рукой от грязи и крови из ее разбитого носа. Ей не надо было двигаться, чтобы чувствовать, что она повредила колено и сломанную руку во время падения. Она дрожала, трепетала как лист на ветру от обрушившихся на нее боли и безнадежности. Необходимость немедленно спуститься на землю помогала ей преодолеть их, но теперь, на земле, у нее было время подумать и прочувствовать все.
Новые горячие слезы закапали из глаз и она застонала, когда заставила себя правую рукой переместить левую к себе на колено. Само движение было пыткой, но она не могла оставить руку висеть так, как будто она ей не принадлежала. Она подумала, что надо бы привязать ремнем руку к боку, но не нашла в себе сил – и смелости – вновь потревожить сломанную кость. На нее обрушилось слишком многое. Теперь, когда надвигавшийся кризис разрешился, она осознала насколько сильно она ранена, как безнадежно заблудилась, насколько отчаянно она хотела – нуждалась – чтобы родители пришли и забрали ее домой, насколько глупа она была, что попала в такую переделку… и сколь мало она может сделать чтобы из нее выбраться.
Она сжалась у подножия дерева, безнадежно зовя отца и мать. Мир оказался гораздо громаднее и опаснее, чем она полагала и она хотела, чтобы ее нашли. Никакое наказание ее родителей, каким бы суровым оно не было, не сравнилось бы с тем, которое она устроила сама себе. Она заплакала, когда всхлипывания, которые она не могла прекратить, потревожили ее сломанную руку и послали новые импульсы боли.
Но затем она почувствовала прикосновение к правому боку и сморгнула, чтобы очистить глаза. Стефани посмотрела вниз и встретилась взглядом с древесным котом. Он стоял рядом с ней, положив одну лапу ей на ногу, с ушами, прижатыми к голове в знак беспокойства, и она слышала – и чувствовала – его мягкое, успокаивающее урчание. Одно мгновение она все еще смотрела на него, кривясь от отчаянья, боли и физического шока, а потом протянула к нему здоровую руку, и он не колебался ни секунды. Он плавно поднялся к ней на колени, встал на задние лапы, а передними – сильными, жилистыми руками с длинными пальцами и предусмотрительно втянутыми когтями – обнял ее за шею. Он прижался своей усатой мордочкой к ее щеке, издавая урчание столь мощное, как будто у него внутри был моторчик, и она обхватила его правой рукой. Она притянула его к себе, практически сдавила, и зарылась лицом в его мягкий сырой мех, душераздирающе всхлипывая, и, даже плача, она ощущала, что он каким-то образом забирает у нее наихудшую боль, худшие отчаяние и беспомощность.
Лазающий-Быстро позволил двуногому обнять себя. Глаза Народа не источают влагу подобно глазам двуногих, но только мыслеслепой бы не увидел горя, страха и боли в мыслесвете детеныша, и он ощутил мощный импульс нежности к нему и желания защитить. К
Он крепче прижался к ней, потерся мордочкой о ее щеку и погладил здоровое плечо своей лапой одновременно углубляя их единение. Это было не так, как было бы с кем-то его собственного вида, поскольку она была не способна укреплять единение со своей стороны, но и этого было достаточно, чтобы вытянуть большую часть ее отчаяния. Он чувствовал облегчение бремени ее страха и боли, ощущал ее изумленную уверенность, что это каким-то образом сделал именно он. Его урчание сменилось горловым мурлыканьем. Он толкнулся еще раз в ее щеку, затем откинулся настолько, чтобы соприкоснуться с ней нос к носу, глядя прямо ей в глаза, а ее рука погладила его по ушам. Она сказала что-то – еще один из их не значащих для него ничего шумов – но он чувствовал ее благодарность и знал, что бессмысленными звуками его благодарят.
Она откинулась на дерево, аккуратно переместив сломанную руку, а он уселся ей на бедро и пожелал, надеясь что не выдает своего отчаяния, чтобы был какой-то способ увести ее от этого места. Он знал, что она все еще испугана и в растерянности, и не желал разрушить ту толику спокойствия, что сумел ей передать, но запах клыкастой смерти буквально жег его ноздри. Если бы не поврежденное колено, он бы сделал все что в его силах, чтобы заставить ее подняться и идти, несмотря на сломанную руку. Но крепкое покрытие, которое она носила на ногах разорвалось при падении и было видно разбитое колено, опухшее и почерневшее. Не нужна была никакая связь, чтобы понять, что она не сможет идти быстро и не уйдет далеко. Лазающий-Быстро снова мысленно обратился к сестре.
Он понежился в посланной сестрою любви и постарался не думать о том, что влекло за собой ее предупреждение. Судя по переданной картинке, они двигались чрезвычайно быстро. Они будут здесь уже скоро, а только очень глупая клыкастая смерть рискнет атаковать то, что охраняет целый клан Народа. Ждать осталось недолго…
Стефани почти задремала, опершись на дерево, но встрепенулась немедленно, когда древесный кот вскочил у нее на коленях, издав резкий раскатистый звук, подобный звуку рвущейся ткани. Она никогда не слышала ничего подобного, но мгновенно поняла что он означает. Как будто связь между ними передала ей значение звука и она почувствовала страх и ярость кота… и его свирепую решимость защищать ее.
