предположительного превосходства и редкости талантов и навыков, которыми характеризуется жизнь этих слоев, они по обычаю попадают на более высокую ступень социальной лестницы, чем им дает основание занимать их денежный статус. Согласно занимаемой ступени, велик для них и масштаб престижных расходов. Вследствие этого остается крайне мало возможностей уделять внимание другим сторонам жизни. В силу обстоятельств наряду с высокими требованиями денежной благопристойности, предъявляемыми обществом к ученым, чрезвычайно высоки и привычные представления их самих о том, что хорошо и правильно, — высоки при сравнении средней состоятельности и уровня доходов социальной группы ученых и тех групп, которые номинально им равны. В любом современном обществе, где нет монополии духовенства на занятия науками, ученые люди неизбежно вступают в контакт с классами, занимающими более высокое положение в денежном отношении. Высокие нормы денежной благопристойности, действующие среди этих вышестоящих классов, проникают в среду ученых, лишь слегка смягчая свои суровые требования: вследствие этого в обществе нет слоя, который бы тратил больше своих средств в демонстративном расточительстве, чем этот.
Глава VI. Денежные каноны вкуса
Уже не раз повторялось предостережение о том, что, хотя регулирующей нормой потребления является в значительной мере требование демонстративного расточительства, этот принцип в его неприкрытой, простой форме не следует понимать как мотив, на котором потребитель строит свои действия в каждом конкретном случае. Обыкновенно его мотив — это желание действовать сообразно с установившейся практикой, стремление избежать неблагосклонного внимания и толков и жить на уровне общепринятых канонов благопристойности как по виду, количеству и сорту потребляемых товаров, так и по пристойному употреблению своего времени и сил. В обычных случаях в мотивах потребителя присутствует это ощущение предписывающего обычая и оказывает прямое принудительное давление, особенно в отношении потребления, осуществляемого на глазах у наблюдателей. Однако в потреблении, которое ни в какой сколь-нибудь ощутимой степени не становится известным посторонним, тоже можно наблюдать значительный элемент предписываемой дорогостоимости — это, например, предметы нижнего белья, некоторые из продуктов питания, кухонные принадлежности и прочие предметы домашнего обихода, скорее предназначаемые для работы, а не для демонстрации. Во всех таких полезных предметах при близком рассмотрении будут обнаруживаться определенные свойства, повышающие цену и увеличивающие продажную стоимость рассматриваемых товаров, но не увеличивающие пропорционально этому пригодность этих предметов для служения одним только материальным целям, которому они явно предназначены.
При отборе, происходящем под надзором закона демонстративного расточения, вырастает кодекс общепризнанных канонов потребления, действием которого является удержание потребителя на уровне нормы расточительности в потреблении дорогих товаров и в употреблении большого количества времени и сил. Это развитие предписывающего обычая оказывает немедленное действие на экономическую жизнь, однако непрямое, более косвенное действие оно оказывает на поведение людей также и в других аспектах. Образ мысли в отношении выражения жизни в любой конкретной области неизбежно затрагивает привычную точку зрения на то, что является правильным и хорошим в других областях. В органическом комплексе привычек мышления, составляющих существо сознательной жизни индивида, экономический интерес не является отдельным, выделяющимся среди всех других интересов. Кое-что, например, уже говорилось о его связи с канонами почета.
Принцип демонстративного расточения направляет формирование образа мысли в отношении того, что нравственно и почетно в жизни и в предметах потребления. При этом данный принцип пересекается с другими нормами поведения, первоначально не имеющими отношения к кодексу денежного почета, но представляющими, непосредственно или в каждом конкретном случае, известное экономическое значение. Так, канон почетного расточительства может оказывать непосредственное или косвенное влияние на чувство долга, чувство прекрасного, на представление о полезности, о благочестивой или ритуальной уместности, а также на представление о научной истине.
Едва ли необходимо пускаться здесь в обсуждение отдельных моментов, в которых канон доставляющих почет расходов обыкновенно пересекается с моральными канонами поведения, или того, каким образом это происходит в каждом отдельном случае. Это те вопросы, которым уделяется большое внимание и которые широко освещаются на примерах теми людьми, обязанность которых — наблюдать и давать указания в отношении всяких отступлений от общепринятого кодекса принципов морали. В современных обществах, где институт частной собственности выступает характерной особенностью общественной жизни, господствующей в экономике и в праве, одной из самых ярких черт морального кодекса является неприкосновенность собственности. Нет надобности отстаивать или пояснять на примерах справедливость утверждения, что обычай сохранения частной собственности в неприкосновенности пересекается с другим обычаем — добиваться богатства ради доброго имени, обретаемого через его демонстративное потребление. Большинство преступлений против собственности, особенно в ощутимом масштабе, попадают под эту рубрику. Притчей во языцех, фактом всеобщей известности является то, что в тех преступлениях, в результате которых к преступнику переходит крупная собственность, он обычно не подвергается высшей мере наказания или тому величайшему позору, который бы пал на него на основании одного только наивного морального кодекса. Вор или жулик, получивший путем правонарушения большое богатство, имеет больше возможности избежать сурового наказания со стороны закона, чем мелкий воришка; а от его возросшего состояния и того,
Едва ли нужно продолжать рассмотрение этой темы дальше, однако, возможно, не будет неуместным замечание, что вся та значительная часть моральных устоев, которые вырастают вокруг понятия неприкосновенности собственности, является психологическим продуктом традиционного восхваления богатства. И следует добавить, что это богатство, считающееся свято неприкосновенным, высоко ценится прежде всего благодаря той доброй славе, которую приносит его демонстративное потребление.
К вопросу о значении денежной благопристойности в научной атмосфере или в стремлении к знаниям мы вернемся несколько более подробно в отдельной главе. Нет также особой необходимости останавливаться здесь на представлении о достоинствах, которыми в этой связи наделяется благочестие или ритуал. Эта тема также будет появляться среди прочих в одной из последующих глав. Тем не менее практика престижного расходования играет немалую роль в формировании массовых представлений о том, что правильно и похвально в вопросах священнослужения, а следовательно, здесь можно разъяснить, как принцип демонстративного расточительства проявляется в некоторых банальных обрядах благочестия и в связанном с ними самодовольстве.
Очевидно, что каноном демонстративного расточительства в значительной части можно объяснить то, что может быть названо «благочестивым потреблением», например потребление священных зданий, церковных облачений и других материальных ценностей того же рода. Даже в тех современных культах, божествам которых приписывается пристрастие к нерукотворным храмам, священные строения и другая
