стакана, я позвал Анну:
– Иди к папочке.
Но эта идея ей не понравилась.
– Ты, папочка, назюзюкался.
– Опьянел? – удивилась Диана.
– Ни в коем разе, – возразил я.
Миссис Уильямс обладала пианино, которому было не меньше семидесяти лет. Училась Диана на нем играть до десяти лет, потом взбунтовалась и заявила: «Довольно. Больше никаких „Сердец и душ“». Миссис Уильямс ее так до конца и не простила. В наказание она сама барабанила рождественские песни и заставляла нас подпевать – например, «Внимаем пению ангелов». Ни Диана, ни я не считали себя особенно набожными. Но в окопах атеистов не водится, и я исправно подтягивал «Грешники примирятся с Господом…», словно от этого зависела моя жизнь, хотя и слегка фальшивил благодаря ромовой пене.
– Папа, ты пьяный? – кисло спросила Анна. Она любила пение с бабушкой не больше, чем уколы инсулина.
– Не говори так с отцом, – прервалась на полутакте Диана. Моя защитница и покровительница.
– Я не пьяный, слышите вы обе, – отозвался я. – Хотите пройду по прямой?
Этого явно никто не хотел.
– Долго мы еще будем петь? – тоскливо поинтересовалась Анна.
– '…в Вифлееме…' – вытягивал я, сосредоточив внимание на звезде, украшавшей верхушку елки.
Звезда выцвела от старости. Раньше во время наших песнопений я поднимал Анну на руки, чтобы дочь ее хорошенько рассмотрела. Потускневшая звезда; вовсе даже не звезда, а поделка из папье-маше.
– Прекрасно получилось, – заметила миссис Уильямс, когда мы закончили, и, поскольку никто не ответил, спросила: – Согласны?
– Конечно, – ответил я. – Давайте споем еще.
– Ну, надрался, – обронила дочь.
– Что это значит? – нахмурился я.
– Это значит, она отказывается, – объяснила жена.
– Так я и подумал, – буркнул я. – Только решил проверить.
– Вам больше никаких коктейлей, – объявила миссис Уильямс.
– Но я люблю коктейли.
– Слишком любите. Кто поведет машину домой?
– Я, – успокоила мать Диана.
– Мы скоро поедем? – обрадовалась Анна.
После ужина мы открыли подарки, приготовленные для миссис Уильямс. Анна развернет свои завтра утром: два новых диска – «Эминем» и «Банана рипаблик» – и сотовый телефон. В наши дни человек без мобильника, как без рук. И то, поди угадай, кому потребуется звонить – подружке, приятелю или «Скорой помощи».
Миссис Уильямс получила прелестный свитер из «Сакса»[24] и принялась исправно нас благодарить, хотя я, например, ни сном ни духом не знал, что будет извлечено из коробки.
– У меня есть тост, – заявил я.
– Я убрала твой стакан, – возразила Диана.
– Я заметил и поэтому хочу предложить тост.
– Фу, Чарлз, что это в тебя сегодня вселилось?
– Известно что, – хмыкнула миссис Уильямс. – Мой яичный коктейль.
– Чертовски вкусный, – похвалил я тещу.
– Чарлз! – Диана сделала сердитое лицо, а Анна хихикнула.
– Папа сказал «чертовски». Звони скорее в полицию.
– Не надо в полицию, – промычал я. – Это плохая идея.
– Что?
– Шучу.
Миссис Уильямс заварила кофе:
– Кто желает?
– Чарлз, – мгновенно откликнулась Диана.
Я же не хотел никакого кофе. Они явно сговорились меня протрезвить. Анна прошептала на ухо Диане что-то насчет дома. «Я веду себя хорошо», – услышал я. И, опустившись на диван в гостиной, углубился в размышления, сумею ли подняться, когда пробьет урочный час.
