Плохо! Минуту-другую Эссекс вглядывался в ненавистные глаза, в темные полумесяцы под ними.
Затем метнул третий нож. Безупречно.
7
НЬЮ-ЙОРК — 8 ЧАСОВ 33 МИНУТЫ ПОПОЛУДНИ, НАШИ ДНИ
Кейт целилась ему в голову. Он шагнул к ней. Она блокировала два его быстрые тычка, повернулась на подушечке левой ноги и вскинула правое колено, выбрасывая ступню вперед.
В последнее мгновение Слейд ухватил ее за лодыжку и, хотя она была скользкой от пота, легко удержал ее задранной.
— Глаза, Кейт! Что я тебе всегда говорю?
— Периферическое зрение. Замаскировать мое намерение. Я помню, шеф. Просто я при последнем издыхании.
— Подобные отговорки не спасут тебе жизнь.
— Совершенно верно. Могу я получить назад мою ногу? Будьте так добры.
— До следующего раза.
Вновь на двух ногах Кейт сняла перчатки и пригладила волосы, стянув их в конский хвост.
— Знаете, не будь вы моим почитаемым старцем, легендой шпионского мира и, да, моим личным идеалом… — Она шагнула к нему. — Если бы не все это, я бы сказала вам, что в один прекрасный день наподдам вам в задницу.
Слейд блеснул на нее улыбкой.
— Буду ждать. — Повернувшись и подойдя к краю тренировочного ринга, он сунул ноги во вьетнамки, нагнулся за гимнастической сумкой и добавил: — Я жду уже довольно долго.
Кейт начала изучать боевые искусства еще подростком и давала уроки кикбоксинга в дни студенчества и аспирантуры, чтобы подработать, но все равно до Слейда ей было далеко.
Свирепо глядя на клин его мускулистой обтянутой голубой майкой спины, она сказала:
— Ну, раз на то пошло, так я сдерживалась, знаете ли, щадя ваше самолюбие, но теперь…
— Ты слишком добра! — Слейд извлек из сумки бутылку с водой и протянул ей. Кейт отпила, взяла свою сумку, и они вышли из спортзала в вечернюю прохладу.
— Ты летишь в Лондон по делу Медины… завтра?
— Угу. Возможно, последним рейсом, — сказала Кейт. — Утром встречаюсь с источником, чтобы спланировать мою встречу с де Толомеи, потом…
— Этот из «Сотбис»?
— Именно. Днем доложу Медине, насколько я продвинулась к тому моменту.
— Ты справляешься с этим жонглированием? Если бы ты так идеально не подходила для обоих случаев…
— Какое жонглирование, если в воздухе всего два мяча?
Слейд улыбнулся, потом выразительно оглядел ссадину у нее на шее.
— На этот раз оставайся на связи, хорошо? Тебе не следовало выходить одной вчера вечером. Знай я…
— Есть, сэр! Будет исполнено, сэр! — отозвалась она шутливо.
Слейд остановился перед ней.
— Я серьезно, Кейт, тебя чуть не убили.
— Знаю. Впредь буду осторожнее.
— Ты повторяешь это каждый раз.
— Это правда, не то каждого раза не было бы.
Слейд вздохнул.
— Ну, послушайте же! Вы же знаете, я все буду делать, как вы скажете. Вы ведь говорите с той, кто буквально шагнула с вами с обрыва…
— Очко в твою пользу.
Легонько ткнув его в плечо, она добавила:
— И я сделаю это снова, стоит вам сказать.
— Ну, в ближайшее время ничего подобного не предвидится, — сказал Слейд мягко. — Но у меня накопилась куча стирки величиной с Техас и имеется пара ботинок, которые не мешало бы отпо…
— До завтра, шеф.
Сорок минут, торопливый душ, и Кейт сидела уже в душноватой слабо освещенной букинистической лавке в Гринидж-Виллидж, с владелицей которой дружила уже много лет. Старая специалистка по книжным раритетам Ханна Розенберг крутила прядь седых волос, выбившуюся из неряшливого пучка на затылке, изучая манускрипт Медины сквозь кривые очки в золотой оправе.
— Так прекрасно сшито… черный сафьян, очень дорогой в ту эпоху. Этот тип золотого тиснения был наимоднейшей новинкой в тюдоровской Англии…
Кейт напомнила себе, что нельзя затаивать дыхание до бесконечности.
Ханна открыла том и начала пролистывать страницы, иногда задерживаясь, чтобы просмотреть ту или иную на просвет перед слабой лампочкой. Хм-м… Она потянулась за пером из оптического волокна с подсветкой, надела очки с цветными стеклами и продолжала свои исследования.
Зная, что ей потребуется время, Кейт встала и принялась разглядывать старинные фолианты за дверцами шкафов, выстроившихся по стенам лавки.
— Не принесешь мне стакан вина? — попросила Ханна. Ее квартира была прямо под лавкой.
— С удовольствием.
Кейт выскользнула за дверь. Сердце у нее колотилось.
— Хорошие новости, дорогая моя, — сказала Ханна, когда Кейт вернулась с двумя стаканами мерло. — По-моему, твоя теория верна.
— То есть?
— Ну, для начала переплет, бумага и чернила относятся к той эпохе. Это безусловно сборник документов, написанных на разных сортах бумаги, существовавших в шестнадцатом веке, и, видимо, самыми разными людьми. Бумага же — со всех концов Европы. Практически ни единый лист одного какого-то документа не был взят из той же пачки, что листы следующего, а это большая редкость для любой переплетенной рукописи, включая даже сборники личных писем. Титульная страница из плотного флорентийского полотна с водяным знаком, использовавшимся в девяностые годы четырнадцатого века. Следующая — гораздо более дешевая английская тряпичная бумага, причем, я бы сказала, гораздо более старая, возможно, на десятилетия. Третья — венецианский пергамент. И тоже как будто много старше титульной.
Кейт села на табурет напротив Ханны и завороженно наклонилась к ней.
— И листы становятся все более новыми?
Ханна кивнула.
— Грубо говоря, в хронологическом порядке. Чтобы точнее датировать каждую страницу, мне понадобится несколько дней.
— Хм-м, мне надо забрать его с собой, но…
— По-моему, имеет больше смысла сначала расшифровать содержание. Если вдруг тебе досталась подборка указаний, как варить какие супы…
Кейт улыбнулась.
— И то верно.
— Но пока мы можем с достаточной уверенностью заключить, что это не современная подделка. Люди занимаются фальсификациями ради выгоды, и сборник с таким количеством авторов и разных сортов бумаги… подобная подделка оказалась бы неимоверно дорогостоящим и пожирающим время кошмаром.
