бесстрашно вонзающую нож в своё полудетское сердце.
ОПЯТЬ НЕ УГАДАЛА!
Ночью, после спектакля, друзья собрались у балерины Улановой, чтобы отпраздновать окончание своей работы и успех этого исключительного балета. Когда было налито всем вино, Галю вызвали в переднюю. Там стоял учитель самой скучной науки — преподаватель алгебры Дергач, стоял сконфуженный, прижимая к себе футляр со своей любимой скрипкой. Он быстро подошёл к Гале и, путаясь в словах и волнуясь гораздо больше, чем волновался он, объясняя никому не понятные логарифмы, сказал, протягивая ей скрипку:
— Вот, возьмите… то есть, я хотел сказать… это вам. Потому что это мой любимый футляр… то есть моя любимая вещь… Ввиду того, что…
Он остановился и вдруг совсем просто и тихо закончил:
— Вот, Галенька. Видел я вас сегодня — и прямо из театра побежал домой, чтобы взять свою скрипку и принести её вам. Потому что лучше этой скрипки у меня ничего нет. А вы, Галюша, вы — необыкновенная танцовщица и необыкновенная актриса! Вот и всё.
Он повернулся, чтобы уйти.
Галя молча обняла его, молча стащила с него мокрое пальто и шляпу и привела туда, где с бокалами в руках её ждали самые дорогие ей люди, и любимый учитель был сейчас же посажен на первое место.
На другой день Таня, неизменный товарищ всех школьных лет, идущая и в творческие годы, как, смеясь, говорили друзья, «в дышле» с Улановой, забежала к Гале по дороге на свою репетицию.
Это было рано утром, и Галя ещё спала после огромного утомления последних репетиций, после волнений премьеры. Но Таня вбежала к ней в комнату, не снимая пальто и шляпы, уселась, как в школьной спальне, в ногах Галиной кровати и быстро сказала:
— Галюша, угадай скорее, что я тебе скажу!
Галя проснулась и с изумлением посмотрела на Таню:
— Господи, Таня, ты совсем сошла с ума! — и опять закрыла глаза.
— Нет, ты не спи! Ты, пожалуйста, только одну минуту не спи! Я совсем не сошла с ума, а прибежала тебе сказать, что я видела замечательную… понимаешь, действительно замечательную балерину! Угадай, кто это?
Галя подняла голову с подушки:
— Ну вот, совсем как в школе — опять угадывать! Ну как я могу угадать, когда её видела не я, а ты? Я вот угадываю, что больше мне не заснуть!
— Это всё равно, что ты её не видела. Говори сейчас же.
— Постой, Танюша, дай подумать. Я её знаю?
— Очень плохо!
— Да-а? А ты?
— Да уж я-то, конечно, лучше тебя… Не можешь угадать?
— Нет.
— Это Галина Уланова! Понимаешь?
После этого Таня вскочила, поцеловала Галю и умчалась в театр.
— Танюша! Ты совсем, совсем сошла с ума! — крикнула ей вслед, рассмеявшись, Галя.
Но одно она угадала совершенно верно: заснуть после таких слов было невозможно — даже ей, скромной Гале, большой артистке одного из самых прекрасных искусств своей страны.
МИМОЛЁТНОЕ ВИДЕНИЕ
Ася, волнуясь и торопясь, поправляла перед зеркалом свои пышные золотистые волосы и пытливо всматривалась в своё отражение.
Да, сравнительно с тем портретом, который стоит на столе, она очень изменилась, очень… С тех пор ведь прошло порядочно лет! Девочками были, а вот теперь у неё самой спит в кроватке крошечная дочка, названная Галиной в честь Улановой.: Свою девочку она уж обязательно будет учить прекрасному искусству танца, которое сама должна была оставить.
— Женя, ну как ты думаешь, Галя очень изменилась?
— Я думаю, что очень, — говорит ей брат, который уже совсем одет и, в ожидании Аси стоя у стола, просматривает газету.
— Больше или меньше, чем я?
— Вот уж этого я не могу сказать! Но уверен, что она стала ещё лучше. — И, ласково потрепав Асю по плечу, он добавил: — Так же как и ты.
Через несколько минут они шли по большой Театральной площади под снежинками, гонимыми легкой метелью.
— Нет, ты подумай только! Ведь мы с Галей несколько лет не виделись, и в ответ на мою записку она сразу прислала билеты! Впрочем, я была уверена, что Галя осталась прежней, хотя и стала знаменитой. Ты иди, а я побегу вперёд. Я так боюсь опоздать!..
Зрительный зал быстро наполнялся. Оркестр настраивал инструменты.
Ася с волнением смотрела вокруг, вспоминая детство, Театральную школу и худенькую голубоглазую девочку, утешавшую её в школьном лазарете.
— Жаль, что этот балет такой устаревший по содержанию, — сказал Женя, просматривая афишу: — старинный-престаринный, обычный-преобычный. Какой-то принц влюбляется в простую девушку, а она, как водится, сначала боится его любви, а потом отдаёт ему сердце. Ну и, как водится, у принца есть невеста. Девушка, узнав об этом, сходит с ума и умирает. И всё это на протяжении первого акта… А во втором что-то непонятное…
Свет погас…
Занавес раздвинулся, и вот, точно бабочка, залетевшая сюда, на сцену, из далеко уплывших Белых Стругов далёкого детства, вылетает Жизель-Уланова. Её танец состоит из движений, по-детски весёлых, по-детски наивных. Она полна счастья и летит навстречу любви, как бабочка на огонь.
Минута сомнения, ревности — и крик, как от смертельной раны. Она падает на землю… Встаёт и отбегает. И закрывает лицо.
И вот она снова обращает его к зрителю. И зритель видит другое лицо другого существа: по нему смертельной косой прошло отчаяние. И Жизель-Уланова умирает не тогда, когда падает на землю её безжизненное тело, а именно в это мгновение, когда она закрывает в отчаянии своё лицо.
Незабываема Уланова в те минуты, когда, уже безумная и, в сущности, уже убитая, она повторяет, как бы в смутном воспоминании, прежний детски весёлый танец и сцену гадания на цветке; и когда в последнее мгновение перед смертью, точно всё вдруг забыв, всё простив, она бросается и к матери и к возлюбленному. и падает мёртвая у его ног.
Весь второй акт Уланова танцует со сверкающим мастерством и с прозрачной лёгкостью видения, равно далёкого и от счастья и от горя.
И в то же время она не бесчувственна. Одним только жестом поднятой руки удаётся ей передать и милосердие и верность своему возлюбленному, который ей изменил.
Она танцует Жизель как бы одним дыханием. Она легка, как облако, скользящее над землёй и тающее, как мимолётное видение. Но это видение полно трогательной нежности и всепобеждающей любви.
Всю дорогу Ася молчала. Она ещё видела перед собой руки Гали, которые уносили её, как крылья, и
