Хранительница подбирала слова очень тщательно. Она повторила:
«Мир требует жертв. Мы больше не позволим жертвовать нашими детьми. Если мир может быть достигнут путём убийства нескольких татанийцев, мы с радостью это примем».
На мгновение Кино задумалась над её словами, затем сказала:
«Хранительница, я не понимаю ваших рассуждений. Может в новом варианте войны соперники и не умирают, но ведь гибнут невинные люди. По крайней мере, раньше умирали те, кто сражается. И как бы то ни было, их смерть была их собственным выбором. Татанийцы же не выбирали — жить или умереть».
Хранительница сначала нахмурила брови, но затем улыбнулась. Она мягко подошла и положила руку на плечо Кино.
«Нет, вы на самом деле не понимаете. Но вы поймёте, когда немного повзрослеете».
Так она негромко сказала.
«Пойму? Когда?»
«Когда у вас будут свои дети, Кино. Когда вы почувствуете, что жизнь растёт внутри вас… тогда вы поймёте, что невозможно обречь её умирать на войне. Тогда вы поймёте».
Девочка по имени Кино посмотрела в лицо хранительнице и увидела другую мать, с широко открытыми глазами, закрывающую руками рот, смотрящую, как её муж нападает на её единственную дочь с ножом. Эта девочка никогда не могла такого понять.
«Я понимаю только то, что для меня невозможно обречь умирать на войне любого ребёнка».
Так сказала Кино.
Когда Кино и Гермес покидали Вельдевал, их вышли провожать многие жители города. Солнце было ещё довольно высоко, а они уже ехали через степь, хвост пыли тянулся далеко позади колёс Гермеса.
Они ехали на большой скорости с момента, как покинули город и до позднего вечера, но пейзаж совсем не изменился. Коричневая земля, лишённые растительности горы вдали и редкие большие металлические бочки, мимо которых они время от времени проезжали. Так что Кино была удивлена, когда увидела впереди на дороге кучку людей.
«Впереди нас ждёт радушная компания».
Так сказал Гермес, тоже заметив людей.
Кино сбросила газ. Это были татанийцы, и настроены они были отнюдь не радушно. Несколько крепких молодых мужчин стояли поперёк дороги. Они держали длинные палки, и у каждого на поясе висел тяжёлый топор. Группа из примерно двадцати невооружённых человек собралась позади них, держа на привязи похожих на верблюдов животных, на которых они, скорее всего, сюда и приехали.
Кино остановила Гермеса в нескольких метрах от них и слезла с мотоцикла. Она расстегнула пальто, чтобы иметь возможность быстро дотянуться до 'Пушки', и сняла шлем и защитные очки.
Молодой человек с длинной палкой сделал пару шагов к Кино.
«Ты пойдёшь с нами в деревню».
Так он сказал.
«Зачем?»
«Чтобы мы разрезали тебя на куски и смотрели, как ты умираешь».
Кино посмотрела на людей, стоящих у него за спиной. Там были женщины, дети и даже старики. На их лицах застыла ярость, страдание и страх.
«Зачем?»
Так Кино спросила ещё раз.
«Месть. Мы хотим мести, пусть даже самой незначительной».
«Я не из Вельдевала или Релсумии».
Так Кино спокойно ответила.
Молодой человек заговорил медленно, стараясь сдерживать переполнявшие его чувства.
«Мы знаем. Ты путешественник. Мне нет дела до того, знаешь ли ты, как мы ненавидим жителей этих городов. Они убивают нас без причины. Они выбрасывают тела наших убитых людей там, где мы не можем до них добраться и воздать последние почести. Мы даже не можем сжечь наших любимых. Но мы не можем сражаться с горожанами. У нас нет такой возможности. Они слишком сильные. Мы для них как животные».
«Да. Это точно».
Так пробормотала Кино.
«Вот поэтому всякого, кто здесь проезжает, мы пытаем, чтобы выместить свою ярость. У нас нет ненависти к тебе. Тебе просто не повезло оказаться сегодня здесь».
Заканчивая говорить, молодой человек стал медленно приближаться к Кино. Это был статный парень, напомнивший Кино второго сына хранительницы музея.
«Вот досада, Кино. И ты позволишь им съесть тебя?»
Так раздражённо спросил Гермес.
Кино не ответила. Вместо этого она повысила голос и обратилась ко всем татанийцам.
«Я понимаю, что вы чувствуете. Мне было отвратительно то, что я видела в Вельдевале. Но если вы убьёте меня без причины, то станете такими же, как те, кого вы презираете. Я не хочу умирать. Я не заслуживаю смерти здесь. Но пока я жива, я не забуду вас. Обещаю».
Так сказала Кино, поклонилась жителям Татана и повернулась к Гермесу.
Молодой человек бросился за ней, замахнувшись палкой. Кино развернулась, и их глаза встретились. Он мог коснуться её, стоило только протянуть руку, но вместо этого он обрушил палку ей на голову.
Кино отступила в сторону и с ослепительной скоростью выхватила 'Пушку' из кобуры. Она выстрелила. С громким треском пуля сломала палку. Вечерний бриз подхватил белый дым от сгоревшей жидкой взрывчатки и развеял его над пустошью.
Молодой человек замер с палкой, поднятой на уровне лица. А затем медленно завалился назад и упал, подняв облако пыли. Тонкая струйка крови скользнула по подбородку и растеклась красным пятном по его груди.
Она собиралась только перебить палку, но пуля срикошетила. Она хотела сказать, что не собиралась его убивать. Но смогла только молча стоять и смотреть, как иссохшая земля пропитывается его кровью.
Остальные татанийцы мигом взобрались на своих животных и умчались прочь. Всё ещё держа 'Пушку' в руке, Кино смотрела им вслед до тех пор, пока они не скрылись из вида.
«Что нам с ним делать? Сжечь?»
Так спросил Гермес через некоторое время.
«Нет, они вернутся за ним. Чтобы воздать ему последние почести».
Так ответила Кино. Она спрятала пистолет в кобуру и снова замерла, глядя на тело. Затем подошла к Гермесу и вытащила что — то из — под сетки, накинутой на его перегруженный багажник.
«Что это?»
Так он спросил.
«Дар… для духа умершего».
Кино преклонила колени перед умершим и положила свою серебряную кружку ему на грудь. Затем села на Гермеса, надела шлем и защитные очки. Оставив тело лежать на дороге, они поехали прочь.
Проснулось задремавшее было облако пыли. Оно укрыло тело молодого татанийца. Кино прощальным взглядом посмотрела в зеркальце заднего вида.
'На чей счёт запишется эта смерть?'
Так подумала Кино, направляя Гермеса на запад.
Эпилог
Посреди леса
(Потерявшиеся в лесу)
