рубашку, галстук, шорты, носки, зубную щетку и косметичку.
И главное — шприц.
23
— Господи, Сет, какой у тебя усталый вид!
— Я всю ночь глаз не сомкнул. Мне предстоит сделать нечто ужасное.
— Не тебе, а нам, дорогой, — поправила Джуди. Они шагали под руку по длинным проходам чикагского аэропорта О’Хара. Было раннее утро. — Мы с тобой сделаем это вместе.
Мимо проносились толпы озабоченных деловых людей, торопящихся поспеть каждый на свой рейс. Они поднялись на третий уровень автостоянки, где Джуди оставила машину, и теперь их голоса эхом отдавались в гулком бетонном лабиринте. Сет хранил молчание, а Джуди вырулила из бокса и двинулась вниз по эстакаде.
— Передумал? — спросила она.
— Не уверен. Сказать по правде, я до смерти боюсь.
Они выехали на трассу. Джуди попыталась его успокоить:
— Сет, ты все правильно решил.
— А кто-то скажет, что я вообразил себя Господом Богом.
— Не думаю, чтобы Бог хотел, чтобы какой-нибудь человек страдал без нужды, особенно когда больной даже не понимает, что формально он еще жив. Ты же сам мне тысячу раз это говорил!
— Знаю, — кивнул он. — Но что, если меня поймают?
На это у нее не было ответа. На самом деле такая мысль преследовала ее с того самого момента, как они согласились в том, что физическое существование без какой-либо надежды на выздоровление, да к тому же исполненное боли, не имеет смысла искусственно продлевать.
А Сет пошел еще дальше и признался, что в подобных случаях он помогал бы больному уйти. Если бы тот сам этого захотел.
— И еще одно, — вслух рассуждал Сет. — Не могу же я заявиться туда прямо с медицинским саквояжем. Это будет слишком явно!
— Я об этом думала, — ответила Джуди. — У меня в сумке для шприца хватит места.
Он кивнул и сказал:
— Лучше всего было бы просто выдернуть аппарат искусственного дыхания из сети. Будь у них хоть капля настоящего гуманизма, врачи бы сами это давно сделали. Когда страдают от боли лошади, их пристреливают, чтобы не мучились. Почему к человеку другое отношение?
— Наверное, большинство людей считают, что Господь любит их больше, чем лошадей.
— Нет, — поправил Сет. — Лошадей Он любит больше, ведь Он позволяет нам прекращать их страдания.
Они въехали на парковку клиники Святого Иосифа и встали в дальнем углу. Сет открыл свой чемоданчик и достал шприц, который вдруг показался ему огромным. После этого он вынул из кармана два пузырька.
— Что это? — спросила Джуди.
— Хлористый калий. Вполне обычное соединение, присутствующее в человеческом организме. Он нужен для клеток мозга. Если ввести его большой дозой внутривенно, он вызывает остановку сердца. И он не может вызвать подозрений, поскольку его наличие в организме никого не удивит.
Он проткнул иглой крышечку флакона и стал набирать жидкость в шприц.
— По крайней мере, я в последний раз буду видеть страдания Говарда.
Говард. Сегодня он еще не называл этого имени вслух. Всю ночь и весь полет он изо всех сил старался думать не о своем несчастном брате, а о каком-то безымянном больном. «Это не твой брат, — твердил он себе, — это всего лишь страдающий набор бесполезных органов, который невозможно определить как личность».
Сет набрал содержимое второго пузырька и протянул шприц Джуди. Та, озираясь, завернула его в носовой платок и стала запихивать в сумочку.
— Некоторое количество вытечет, пока донесем, — встревожилась она.
— Не волнуйся, — голос Сета был каким-то механическим, — этого больше чем достаточно.
Она аккуратно закрыла сумочку. Они вышли из машины и рука об руку направились к входу, гравий громко шуршал под их ногами.
Они как раз входили в центральную дверь, когда из лифта вышел измученный и небритый Нэт Лазарус.
— Сет! — хрипло окликнул он. — Вот так сюрприз! Мама обрадуется, что ты приехал. — Повернувшись к Джуди, он беззлобно добавил: — Ты, кажется, обещала не…
— Пап, это я виноват, — перебил Сет. — Я не нашел вас по телефону, позвонил Джуди и заставил ее объяснить, что у вас тут происходит. Так как он?
Отец пожал плечами:
— Как он? С таким мальчиком, как Говард, на этот вопрос так прямо не ответишь. В других обстоятельствах я бы сказал, что ему стало немного хуже, но ведь ему и до того было хуже некуда…
— А мама как?
Нэт вздохнул:
— Ответ ты прекрасно знаешь сам. Как она может быть? Сидит у него денно и нощно и говорит с ним без умолку о последних новостях, о новомодных голливудских диетах — ну, обо всем, что в журналах пишут. Непонятно, как она еще голос не сорвала.
— А поспать ей удается? — забеспокоился Сет.
— Она заставила их поставить ей кровать прямо в палате. «На тот случай, если я ему понадоблюсь», — так она сказала. Я-то в этой палате задыхаюсь, так что я сейчас еду в мотель и ложусь спать.
— И правильно делаешь, пап. Тебе это не помешает. До завтра.
— Да, пока. — Тут Нэт устало добавил: — Рад тебя видеть, Джуди.
Подходя к палате, Сет сжал Джуди руку.
Чем ближе они подходили, тем громче становился шум аппарата искусственного дыхания.
Дверь была слегка приоткрыта, и над спинкой прикрытого зеленым пледом кресла виднелась седая голова Рози Лазарус. Она сидела лицом к старшему сыну и, судя по всему, не отрывала глаз от его лица. Сет и Джуди могли видеть только огромный железный аппарат искусственного дыхания.
— Привет, мам, — тихонько окликнул Сет.
Ответа не последовало.
— Мам, это я, — громче сказал он, а сам подумал: «Чертова штуковина! Так грохочет, что она не слышит собственного сына.
Он вошел в палату, Джуди за ним. Когда он тронул мать за плечо, та испуганно подскочила.
— Ой, Сет! — Она со слезами обняла его. — Говард так тяжело заболел! Врачам никак не удается ему помочь. Может, в твоей клинике есть специалист, к которому обратиться?
Он покачал головой:
— Мам, я такого не знаю.
— Тогда нам остается сидеть и ждать, — ответила мать. Тут она заметила, что сын не один. — Здравствуй, Джуди, милая. Хорошо, что ты приехала.
Сет впервые посмотрел на брата. На фоне аппаратуры лицо его выглядело крошечным. Глаза были закрыты, на лбу — испарина. «Ему наверняка больно, — подумал Сет. — Если Говарду сейчас чего-то и хочется, так это чтобы все поскорей закончилось, я это твердо знаю».
Он опять повернулся к матери.
— Мам, ты-то как? Ты хоть не забываешь поесть?
— Это сейчас не имеет значения. Со мной все будет в порядке.
