«Вы вчера видели 'войну'?»
Так спросила хранительница музея.
«Да. И мы разгадали загадку мумий на пустоши».
Так ей ответил Гермес.
Хранительница музея кивнула и посмотрела на Кино, словно ждала ответа. Её серые глаза смотрели настороженно.
Кино заученно сделала лицо беспристрастным и заговорила лишённым эмоций голосом.
«Вчера я не видела войны. Я видела лишь безжалостное истребление жителей Татаны. Не солдат, а гражданских — мужчин, женщин и детей. Людей, которые не могли защитить себя от нападавших. Особенно таких технически развитых».
В словах не было ни резкости, ни возмущения, ни даже удивления, хотя эмоции переполняли её.
«Ну, основываясь только на вашем вчерашнем опыте, я могу себе представить, почему вы всё увидели именно так. Но именно таким способом мы ведём 'войну'».
Так сказала хранительница.
«Как вы к этому пришли? Можете рассказать?»
Так спросила Кино.
Хранительница включила освещение в последнем зале, в котором стояли экспонаты нынешней истории.
«Как вы уже поняли, две наших страны больше были не в состоянии постоянно находиться в состоянии войны. Мы довели свои народы до бедности и растратили наше самое большое сокровище — наших детей».
Хранительница музея нажала кнопку на мониторе, и начался показ фильма. Он был озаглавлен: 'Две минуты на поле боя'.
Надпись медленно пропала. Несколько испуганных солдат суетились в траншее посреди пустоши, сжимая в руках длинные винтовки. Раздался свистящий звук и солдаты присели. Звук на секунду пропал, картинка задрожала и затуманилась облаком пыли. Один из солдат что — то кричал — его рот беззвучно открывался. Затем звук вернулся, все солдаты выскочили из траншеи и устремились в атаку. Камера следовала за ними, стараясь во время бега держать их в поле зрения. Их крики теперь были слышны, как и свистящий звук чёрных объектов, летящих им навстречу. Один из них упал на землю, срикошетил и ударил в грудь одному из солдат, разорвав его тело пополам.
«Многие годы продолжалась такая война, унося бесчисленное множество жизней. Человек, которого только что разорвало на части, был моим мужем».
Неожиданно картинка стала вращаться, кто — то заорал. Затем звук и изображение пропали, словно утонули в песчаной буре. Экран погас.
«Я не могу забыть старые войны. Я не могу забыть ничего из тех дней. У меня было четыре сына. Они были моей радостью, моей гордостью. Когда погиб мой муж, всё, что мне оставалось — вырастить из них настоящих мужчин».
Так продолжила хранительница музея.
«Мужчин, которые отправятся на войну?»
Так предположила Кино. Хранительница кивнула.
«Когда началась сто шестьдесят девятая война, мои сыновья поклялись отомстить за смерть отца. Один за другим они записались добровольцами на фронт. Мой второй сын, Сотос, был убит снайпером. Затем третий сын, Датос, наступил на мину, и его разорвало на кусочки».
Стена в комнате с экспонатами погрузилась в темноту, и только пятно мягкого света освещало большую фотографию. На ней была хранительница музея в молодости, молодая женщина с чёрными волосами. Она стояла в окружении своих четырёх сыновей. Все четыре парня улыбались широкими, белозубыми улыбками, как и их мать. Они построились по возрасту — от почти взрослого мужчины до мальчика семи — восьми лет.
«Мой старший сын, Утос, задержался при отступлении, чтобы помочь упавшему товарищу, и погиб вместе с ним, попав под артобстрел своих же орудий. Мой последний сын, моя крошка Ётос, решил, что он уже достаточно взрослый и тоже сбежал на войну, оставив записку. Он написал: 'Я люблю тебя, мама. Я вернусь к тебе. Обещаю'. Но так и не вернулся. Ему было всего девять лет».
Хранительница рассказывала это тоном безжалостной отрешённости. В тусклом свете даже казалось, что она улыбается.
«Как всегда война закончилась, не принеся явной победы ни одной из сторон. Но мы знали, что вскоре она снова начнётся. Мы больше не могли смотреть на этот бесконечный круговорот войн. Зачем мы убиваем друг друга снова и снова в безрезультатных войнах? Четверо моих сыновей ушли на войну и все погибли, но благодаря этому я стала известна. И я использовала свою известность, чтобы обратиться ко всем. 'Давайте закончим войну'. Так я сказала».
«И вас кто — нибудь послушал?»
Так спросил Гермес.
«Сначала нет. Конечно, я понимала, что не смогу полностью прекратить войны. Их нельзя было прекратить так просто, они ведь продолжались слишком долго. Я знала, что должна быть реальная альтернатива войне, и я нашла такую альтернативу».
«Вы предложили уничтожать жителей Татана? Это была ваша идея?»
Слова вырвались раньше, чем Кино смогла остановить их.
«Да. Татанийцы заменили нам врагов, и тот, кто убивал их больше — становился победителем в войне. Таким образом, наш дух соперничества, наша враждебность и наша жестокость получали выход. По стечению обстоятельств, в то же время, когда я предложила этот план, женщина с той стороны предложила нечто подобное».
Хранительница прошла немного вперёд, приглашая Кино к следующему экспонату. Ноги Кино не хотели слушаться, но она последовала за хранительницей.
«Я встретилась с ней пятнадцать лет назад. Она показала мне фотографию своих детей. Это были красивые, статные мальчики. Здесь вы можете видеть радость её сердца. Они тоже все погибли на войне».
Экспонатом была фотография из газеты, где хранительница, совсем худенькая женщина, обнимала другую женщину примерно того же возраста.
«Наш план был проверен, и им стали пользоваться. Это было пятнадцать лет назад».
Когда хранительница включила свет над следующим экспонатом, они увидели Вельдевал таким, каким он стал сейчас — мирный город, наполненный счастливыми жителями. Таким его Кино увидела, когда они сюда приехали.
«С тех пор между нашими странами не произошло ни одной настоящей войны. Наши страны развились, население выросло. Теперь молодым матерям не приходится испытывать чувство потери, которое пережила я. Они рожают детей и растят их счастливыми, не опасаясь, что им придётся присутствовать на похоронах своих детей. Люди теперь умирают, когда им приходит время. Это и есть значение мира. Такой наша страна стала теперь, Кино. И это конец нашей экскурсии».
Хранительница сложила руки на груди и улыбнулась.
«Спасибо, что посетили наш музей».
«Можно задать вопрос?»
Так спросила Кино.
«Конечно».
«А как же жители Татаны? Разве у них нет семей и права на жизнь? Разве их дети не так же невинны, красивы и полны надежд, как и ваши сыновья?»
«Скорее всего, это так. Но такова цена мира. Что — то нужно принести в жертву, иначе настоящего мира достичь будет невозможно. В прошлом такой жертвой стали мои сыновья. Юные солдаты должны были участвовать в жесточайших битвах и умирать, чтобы защитить свою страну. Но теперь всё иначе. Татанийцы не могут дать серьёзного отпора. Нашим детям больше не нужно умирать на полях сражений. И это прекрасно. Если мы не станем приносить их в жертву, Кино, Вельдевал и Релсумия снова начнут воевать друг с другом, и жертв будет намного больше, чем убитых вчера татанийцев».
