Одинокий тролль

— Вот тут. — Она прикоснулась к ткани — Конечно, старые скафандры были гораздо толще — в некоторых местах толщина достигала сантиметра, — но сейчас их усовершенствовали. Средний слой представляет собой сплошную массу микровакуолей. Ты можешь их представлять себе в виде миллионов крошечных контейнеров, содержащих воздух, воду и питательные вещества.

Заметив недоверчивое выражение лица Эстона, она усмехнулась:

— Все запасы хранятся под давлением более двадцати тысяч атмосфер. Кстати, эти запасы должны быть почти нетронуты, потому что во время полета я ими не пользовалась.

— Неудивительно, что его было так трудно резать, — негромко сказал Эстон.

— Трудно? — фыркнула Леонова. — Дик, если бы инженеры не позаботились об этом нарочно, ты никогда не смог бы его разрезать. Я не знаю, заметил ли ты, что именно так, — она провела пальцем по рваному краю разреза, — его и стал бы резать любой человек если бы это ему понадобилось. Разработчики нарочно расположили большую часть запасов воздуха и воды на спине и по бокам. Так что ты резал в основном электронику и распилил почти четверть всех цепей. — Леонова улыбнулась. — Ты разъединил почти все мои каналы связи, но сенсики не задел.

— Сенсики?

— Активные и пассивные сенсоры. Визуальные, звуковые, те, которые напоминают ваши радары, — они все встроены в костюм.

— Боже мой… но ведь твой шлем утонул вместе с остатками машины?

— Шлем обеспечивал нейросвязь с органами управления истребителя. Если в бою кабина разгерметизируется и нормальное давление воздуха упадет, его можно использовать и как обычный шлем, но больше он ни для чего не нужен. Смотри. — Она прикоснулась к какой-то точке на костюме, ничем не отличавшейся от остальной ткани, и из рукавов послушно высунулись тонкие прочные перчатки, а над плечами комбинезона замерцал шар света. — Однонаправленное силовое поле, — небрежно пояснила Леонова, поглаживая рукой светящуюся сферу. — Сенсики работают на прямой нейросвязи, так что не нужно даже приборной доски.

— Это производит… сильное впечатление… — произнес наконец Эстон, и она снова усмехнулась.

— Еще бы! Эта чертова штука стоит примерно десятую часть истребителя!

— Жалко, что я его испортил, — виноватым тоном сказал Эстон.

— Нет, не испортил, — успокоила его Леонова. — Конечно, нанотехнологические функции сейчас отключены, и для починки потребуется столько энергии, что я не собираюсь их включать, пока костюм работает за счет аккумулированной энергии. Но если мне удастся подключиться на несколько часов к подходящему источнику, я включу систему самовосстановления, и большинство повреждений будет исправлено.

Эстон уставился на нее, открыв рот. Способность гермокомбинезона к самовосстановлению произвела на него потрясающее впечатление. Он был рад, что внимание Людмилы было поглощено изувеченным комбинезоном — это дало ему время придать лицу обычное выражение.

— А какие еще штуки он может делать? — нарочито спокойным тоном спросил он.

— Да вот вроде все, — ответила Леонова, пожимая плечами.

Эстон покачал головой. Не стоит так удивляться, сказал он сам себе. Матрос Христофора Колумба тоже был бы поражен, увидев авианосец класса «Нимиц» или ударную подводную лодку «Сивулф».

— Производит сильное впечатление, — повторил он, и Леонова понимающе улыбнулась в ответ. — Я решил, что вот это, — он показал на кобуру, — какое-то оружие. А вот эта штука, — добавил он, прикоснувшись к предмету, который снял некогда с ее шеи, — заинтриговала меня больше всего. Ну, я имею в виду, до того, как ты мне продемонстрировала Великий и Удивительный Костюм.

Леонова не поняла его юмора, но ей было ясно, что он пошутил, и она улыбнулась, взяв в руки металлическое кольцо, которое мысленно Эстон называл то ожерельем, то ошейником.

— Это? Как бы тебе сказать… это моя… «собачья этикетка». — Людмила неуверенно выговорила эти слова, но Эстон кивнул, сообразив, что она имела в виду. — Из этой штуки можно узнать не только мое имя, — продолжала она. — Это еще один маленький компьютер — всего лишь около терабайта памяти, — в котором записана история моей жизни. Медицинские данные, служебная карьера, сведения о родственниках. — Она пожала плечами и повертела кольцо туда-сюда. — Боюсь, теперь это всего лишь бесполезная безделушка.

— Почему?

— Компьютерный язык порядочно изменился за последние несколько веков, — сухо сказала она. — Кроме того, это плагин, а не самостоятельное устройство, и внутри сплошные молецепи, как в костюме. Сдается мне, что обеспечить подходящий интерфейс будет невозможно. Когда мы уничтожим тролля, — Эстон отметил, что она нашла в себе силы обойтись без слова «если», — я отдам мою этикетку вашим инженерам, но не очень-то верю, что им удастся разобраться в ее устройстве.

— Ну, знаешь ли! Представляю себе, как я буду объяснять людям: гермокомбинезон не работает, к компьютеру не подключиться… После этого, Мила, они точно поволокут меня в палату с пробковыми стенами.

Она вопросительно приподняла бровь.

— В больницу для психически нездоровых людей, — пояснил он.

— Тебе не о чем беспокоиться. — Она взяла в руки кобуру и направилась на палубу. — Надеюсь, мы сможем показать кое-что убедительное. Пошли.

Он выбрался за ней на палубу, чувствуя, что голова начинает кружиться от всех чудес, которые Леонова описывала как нечто само собой разумеющееся. Она ждала его: пояс с кобурой был надет на ее талию, а пистолет она вынула и держала в руке. Людмила внимательно осмотрела свое оружие.

— Ты ничего тут не переключал?

— Неужели я выгляжу полным дураком? — спросил Эстон. — Не отвечай, — добавил он поспешно, и она с улыбкой закрыла рот. — Я тебе лучше просто скажу, что ничего не трогал. Я не смог догадаться, что какие кнопки делают.

— Тебе бы это все равно не помогло, — сказала Леонова. — Пистолет закодирован на определенную личность.

Он приподнял брови с выражением усталого любопытства, и она погладила его по плечу:

— Расслабься, Дик. Пойми: хвастаясь своими игрушками, я обретаю чувство уверенности в себе — ясно? Видишь ли, все в твоем мире кажется мне таким же удивительным, как тебе — эти штучки.

— Но ты, по крайней мере, более или менее понимаешь, что к чему, а я…

— Правда. Ну, ладно, пистолет закодирован на мою личность — значит, я одна могу из него стрелять.

— И это навсегда? — Идея показалась ему интересной.

— Угу. Когда я умру, игрушку придется отправить в переплавку, потому что перекодировать ее невозможно. Из-за этого, должна добавить, флотское начальство очень недовольно, если мы теряем оружие — оно стоит дорого, и его невозможно кому-либо передать. Но зато — никакого черного рынка ручного оружия!

— Тоже решение проблемы.

— Смотри. — Она прикоснулась к одной из кнопок сбоку. — Я ставлю его на одиночную стрельбу на самой низкой мощности — нам ни к чему слишком шуметь.

Она подняла пистолет на уровень грудной клетки и навела — с такой же небрежностью, как если бы просто указывала на что-то пальцем. Эстон тут же узнал эту манеру, характерную либо для опытного стрелка, либо для самоуверенного новичка.

Леонова нажала на спуск.

С самим пистолетом ровно ничего не произошло. Не было ни отдачи, ни шума, ни вспышки огня из ствола, ни даже просто щелчка, зато кое-что произошло там, куда целилась Леонова. Слух Эстона поразило чудовищное шипение, а на расстоянии примерно пятидесяти ярдов от «Аманды» среди океанских волн возникла кипящая дыра пара. Большая дыра в форме полусферы, глубиной примерно в десять футов.

Он уставился на нее в немом изумлении, но она исчезла так же внезапно, как и возникла.

— Мм-да… — протянул Эстон, когда пар превратился в легкий туман и обдал обоих крохотными каплями