Я странствовал по всему миру, мне не хватало воздуха, озона…
Два года назад Остап Ибрагимович Бендер прибыл в этот город, приступил к исполнению служебных обязанностей. Дышится мне легко.
Прошу извинить, что вел рассказ то в первом, то в третьем лице. Люблю намеки… Вы поняли, в чем смысл жизни, мой юный флибустьер?
— Вы стареете, — сказал Фрэнк, — и не очень-то жалуете своих посетителей.
— Я лучший управдом. Будьте покойны, завтра осмотрим протекающие крыши. Что? Почему острил? Врожденная особенность. Скучно жить со скучными индивидами. Недавно я слушал «Вертера». Боже! Как ужасно голосил этот полувековой юный мечтатель! Рядом со мной сидел маститый кандидат медицинских наук. Он тоже страдал. Однако стоило мне шепнуть ему на ухо: «Жаль, что Вертеру не суждено застрелиться в первом акте!», как кандидат всплеснул ручками и прочитал мне целую лекцию о композиции бессмертного произведения Гете. Я улыбался и мечтательно глядел на большой колыхающийся кадык умного лектора.
Управдом вздохнул, с сожалением окинув взглядом «Викинга». Это окончательно вывело из себя Стенли, и он, еле сдерживая ярость, вскричал:
— Так, значит, вы окончательно перековались?! Не втирайте очков, добродетельный управдом. Вы даже с меня сорвали деньги. Вы…
— Тупоумие не должно оставаться безнаказанным, — хладнокровно объяснил управдом. — Но буду откровенным. Я не вполне одолел привычки. Недавно мне довелось побывать в одном довольно крупном городе. Случайно заглянул в издательство и не удержался, чтобы не представиться писателем. Мгновенно мне вручили для редактирования роман «Любовь и железо». Вот он, — Остап Ибрагимович вытащил толстую папку из тумбочки. — Разве мог я отказаться от такого романа? Изобретатель искусственного железа, замученный ретроградами, влюбляется в главную бюрократку. Борьба чувства и долга. Очень психологично. Вот лучший отрывок: «Брось железо — и я твоя, — проворковала бюрократка. — Товарищ Лягушкина! — воскликнул бледный изобретатель, охваченный страстью. — Я буду жаловаться, — он со стоном схватил свою голову в руки и выбежал на улицу».
Бендер захлопнул папку:
— Как же я мог отказаться от редактирования? Такой роман! Апробированный, даже акт экспертизы романа приложен — из Политехнического института специально прислали.
Собеседники помолчали.
— Как же все-таки насчет смысла жизни? — поддразнил «Викинг».
— Очень просто, — отрезал управдом. — В свое время я консультировался по этому вопросу. Вы Дон-Кихот навыворот. Принимаете великанов за ветхие ветряные мельницы, готовые развалиться от малейшего толчка. Вы старьевщик, обреченный собирать полусгнившую ветошь. В этой стране вам не разживиться. Запомните это раз и навсегда.
— Врешь! Врешь, старик!!! Все врешь!!!— вне себя заорал «Викинг», как бы ища спасения в крике. — Я убью тебя.
Управдом улыбнулся:
— Этого от вас можно ожидать, коренной житель города Кологрива. Вы, кажется, оттуда прибыли? Во избежание эксцессов разрешите предложить руку: я провожу вас до ближайшего отделения милиции. Прошу… не стесняйтесь. Все равно вам никогда в жизни не удастся командовать парадом.
Стенли вскочил со стула. Задыхаясь от злобы и страха, он с размаха ударил управдома в подбородок. Управдом лениво зевнул. Фрэнк ударил еще раз. Управдом улыбнулся и вдруг взмахнул рукой. В глазах «Викинга» поплыли красные круги… Нет, это рыжие муравьи с отвратительными головами!..
— А-а-а! — закричал Фрэнк, охваченный ужасом…
— Гражданин, гражданин! — услышал он строгий голос и открыл глаза.
— Гражданин, — тормошил его за плечо рослый милиционер. — Здесь спать не положено. Здесь сквер, дети играют. Дома спать надо.
Ошалело мигая, «Викинг» поднялся со скамейки. Ноги ослабели, в голове завывала метель изорванных в клочки мыслей. Кое-как доплелся он до ажурного павильона с газированной водой, машинально выпил стакан сельтерской. Метель немного улеглась. Фрэнк рассмотрел устланный цветами скверик, похожий на яркий восточный ковер, в центральном цветнике стоял поросший травой чрезвычайно толстоногий слон, на зеленом хоботе его росли «анютины глазки».
«Как я здесь очутился? — усиленно соображал «Викинг», — ну конечно… вспоминаю. Я и не подумал идти в райжилуправление. Решил побродить, устал, присел на скамью. Все ясно… Очень хорошо. Значит, этот управдом — миф!» Фрэнк широко улыбнулся и на радостях игриво подмигнул пожилой гражданке, степенно пившей за столиком крем-соду.
И вдруг улыбка на его губах завяла. «Сон! Ужасный сон! Чем он лучше кошмара Сопако?» «Викинг» стиснул зубы, в душу вползла холодная змейка затаенного страха. Медленно двинулся он навстречу сумеркам в гущу принарядившейся к вечеру толпы, свернул налево и очутился у большого здания с солидным фасадом. Невдалеке, под полосатым «грибком», застыл часовой, плоский штык карабина сиял масляным блеском.
«Викинг» почувствовал облегчение, радуясь, как ребенок, разбивший вазу и оставшийся безнаказанным. «Я здесь, рядом с вами. В десяти шагах! — мысленно кричал он в окно солидного, словно заснувшего здания. — Что же меня никто не схватит? Ждете, пока явлюсь с повинной?.. Ха-ха-ха!.. Не дождетесь».
Чего не дождутся обитатели солидного здания, Фрэнк так и не договорил. Быстро перешел улицу и, спрятавшись за могучим стволом седого карагача, замер в ожидании, не сводя глаз с освещенного подъезда, из которого вышел человек небольшого роста, затем перебежал в проулок, спугнув влюбленную парочку, постоял минуту-две и, не спеша, фланирующей походкой заблуждал по улицам, изредка прислоняясь к деревьям, словно у него кружилась голова.
В глазах «Викинга», устремленных в одну точку, светилась жестокая радость.
Глава XXXII. Экс-казначей выходит в тираж
В молодом и кудрявом парке привольно лоснилось большое искусственное озеро, ветерок надувал на его поверхности мелкую зыбь, как в чайном блюде, шелестел бесчисленными зелеными косами плакучих ив, свесившимися к воде, гонял по оранжевым дорожкам аллей хрустящие обертки «эскимо». В парке было людно. Горожане любили его, называли гордо и торжественно лесопарком и вечерами стекались огромными толпами под сень юных, недовольно пышнокронных деревьев, любовались искристым, как хрусталь, водопадом, располагались целыми семьями в густых зарослях кустарника, катались на лодках, распевая под гитары, бубны и аккордеоны песни, залегали плечом к плечу на крохотном пляже и, исполненные узкомуниципального патриотизма, припадали к фонтанчикам теплой минеральной воды, бьющей прямо из- под земли. Вода эта была обнаружена совсем недавно и, как утверждали знатоки, обладала столь многообразными целебными свойствами, что в местных газетах, пожалуй, лишь из приличия не высказывались прямые намеки на неизбежное перемещение в ближайшем будущем центра курортомании с Кавказа и Крыма в Бахкент, на берега скромного водоема, изобилующие чудодейственной влагой. В восьмом часу, когда спадает жара и прозрачная, еще светлая даль неба подергивается ласковым дрожащим маревом, в лесопарке появился экс-казначей. Вел он себя по меньшей мере странно: шел, не разбирая дороги, пробирался сквозь кустарник, словно испуганный медведь через бурелом. Достигнув павильона с источником, Сопако долго и шумно пил целебную воду, затем вновь удалился в заросли и грузно опустился на траву у густого куста. Куст издал поцелуйный звук, тревожно колыхнулся — Лев Яковлевич испуганно отпрянул в сторону, отполз на четвереньках к другому кустику и… столкнулся нос к носу с хмурым гражданином в очаровательном неглиже дачника. Он поил фиолетовым лимонадом шуструю девочку лет
