Астамир подхватил ее на руки и бережно уложил на мех.
— Подожди,— прошептала женщина и, наклонившись над ним, распахнула полы его длинного кафтана.
Ее грудь была около его лица, и Астамир хотел было ухватить губами ее сосок, но она быстро спрятала голову в его ладонях:
— Здесь сила,— сказала Эльбена.
Ее язык заскользил от края его волос, вниз к шее и груди, к животу, эти горячие прикосновения заставили дыхание мужчины стать тяжелым и прерывистым. Она поднялась на колени и обняла его бедра. В неярком желтоватом свете маленькой медной лампы ее тело казалось изваянным из мрамора рукой искусного мастера. Эльбена положила голову на его живот и замерла так. Астамир обхватил голову женщины обеими руками и нежно гладил ее короткие волосы, чувствуя пальцами их шелковистую мягкость. Он приподнялся и легко подхватил ее. Потом положил на спину, и она, обняв его за шею, приникла к губам мужа долгим и страстным поцелуем…
— Куда ты? — Астамир перевернулся в полусне, почувствовав, что Эльбена приподнимается с ложа.
— Спи,— тихо сказала она,— я хочу выйти подышать воздухом.
— Смотри не простудись.— Он подложил руку под голову, его язык почти не повиновался ему,— Ночи сейчас холодные…
Женщина накинула плащ и, убедившись, что муж снова заснул, тихонько скользнула во двор.
Соне вновь снился тот же самый сон: большая птица несет ее над пробегающими внизу перелесками и нитями рек к далеким скалам на горизонте, скалам. Состояние парения было удивительно приятным и успокаивающим, но вдруг девушка почувствовала, что когти птицы разжались, и она, кружась в воздухе, падает стремительно вниз, и земля приближается к ней со страшной скоростью. Перелески уже не кажутся шелковистыми стеблями на зеленой поверхности, и вершины деревьев угрожающе протянулись к ней и торчат, словно копья, готовые проткнуть ее тело, вдруг ставшее таким тяжелым. Еще один миг, и она неминуемо разобьется о твердую почву, расплющится, как улитка, брошенная на камень. Соня закричала в ужасе, но вдруг почувствовала, как снизу потянуло ветром, который становился все сильнее и сильнее, и вот уже струи воздуха стали такими плотными и густыми, что держат ее в своих объятиях и мягко опускают на поляну рядом с большим гранитным монолитом, изборожденным глубокими трещинами, в которых на зеленой подушке лишайников покачиваются на тонких стеблях головки мелких цветов с черно-желтыми лепестками. Их так много, что они расцвечивают серовато-красную поверхность, словно нарисованные полосы, и в сочетании этих полос она вдруг начинает различать голову большой кошки с изумрудно- зелеными глазами и торчащими вверх небольшими ушами. Рысь! Ее черты все явственней и резче проступают сквозь поверхность камня, и Соня не может оторвать взгляд от немигающих глаз! Откуда-то вновь возникает голос, но не такой безжизненный и размеренный, как в Хрустальной Башне, а горячий, сбивчивый и как будто взволнованный:
— Ищи, ты обязательно найдешь это. У Брогана! Запомни — Броган!
Морда рыси как будто подернулась рябью, раздулись мохнатые щеки, и кошачье шипение заглушило таинственный голос…
Соня проснулась от легкого шороха и сразу же почувствовала, что в комнате находится кто-то чужой. Она на мгновение затаила дыхание, окончательно просыпаясь, и успела мгновенно перевернуться, прежде чем человек, не видимый в темноте, бросился на нее. Тяжелое тело упало совсем рядом, и девушка даже почувствовала над своим плечом чье-то дыхание, но она уже успела схватить лежащие рядом с постелью ножны и плашмя ударила по тому месту, где только что была ее собственная голова. Раздался тихий вскрик, и все смолкло. Соня, вскочив, подбежала к стене и рукой нащупала нишу, где была лампа. Она высекла огонь, и неровный свет разгорающегося фитиля осветил ее постель и лежащую на ней ничком женщину с неловко вывернутой рукой, которая все еще продолжала сжимать длинный кофский кинжал.
— Боги! — вскрикнула Соня, ей показалось, что она узнала жену Астамира Эльбену.— Только этого мне и не хватало!
Она наклонилась над женщиной и перевернула ее на спину. Точно! Жена Астамира… Эльбена издала тихий стон, и голова ее бессильно опрокинулась в сторону.
— Неужели убила? — Соня, наклонившись над женщиной, разорвала на ней тунику и приникла ухом к груди. Ее опасения оказались излишними: сердце женщины билось.
Девушка облегченно вздохнула, осторожно расцепив пальцы Эльбены, она вынула из них кинжал и отбросила его подальше в сторону, после чего взяла чашу с водой и брызнула женщине в лицо. Та снова застонала и пошевелила рукой. Соня подобрала с пола лежащий там плащ и закуталась в него. Присев на ложе, она ждала, когда жена Астамира очнется. Прошло некоторое время, и Соня, потеряв терпение, плеснула еще раз в ее лицо водой. Эльбена хлопнула веками и внезапно села, глядя на девушку ничего не понимающими глазами. Она тоже была очень молодой, чуть постарше самой Сони, и ее тело тоже было красивым и стройным, правда чуть более полным, зато в ней не было той силы, которая чувствовалась в сидевшей напротив рыжеволосой девушке.
— Очухалась? — сурово спросила ее Соня.— Знаешь, что я могла бы сейчас с тобой сделать, и, между прочим, была бы абсолютно права!
Эльбена наконец окончательно пришла в себя, и пунцовая краска стыда залила ее лицо. Она покраснела так, что даже в слабом свете лампы было видно, как пылают ее щеки и даже шея и плечи. Посмотрев на себя, Эльбена сообразила, что разорванная туника совсем не прикрывает ее тела, и зарделась еще пуще, будто бы сидела голой не перед девушкой, а по крайней мере посреди толпы на главной площади селения. Видимо, мысль, что ее соперница видит ее такой, заставила Эльбену вновь почувствовать жгучий стыд, смешаный с яростной досадой на себя, на Астамира и вообще на весь мир.
— Жаль, что мне не удалось убить тебя… Ненавижу! — бросила она Соне, сжимая кулаки.
— За что же это? — усмехнулась Соня.— В чем я перед тобой провинилась?
Она поправила свой пятнистый плащ, так напоминавший рысью шкуру.
— А в том,— горячо продолжала Эльбена,— что Астамир просто бредит тобой…
— Мной? — перебила ее Соня.— Ты так в этом уверена?
— Его мысли постоянно заняты какой-то рысью, которая должна прийти за ним, иногда даже во сне он говорит о ней…
— О рыси? — переспросила девушка.— Но я-то — вовсе не рысь. Меня зовут Соня, и я приехала сюда из Турана. При чем тут какая-то рысь?
— А твой плащ? — протянула руку женщина.
— Этот? Хочешь, я тебе его подарю, и тогда ты сама будешь этой рысью. Тоже мне вопрос! И если кто-то имеет глупость бредить разными там рысями, это вовсе не доказательство, что он должен вызывать у меня хоть какой-то интерес!
— В самом деле? — На глаза Эльбены помимо ее воли навернулись слезы.— Я просто обезумела… Ты простишь меня, Соня?
— Только ради Астамира,— жестко ответила девушка, небрежным движением скидывая плащ.— А это можешь взять, тряпка теперь твоя!
Теперь она тоже сидела перед женщиной совершенно обнаженной, но, в отличие от нее, не чувствовала хотя бы малейшей неловкости.
— Ах, вот как?! — брови Эльбены снова сошлись в одну линию.— Значит, ради него? — Было видно, что в женщине вновь начинает закипать злость.
— Ты не так меня поняла…— махнула рукой Соня.— Он мне совсем не нужен, как, впрочем, и любой другой.
— Не нужен? — усмехнулась теперь Эльбена.— Тогда Астамир прав…— начала было она, но осеклась, понимая, что, пожалуй, сейчас была готова сказать лишнее.
— В чем это он прав? — насторожилась девушка,— Говори! — потребовала она, видя нерешительность своей собеседницы.
— Он сказал…
— Ну же!
