предприятий заинтересован в сохранении господства буржуазии, в то время как рядовые инженеры и техники подвергаются эксплуатации со стороны капиталиста. Выдвигая тезис о возможности «революции технологических специалистов» и о необходимости поставить производство под полный контроль этих специалистов, Веблен упускает то важнейшее обстоятельство, что интеллигенция не является самостоятельным классом. Буржуазная интеллигенция не выступает носителем какого-либо способа производства и поэтому не может ни осуществить коренное преобразование, ни стать во главе нового общества.
Совершенно очевидна наивность представлений Веблена о методах реорганизации общества. Гипотеза о том, что буржуазия добровольно уступит свои привилегии и откажется от власти практически без борьбы, не выдерживает никакой критики. Технократический сценарий Веблена следует расценить как социальную утопию. Вероятно, сознавая в какой-то мере противоречивость и утопизм своей программы, Веблен не называл сроки ее претворения в жизнь и переносил ее осуществление в неопределенное будущее.
Независимо от намерений самого Веблена предложенная им программа объективно выступает не только как критика, но и как форма защиты капитализма. Изменения методов управления производством недостаточно для коренного преобразования капиталистического общества. Игнорируя вопрос об эксплуатации наемного труда в условиях капитализма, Веблен не предложил искоренить ее источник — капиталистическую собственность на средства производства во всех ее формах. В этом и нашла свое проявление буржуазно-либеральная сущность теории Веблена. Своеобразие предложенного им варианта защиты капитализма состоит в том, что он применил технологический подход для затушевывания важнейших антагонизмов капиталистического способа производства, для отрицания исторической миссии пролетариата.
Теоретической основой технократического сценария Веблена явился технологический детерминизм: развитие техники представлялось определяющим, детерминирующим все социально-экономическое развитие. В трактовке Веблена техника, ее прогресс непосредственно влияют на надстройку, в частности на общественную психологию. Он полагал, что простая причастность человека к технике, его занятость в машинном производстве автоматически определяют его психологию, заинтересованность в лучшем функционировании индустриальной системы. Это представление Веблена — вполне в духе примитивного техницизма — является глубоко ошибочным. Марксистская теория доказала, что техника влияет на социальную и духовную стороны общественной жизни не прямо, а опосредованно, через экономический базис: «Способ производства материальной жизни обусловливает социальный, политический и духовный процессы жизни вообще»
В силу двойственности позиции Веблена его социальное лицо не может быть определено однозначно. С одной стороны, очевидна антимонополистическая направленность его теории: он выступил с мелкобуржуазной критикой финансовой олигархии. С другой стороны, технологический подход, игнорирование капиталистической эксплуатации, отрицание ведущей роли рабочего класса в преобразовании общества означают затушевывание антагонистических противоречий капитализма, и в этом плане Веблен объективно предстает выразителем классовых интересов всей буржуазии. Дальнейшая эволюция технологического подхода в буржуазной политэкономии подтверждает это положение. По существу, Веблен предложил своеобразную апологетику, которая в наше время широко используется многими буржуазными экономистами.
«Теория праздного класса» остается самой известной работой Веблена. Почему она представляет интерес для читателя?
Эта книга содержит огромный заряд социального критицизма по отношению к капиталистическому обществу. Термины взрывной силы «демонстративное потребление» и «демонстративное расточение» не оставляют никаких сомнений в позиции Веблена — последовательного ниспровергателя ценностей буржуазной цивилизации. Скальпелем социальной сатиры он вскрывает ее основу — и приглашает читателя в свидетели. «Праздный класс» в освещении Веблена — это паразитический нарост на общественном организме, который тормозит его развитие. Демонстрация праздности — паразитизма, становится основным занятием целого класса, который превращает праздность в профессию. И каноны «достойной» демонстрации праздного образа жизни пронизывают всю идеологию буржуазного общества, все ее разнообразные сферы — право, религию, семью, систему высшего образования.
Но буржуазия опасна не только своей обременительной для общества праздностью, предостерегает Веблен. Она создает ложную систему ценностей, подчиняет весь строй жизни молоху демонстративного расточения. Именно в демонстративном потреблении, жизни напоказ Веблен видит стержень созданной буржуазией «денежной цивилизации». В рамках этой цивилизации люди не стремятся жить полнее, разумнее, добрее, ярче, нет, они лишь стремятся доказать всем остальным, что у них имеется излишек денег и вещей! — стремятся продемонстрировать этот излишек наиболее наглядным способом. И под флагом всепоглощающего стремления к деньгам и, по существу, совсем не нужным вещам проходит человеческая жизнь, низведенная цивилизацией доллара до уровня бесконечной и бессмысленной погони за денежным фетишем. В этом плане книга Веблена архисовременна: она бьет непосредственно по современной буржуазной культуре, по идеологии общества потребления.
Веблен подчеркивает, и это очень важно, что свои каноны образа жизни буржуазия пытается навязывать всему обществу, всем его слоям. Орудия идеологического воздействия — средства рекламы, массовой информации— принадлежат буржуазии, и буржуазная система ценностей обладает высокой проникающей способностью. Представители средних и низших слоев втягиваются в изнурительную гонку за «престижным» уровнем потребления: самый ритм капитализма в принудительной форме навязывает «маленькому человеку» свой стереотип существования — «денежный стереотип». Этот стереотип полностью подчинен принципу демонстративного потребления, он определяет буржуазные каноны, в соответствии с которыми вехи на жизненном пути — это всего лишь вехи в потреблении все новых и новых товаров. Такой стереотип существования предстает в освещении Веблена как убогий и бессмысленный. «Теория праздного класса» содержит не только объективное осуждение современной Веблену «цивилизации бизнеса» и созданной этой цивилизацией шкалы ценностей, ориентирующей людей лишь на потребление, но и представление об истинной сущности человека, от природы одаренного «инстинктом мастерства» и неодолимой тягой к иным ценностям — знанию и труду. В этом бесспорное достоинство книги Веблена.
Есть еще один аспект, который превращает издание этой книги в дело и важное, и своевременное. Вышедшая за год до начала нашего века и неоднократно переиздававшаяся книга Веблена звучит вполне современно сейчас, через восемьдесят с лишним лет после первого издания. Ненужное и губительное для человечества производство военно-промышленным комплексом средств уничтожения людей ради бизнеса финансовой олигархии достигло астрономических масштабов. Буржуазия хищнически расточает материальные ресурсы Земли, отвлекает их от прямого назначения — удовлетворения насущных и рациональных потребностей людей. Во имя монопольно высокой прибыли крупной буржуазии индустрия нашей маленькой планеты производит мириады вещей, которые представителям вида
Излюбленной мыслью Веблена была мысль о тупике, в который приводит человечество «денежная цивилизация». Веблен не нашел выхода из этого тупика — на базе своих методологических предпосылок он и не мог указать такого выхода. Но он первым среди буржуазных экономистов выступил с беспощадной критикой финансовой олигархии, ее паразитической сущности и идеологии, и актуальность этой критики не теряется перед лицом современности.
«Праздный» — ключевое слово в названии книги. Реалистическая картина всего комплекса фантастических ненужностей, которые влечет за собой праздность, подводит к пониманию главного: перспектива у человека одна— в развитии «инстинкта мастерства», в его естественной реализации в
