У Васи от боли потемнело в глазах. Он последними усилиями подавил стон. «А ведь может убить», — мелькнуло в голове. А дядя Федя сжимал пальцы все сильнее.
— Все начистоту! Здесь вас никто не будет искать, — хрипел он. — Вы уже утонули для своих папок и мамок!
Вася поднял голову. Он твердо и смело взглянул в глаза врагу. О чем думал Вася? Может быть, в эту тяжелую минуту он видел перед собой незримую фигурку смелого Володи-партизана, а может быть, образ другого неизвестного героя, чья могила высится у дома бакенщика. Ведь это за его документы сейчас продолжается борьба…
Миша
Миша с рюкзаком на спине пробирался сквозь валежник, заросли молодых сосенок. Страх гнал его вперед, не давая ни думать, ни выбирать более легкий путь. Лицо и руки были исцарапаны до крови. Боль в поврежденной ноге настолько усилилась, что он беспрерывно стонал. Через полчаса он бросил костыли и пополз — идти стало невозможно.
— Скорей, скорей, — шептал он, работая руками. «Неужели догонит, неужели найдет?» — билась мысль и гнала, гнала вперед.
В ушах все еще звенел знакомый страшный голос дяди Феди. Миша лежал, наслаждаясь покоем, когда услыхал этот голос. Он растерялся. Первое желание было броситься в кусты и скрыться, но потом он подумал о партизанском ящике: «Сейчас придет сюда и заберет». Решение пришло тотчас: взять рюкзак и бежать. Бежать, пока хватит сил. И вот он ползет. Что с друзьями? Как они там? Не идет ли дядя Федя по его следу?
Путь преградила упавшая громадная сосна. Миша полез через нее и задел больной ногой за сломанный сук. Черные круги поплыли перед глазами, но он собрал всю волю, чтобы не закричать. Миша лежал в полубессознательном состоянии. Тело ослабло, размякло. Теперь ему не только ползти, но и двинуть рукой, казалось, было не под силу. «Ну и пусть! Сейчас он меня не найдет, — вяло работал мозг. — А Лева? А Вася? Ведь он убьет их!»
И Миша снова пополз. В лицо вдруг повеяло знакомой свежестью, даже дышать стало легче.
— Неужели река?
Но нет, перед ним стояли деревья и деревья. Сколько их? И есть ли конец этому лесу? Еще метр. Еще десять. Еще сто.
И вдруг…
— Река! — закричал Миша.
Перед ним спокойно, неторопливо катила волны широкая Обь. Свежий ветерок ласкал лицо мальчика, нежно целовал его воспаленные губы, забирался под рубаху, освежал горячее тело.
Река! Миша лежал на краю высокого обрыва и не мог успокоиться от радости. Но мысль о судьбе друзей заставила снова забыть обо всем. Миша осмотрелся. Река круто уходила вправо. Там, далеко на изгибе, виднелось какое-то село. Что делать? Ползти туда? Но когда он доберется? Неужели поблизости нет людей? Миша обшарил глазами, реку, но не отыскал ни одной лодки, ни одного рыбака. Он в отчаянии застонал. Надо ползти!
И снова пополз, но уже по берегу, к селу. Жажда сушила рот, нога невыносимо болела. Болели натруженные руки и спина. Временами мозг до того, отуплялся, что Миша забывал о том, где он, что с ним и зачем ползет. Но, встяхнувшись, мальчик собирал в комок оставшуюся волю и снова полз.
«Вон до того бугорка без отдыха», — намечал мысленно себе цель Миша. И, зажмурив глаза, стиснув зубы, работал руками, волоча ногу. Полз, как ему показалось, долго. Приподнялся, посмотрел, близко ли бугор? Далеко. Словно и не двигался Миша, а лежал на месте.
«Еще разок», — твердил он себе.
На этот раз ему показалось, что он ползет по крайней мере час. Наверное, он почти у цели. Снова привстал. А бугор-то как был далеко, так и остался. Отчаяние охватило мальчика. Миша заплакал, сначала тихо, а потом навзрыд, упав головой на скрещенные руки.
Неожиданно до него донесся рокот мотора. Миша умолк и привстал, вглядываясь вперед. От села по реке в его сторону мчался катер. Глаза мальчика, еще полные слез, радостно блеснули, он подполз к самому обрыву.
— Скорей, скорей!
Катер шел быстро, но Мише казалось, что он стоит на месте — так сильно было его нетерпение. Но вот катер, наконец, почти поравнялся с Мишей. Он, забыв о боли, вскочил на ноги, замахал руками, закричал:
— Сюда, сюда! Спасите!
На мостике стояли двое в форме речников. Они заметили мальчика, заулыбались и помахали приветственно руками. Катер продолжал свой путь.
— Спасите! Помогите! — изо всех сил закричал Миша, отчаянно жестикулируя.
Матросы на катере переглянулись, о чем-то, видимо, поговорили, потом один спустился вниз. Вдруг катер резко повернул к берегу. Через минуту рокот его раздался совсем близко, под самым обрывом, и внезапно прекратился. А еще через минуту возле Миши стояли те двое речников — один молодой с рыжим хохолком, выбившимся из-под фуражки, другой пожилой с длинными усами.
— Что с тобой? — спросил молодой.
— Дяденька, спасите Левку и Василя, — захлебываясь, заговорил Миша. — Их дядя Федя убьет.
— Какого Левку и Василя? Какой дядя Федя? — спросил усатый, посуровев. — Рассказывай толком и по порядку.
И Миша, торопясь, глотая слова, кое-как рассказал о путешествии и о том, что случилось с ними под конец.
— Ах вы, черти полосатые! — беспокойно хлопнул руками по бедрам усатый. — Про вас мы и подумали, когда заметили тебя. Ну и дела! Ведь вас давно уже потеряли. Дед Андрей чуть не умер с тоски. Ну и Васька! Серьга, — обратился он к молодому, — зови ребят.
— Слушаю, Семен Данилович.
В это время далеко в бору, в той стороне, откуда приполз Миша, один за другим раздались два глухих выстрела.
Мужчины тревожно переглянулись, Миша побледнел.
— Это он!..
Серега чуть ли не кубарем сбежал к реке, где стоял на якоре катер, и вернулся оттуда с двумя товарищами. Вес четверо бегом бросились в бор.
Гость из города
Август был на исходе. После обильных дождей установилась солнечная погода. По прозрачно-голубому небу вот уже неделю не пробегало ни облачка.
Лева собирался домой. Послезавтра он взойдет на палубу парохода, а еще через день обнимет родных. Лева приводил в порядок свою планшетку. Миша сидел рядом за столом и молча наблюдал за ним.
— Это тебе, — задумчиво произнес Лева, кладя возле Миши две свои любимые книги «Дети капитана Гранта» и «Таинственный остров» Жюля Верна. — А блокноты я себе оставлю. Вахтенный журнал и партизанскую карту — тоже.
— А мне?
— Для тебя я нарисовал новую: карту нашего путешествия и открытий. Вот она, смотри.
