Марк нажал кнопку вызова и стал ждать. Кир (это был его номер) отвечать не спешил. Наконец гудки прекратились.
— Алло?
— Хрен в табло! — злобно рявкнул Фишер.
— Вау, мистер, ты живой! — обрадовался Кир. — Круто! А как остальные?
— В полном порядке. Передают самые добрые пожелания.
— Чё, серьёзно? А какие?
— Мисс Голдэнтач, например, желает вам скорейшей принудительной импотенции, а Декстер надеется провернуть это дельце собственными руками.
Кир жизнерадостно гоготнул.
— А босс что?
— Уговаривает госпожу Вольф повременить с приказом о вашей ликвидации, — уже без тени шутливости сказал Марк. — Пока безуспешно.
В трубке наступила тишина. Потом Кир закашлялся — так, словно только что поперхнулся рыбьей костью, а когда успокоился, сказал:
— Ты, короче, Фишер, это самое… Скажи, что не надо нас ликвидировать. Мы, короче, по-любому искупим… Ну, вину, в смысле… и всё такое. Косяков больше не будет, клянусь! И Тимоха клянётся. Только убивать не надо. Скажи им, а?
— Просят прощения, — громко сообщил Марк. — Клянутся искупить вину.
— Что ж, пусть возвращаются, — сказал Дядюшка Джи. — Работёнка для них найдётся. Надо же кому-то прибрать трупы Допа и его бодигарда. Да и без транспорта паршиво.
— А я бы предпочла больше не связываться с этими мерзавцами, — крайне резко воз-разила Сильвия. — Извините, сэр, но вы совершаете большую ошибку. Как можно доверять единожды предавшим? А транспорт… Транспорт нам пообещала миссис Вольф.
Луизианский Лев покачал головой.
— И всё-таки поступим так, как решил я. Что касается лично вас, Сильвия, то вы можете спокойно лететь в Штаты.
— Я уволена?
— Разумеется, нет. Но рисковать и дальше вашей жизнью я не вправе.
— В таком случае, сэр, предпочту остаться. Вы недавно очень красиво говорили о героических американских мужчинах, но почему-то абсолютно забыли о женщинах. Интересно, как далеко ушли бы ваши бравые первопоселенцы без своих жён…
— Мисс Голдэнтач, вы прелесть! — Дядюшка Джи в два огромных шага оказался подле Сильвии и заключил её в объятия.
Та старательно пыталась удержать на лице строгое выражение, но получалось плоховато. Уголки губ приподнимала непослушная улыбка.
Дома Павел Дезире по-прежнему отсутствовал. Или делал вид, что отсутствовал. Во всяком случае, на громкий и продолжительный стук дядюшкиной трости никто не ото-звался. Лишь из соседней квартиры выглянула некая помятая личность, дыхнув перегаром, спросила: «Это что, дятлы прилетели?» — и, не дожидаясь ответа, снова исчезла.
Тихие и покорные, но при этом готовые на любые подвиги «бычки» предложили вы-ломать дверь. Или хотя бы взобраться по водосточной трубе и проникнуть в квартиру через окно. Оба предложения были отвергнуты Дарьей, как идиотские.
— Раз Паша не выходит, значит, квартира пуста. Поедемте в агентство.
Появляться в окрестностях проклятого «Серендиба» Марку хотелось меньше всего. Однако едва он увидел дом, где с ним случилось постыдное, в груди возникло странное чувство. Это была боязливо- сладостная истома — наверное, родственная той, что испытывают преступники, раз за разом возвращающиеся на место злодеяния. Его тянуло войти в агентство, подняться по знакомой лестнице в знакомый кабинет. Разуться, шагнуть босы-ми ногами на ковёр и ощутить под ступнями щекочущую мягкость драгоценного ворса. Извлечь из портфеля зерцало Макоши…
Марк почувствовал в ладони твёрдый округлый предмет и понял, что уже запустил руку в портфель и нашарил там зерцало. Он торопливо разжал пальцы и прислонился лбом к прохладному окну. Наваждение какое-то!
— Что с тобой, сынок? — участливо поинтересовался Дядюшка Джи.
— Голова закружилась.
— Выйди на свежий воздух. Заодно проводишь миссис Вольф. Должен же её сопровождать кто-нибудь из мужчин.
— Конечно, сэр, — сказал Марк, вылез из седана, подбежал к доджу и распахнул дверь перед Дарьей.
Сейчас они передвигались на трёх автомобилях. Впереди ехал вёдомый Тимом седан с Луизианским Львом и Марком. За рулём доджа разместилась Дарья Вольф, пассажирами стали Декстер и Сильвия. Замыкала колонну самая большая и мощная машина, «Гелендваген» Хайдаровского двойника с жутким грузом в виде двух трупов. Право управлять им досталось Киру, как наиболее провинившемуся. Впрочем, отбывать наказание «бычку» оставалось недолго. Прекрасному детищу германского автостроения была уготована особая участь. Огненное погребение. За городом его собирались загнать поглубже в лес и поджечь.
Дарья выскользнула наружу, затем подхватила Марка под руку и повлекла к «Серендибу». Из стеклянного «стакана» навстречу им вышел бритый наголо охранник с пушистыми усами.
— Здравствуйте, — сказала миссис Вольф. — Мы разыскиваем Павла Дезире.
— Здравствуй, Дашенька, — басовито и как бы нараспев проговорил охранник. — Ты что такая исцарапанная? С кошками воевала?
— Какая я вам Дашенька? — сухо сказала Дарья. — Разве мы знакомы?
Охранник укоризненно покачал головой.
— Ай-ай-ай, какая досада. Забыла дядю Мишу. Эх ты, Волчонок!..
— Дядя Миша? Конёк-Горбунок? — пролепетала Дарья и вдруг с плачем бросилась ему на шею.
Через секунду лысый и некрасивый, огромный как медведь мужик осторожно гладил её по голове и успокоительно что-то бормотал, а Марк смотрел на эту сцену и чувствовал, что тоже вот-вот разрыдается. По непонятной причине, но бурно и очистительно. Как ребёнок.
Глава 19
Павел
Итак, я выругался — с энергией, которой наверняка хватило бы, чтоб сдвинуть с мес-та товарный поезд. Сразу выяснилось, что голос мой волшебными свойствами не обладает. Стены устояли, решётки на окнах сохранились, дверь не дрогнула. Замочки, запирающие панцирь, уцелели. Даже тонкостенный стакан на подоконнике и тот не лопнул. Килоджоули отборной брани оказались растрачены впустую. Продолжая по инерции бубнить оскорбления в адрес тюремщиков (присутствовал там и кабан Борька — как сексуальный партнёр братьев Улугбековых), я приступил к обследованию узилища.
Для этого оказалось достаточно покрутить головой: комнатка была скромная. В ней имелась кушетка с матрасом, подушкой и синим солдатским одеялом (из-под кушетки выставлялся эмалированный бок ночного горшка), два зарешеченных окна с широкими подоконниками и дверь. Потолок был скошенным — видимо, комната находилась непосредственно под крышей. На одном подоконнике стояла трёхлитровая банка с водой и упомянутый стакан. На втором громоздилась стопка журналов «Охота и охотничье хозяйство» за тысяча девятьсот лохматый год. Под потолком болтался пыльный стеклянный абажур со слабенькой лампочкой.
А на стене рядом с кушеткой висело зеркало. Большое, овальное, отражающее голого парня с
