птицы. Она то стонала, словно ей было невыносимо больно, то начинала отрывисто хохотать и всхлипывать. И от этого хохота и стона, от тоскливого шепота сосен у Миши пробегала дрожь.
Не радовал филин своими криками и Васю с Левой. Они лежали с открытыми глазами глядя в темень бора и настороженно прислушивались к любому шороху, треску, писку. После особенно жуткого крика филина Вася сел.
— Ох, даже нутро выворачивает!
Вася встал, нашел увесистую палку и с силой швырнул в сторону, где ухал филин. Палка глухо ударилась о ствол дерева, упала на землю. Крики прекратились. Вскоре они снова раздались, только уже подальше от лагеря. Это и дало ребятам возможность более или менее спокойно провести остаток ночи. Но сон их не освежил, не придал бодрости. Миша был мрачен. Тревога ночи не угасла в нем.
Лова взглянул на утомленное печальное лицо брата, подошел к нему.
— Ты чего? — спросил он тихо. — Заболел, что ли?
В его голосе послышались непривычно ласковые нотки. Мишу это сильно тронуло, и он жалобно проговорил:
— Домой бы, Лева. Устал сильно.
Леве стало жаль его.
— Потерпи. Осталось немножко. Сегодня, пожалуй, и назад вернемся.
Миша вздохнул, ничего не ответил и побрел за друзьями. Возобновилась вчерашняя жажда, а на пути не попадалось ни одного ручейка. Набрели на обширный черничник.
— Здесь и будем завтракать, — весело произнес Вася.
Он расстегнул рюкзак, вынул хлеб, отрезал четыре кусочка. Один из них бросил Кузьке. Лева, взяв свою долю, забрался в самую гущу ягодника. Вася тоже облюбовал себе куст, весь покрытый крупной черникой. Он издали поглядывал на Мишу, который вяло жевал хлеб, но жадно набрасывался на ягоду. Однако, как ни торопился Миша, а жажду унять не мог.
День на беду стоял жаркий, безветренный. От сосен исходил душный дурманящий запах. Он пьянил и, казалось, еще сильнее сушил рот, глотку, ноздри.
Подбежал Кузька. Он, облизываясь, глядел на ломтик хлеба, зажатый в Мишиной руке. Миша отвернулся, но потом вдруг зло сунул ему хлеб.
— На, жри!
Вася напряженно следил за этой сценой. Потом поднялся, взял котелок и молча стал собирать ягоду. К нему подошел Лева. Он уже управился с «завтраком» и чувствовал себя превосходно.
— Запас делаешь, капитан?
— Помоги, — глухо, не подымая головы, сказал Вася.
Когда котелок был почти полон, Вася срезал толстую палку, обстрогал ее. Получилось что-то вроде скалки. Тогда он ею принялся давить ягоду в котелке.
— Зачем?
Но Вася молча продолжал жать ягоду, пока там не забулькал сок. Тогда он подошел к Мише.
— На, выпей, — сурово произнес он, хотя в глазах его не было ни тени суровости. — Это получше воды…
Миша поднялся, припал к котелку и выпил, не отрываясь, весь кисло-сладкий сок. Стало легко, словно кончилась какая-то сильная боль. Допив последние капли сока, Миша поставил котелок на землю. Он благодарно взглянул на друзей и тихо произнес:
— Спасибо, ребята.
— Да какое тут спасибо! — ответил Вася. — Труда не стоит. — Он достал снова хлеб, отрезал кусочек, протянул Мише. — А теперь на, поешь. С жомом.
Миша принял хлеб, опустил глаза и стал жадно есть его с давленой ягодой…
Двинулись дальше. Лева, как всегда, шел впереди, то и дело поглядывая на компас. Это уже превращалось для него в невыносимую муку: шея ныла так сильно, словно он целый месяц носил хомут. Наконец, взмолился:
— Слушай, Василь, пройди хоть малость с компасом.
— Давай, — сразу согласился тот.
Теперь ведущим стал Вася. А Лева, наслаждаясь свободой, любовался бором. Но бор, как назло, стал заметно редеть. Деревья пошли низкорослые, кривые и кряжистые.
— Неужели бор кончается?
— Ну да, скажешь! Он километров сто шириной, а то и больше, — ответил Вася.
Лева взглянул на друга и ахнул: Вася, будто не он ведущий, бодро шагал, беспечно поглядывал по Сторонам, совершенно забыв о компасе.
— Почему на компас не смотришь! — закричал Лева, потрясенный бесшабашностью Васи.
— А зачем смотреть?
— Так ведь мы собьемся с пути или уже сбились давно!
— Не сбились. Я иду на ориентир, — спокойно ответил Вася. — Видишь вон ту сосну с голой верхушкой?
— Вижу.
— Она и есть ориентир. Посмотри, если не веришь.
Лева схватился за компас. Все правильно — сосна стояла точно на тридцатом градусе. У Левы отлегло от сердца.
— Молодец, Василь. Ловко придумал. А я-то… До сих пор шея болит.
Васино новшество дало возможность отряду двигаться значительно быстрее. Ребята доходили до ориентира, выбирали новый, шли к нему, затем к следующему и так далее.
А лес все редел и редел. Путешественники взошли на гриву. Перед ними раскинулась огромная поляна. Лишь далеко за ней опять стеной поднимался бор.
— Вот красота! — заулыбался Лева. — Здесь хоть бегом беги. Выбирай, Василь, на той стороне ориентир и пошли.
Но Вася не торопился. Он беспокойно осмотрел поляну:
— Постой, это, наверное, болото!
Ребята сбежали с гривы и чуть не попали в воду.
— Так и есть, — удрученно проговорил Вася.
Однако Миша обрадовался этому болоту, как будто нашел клад. Он схватил котелок, зачерпнул, мутноватой воды и поднес ко рту.
— Что делаешь! Не пей, — резко остановил его Вася. — Это же не вода — отрава.
Миша облизнул сухие губы.
— Ничего не случится.
— Вылей воду, говорю!
Миша нехотя подчинился приказанию. Вернулись на бугор, сели. Вася угрюмо осматривал болото.
— Что теперь? Куда идти? Влево, вправо или назад?
— Что ты — назад! — возмутился Лева. — Назад — ни за что!
Миша в разговоре не участвовал. Он сидел и уныло ждал решения.
— Если бы Лысуху увидеть! Тогда знали бы, куда идти, — воскликнул с горечью Лева. — Будто и нет ее. Идешь, как слепой.
— А если посмотреть с дерева?
— Не увидишь. Деревья помешают.
— Тут же кругом болото. Ну-ка, я попробую.
Вася снял ботинки, выбрал на самом верху гривы высокую сосну. Лева напряженно смотрел, как он проворно взбирался по голому стволу. Вот Вася добрался до первого сучка, подтянулся. Теперь дело пошло еще быстрее. Несколько усилий — и Вася оказался почти на самой верхушке.
— Ну? — нетерпеливо крикнул Лева.
— Слушайте, да Лысуха-то рядом! Вот она! — раздался взволнованный голос. — Если бы не болото! До нее километров пять.
— А болото большое, если его обходить?
