких медных котлов под тяжелыми крышками, стоящих на разлапистых треножниках вдоль правой стены. Над ними — темный гобелен, а на нем коллекция
