Он кивнул.
«Часто за то, что поступаешь правильно, приходится дорого платить. Это королевство каким — то образом должно пережить нынешние трудности».
Глаза Канае загорелись. Он вытер слёзы тыльной стороной ладони и радостно глянул на Кино и Гермеса.
«Вы двое! Вы можете стать жителями этой страны! Великолепное решение! Вместе мы сможем восстановить город, сделать его снова великим и счастливым. Присоединитесь ко мне? Здесь все равны».
«Нет уж, спасибо».
Так подавленно сказала Кино, но её голос почти утонул в выкрике Гермеса:
«Ни за что!»
Канае посмотрел удивлённо, затем помрачнел.
«Понятно. Хотя на самом деле мне совершенно не понятно. Но раз вы не хотите остаться, я ничего не могу с этим поделать».
Приняв его слова за прощание, Кино сделала шаг к Гермесу.
Канае заговорил у неё за спиной:
«Я настаиваю на том, чтобы вы остались здесь на год. Останетесь?»
«Нет, Канае. Не останемся».
Она взялась за руль, но всё её внимание сосредоточилось на револьвере, висевшем на правом бедре.
«Я с Кино. Давай, поехали уже».
Так сказал Гермес.
Канае стоял, его лицо вытянулось, в глазах застыло отчаяние.
«Тогда останьтесь на неделю, всего на неделю. Распоряжайтесь нашими запасами, как заблагорассудится».
«Не можем».
Так быстро ответил Гермес.
«Нам ничего не нужно».
Так добавила Кино.
«Ну, тогда ещё на три дня, будете есть самые изысканные деликатесы?»
Он потёр ладони друг о друга, словно ожидал, что великолепные блюда вот — вот принесут прямо сюда.
Кино сняла Гермеса с подножки.
«Мы уезжаем, пока Кино не передумала».
Так сказал мотоцикл.
Канае шагнул к ним, протянув руки:
«Если хотите, я стану вашим рабом!»
«Спасибо, но нет».
Так сказала Кино и уселась на Гермеса. С невозмутимым лицом она хлопнула Гермеса по бензобаку и помахала рукой государю этой страны.
«Мы уезжаем, Ваше Высочество. Ни одно из ваших предложений не показалось нам заманчивым. Но я благодарю вас за беседу».
Так сказала Кино и склонила голову.
«Как вы меня назвали?»
«Не важно. Прощайте, Канае».
Так сказала Кино, вскинув голову.
Но он всё ещё не сдавался:
«Тогда всего один день! Если вы останетесь ещё на один день, я уверен, вы сможете понять, насколько здесь прекрасно. Пожалуйста!»
«Я не могу. Мы уже провели здесь три дня».
С этими словами Кино повернулась к воротам.
«Я тоже не совсем понимаю, но по некоторой причине мы не можем оставаться дольше этого срока. Извините».
Так Гермес сказал Канае.
Канае стоял, руки безвольно повисли, он вот — вот готов был снова расплакаться. Он попытался что — то сказать, но не смог произнести ни слова. Рот открывался и закрывался в тишине. Затем он засунул руку за пазуху своего пыльного жилета и вытащил пистолет. Это был короткоствольный револьвер.
Кино узнала модель — это был револьвер, который заряжался двенадцатью патронами. Она замерла, её рука лежала на рукоятке её собственного револьвера.
Но Канае не наставил револьвер на Кино, он даже не прикоснулся к тугому курку.
Кино слегка повернула голову к нему.
«Собираетесь угрожать нам?»
Так она спросила спокойным, холодным голосом.
Какое — то время Канае смотрел на свой револьвер, сжав его двумя руками. Он несколько раз помотал головой, словно пытаясь её от чего — то освободить.
Наконец его губы пришли в движение. Сначала Кино не могла разобрать, что же он говорит, но голос становился всё громче и громче, повторяя:
«Нет, это неправильно. Это неправильно! Это неправильно!!! Боже мой, вы правы насчёт меня. Конечно, 'Ваше Высочество'. Если я им стану…»
Револьвер плясал в его руках, Кино напряглась.
«Вы будете совершенно правы, и я стану как этот дурацкий король. Это неправильно, использовать насилие, чтобы заставить других думать так же, как вы. Это неправильно! Выход для дураков».
Он посмотрел на Кино, глаза были красными от слёз.
«Мы должны выбрать путь, который удовлетворяет желаниям большинства населения. Голосование равных раскроет нам их помыслы, только так мы сможем жить в мире и согласии. Только так люди должны жить! Это единственная возможность избежать ошибок прошлого! Правильно?»
Ни Кино, ни Гермес не проронили и слова. Ладонь Кино продолжала лежать на рукоятке револьвера.
Канае апатично опустил револьвер. Выщелкнул барабан. В барабане патронов не было.
С едва заметной улыбкой Кино повернулась к нему.
«Вы действительно хотите, чтобы мы остались?»
Так она спросила.
«А что, если мы и правда останемся? Что, если через неделю мы с Гермесом скажем — 'Вы не правы, Канае. Вы ошибались'. Что тогда?»
Револьвер выскользнул из пальцев Канае и ударился о мостовую. Его лицо стало таким же белым, как и стены, окружающие этот прекрасный город, белым, как полоска луны, висящая над стенами на полотне небесной лазури. Он тряхнул головой так, что зубы лязгнули.
Когда Кино уже начала побаиваться, что у него случится припадок, он заорал во всю силу своих лёгких:
«Прочь! Вы, оба! Прочь! Вон! Уезжайте из этого города и никогда больше сюда не возвращайтесь!»
«Мы не вернёмся».
Так заверила его Кино.
«Даю слово!»
Так добавил Гермес.
Кино запустила двигатель, наполнив воздух мощным рёвом.
«Прощайте, Ваше Высочество».
Так пробормотал Гермес, когда они тронулись.
Но Его Высочество Канае, государь страны, не слышал его.
