одна беда за другой: пожары на складах, гибель других кораблей, поганые турки перерезали сухопутный путь в Персию — однако купцы все еще лелеяли мечту…
— О Северо-Восточном проходе?
— А какую бы еще? Только вообрази — тайный путь на Дальний Восток! Однако порядочно лет тому назад директора решили покончить со своим долгом и выпустить новые акции, не оставив первоначальным вкладчикам никакой возможности возвратить свое серебро. Мой отец довел дело до суда, да только судья сам был человеком «Московии», ну и… — Он стукнул кулаком по столу. — И тогда они обвинили его в растрате!
— Подлецы.
— В аду нет ямы достаточно для них горячей. Хорошо еще, что к тому времени я уже мог сам кормить нашу семью. Начал с контрабанды английских Библий, когда на троне сидела Мария Кровавая. Ее подручные все время их жгли, так что… — Фицуильям скорбно качнул головой. — Мой бедный отец, однако, моего дела не признавал. Всегда хотел строго держаться правил. То, что его заклеймили как мошенника, разбило ему сердце. Печален он был, как лютня Орфея, пока не скончался.
Они помолчали, потом Марло спросил:
— А как насчет слухов, что купцы «Московии» или еще кто-то тайно ввозят восточные товары?
— Ничего заметного. Но если эти мошенники протаскивают что-то, не уделяя мне части дохода…
— Когда корабли «Московии» в следующий раз выйдут из Дептфорда?
— В конце месяца парочка отправится в Россию.
— Но перед тем, если бы ты мог проверить их на что-то подозрительное… оружие, например…
— С радостью. А теперь, Кит, не знаю, поможет ли это, но вчера через таможню прошел молодой матрос «Московии». С судна прямо из Руана. Сказал, что ему надо на берег повидать родных…
— Из Руана?
— Компания меняет во Франции английское сукно на бумагу, а затем отвозит бумагу в Россию.
— Ты помнишь его имя? Как он выглядит?
— Ли Андерсон. Запоминающийся молодчик. Лицо как у ангела, молодоват для матроса. Волосы короткие, золотистые, усики тоненькие, кожаный дублет. Кажется, черные… нет, табачного цвета чулки… и тоненькие золотые кольца в обоих ушах. Ничего недозволенного я при нем не нашел, — продолжал Фицуильям, — но что-то в нем мне не пришлось. Не то чтобы он трусил… Наоборот, в том-то и соль. Чересчур уж спокоен.
— И…
— При нем было полдюжины золотых монет. Я его пропустил и только обеспечил, чтобы он далеко не отправился. — Невозмутимость на лице Фицуильяма сменилась волчьей усмешкой. — Понимаешь, я конфисковал его бумаги. Да, сэр, этот желторотик захлопнут тут, как мышь в мышеловке.
Несколько минут спустя Марло уже шел назад через выгон к Дептфордскому стрэнду, куску берега, стиснутому складами, верфями и доками. Кипящий источник морских открытий, торговли, пиратства и войны. За рекой виднелся надир елизаветинского преступного мира — поганый Остров собак, болотистый, поросший лесом, с преступниками, рыскающими в его тенях, и лондонскими сточными водами, лениво облизывающими его берега. Коварный остров являл прямой контраст королевской роскоши Гринвичского дворца, мерцающего огнями справа от Марло всего в миле ниже по течению.
Остановившись вблизи торгового дока, он следил, как матросы в монмаутских шапках с кисточками выгружают тюки сверкающих тканей — атласа, бархата, золотой и серебряной парчи — и тащат их в сторону складов.
Затем внезапно вихрь движения. Двое молодых матросов сцепились друг с другом.
На это обычнейшее зрелище никто больше из находившихся поблизости внимания не обратил. Но Марло именно на что-то подобное и надеялся. Он приблизился к ним, остановился в паре шагов и громко откашлялся.
От неожиданности они замерли.
— Молодцы, я хочу вам кое-что предложить.
Они растерянно уставились на него.
— Догадываюсь, что подрались вы из-за денег, и я дам каждому из вас причину спора, если вы уделите мне несколько минут вашего времени.
Их глаза подозрительно сощурились.
— Вы скажете десяток или два десятка слов человеку дальше по дороге и пойдете, куда шли.
— Взаправду?
— Так договорились?
Они кивнули.
— Тогда скажите, вы слыхали про «Мадре де Диос»?
Они помотали головами.
— Примерно год назад английские каперы захватили португальский каррак «Мадре де Диос» на пути из Ост-Индии. Говорят, нагруженный драгоценностями на триста тысяч фунтов. Когда корабль причалил, все, кто прознал про случившееся, поспешили в Дортмундский порт и утащили, что сумели. Облака перца, гвоздики, мускатного ореха и яванского имбиря затянули улицы. Надушили людям волосы на недели вперед. И это, друзья мои, навело меня на мысль.
Тридцать минут и десять репетиций спустя двое недавних врагов подбежали к складу Московской компании и забарабанили в дверь.
Ничего.
Они забарабанили снова. Появился грузный мужчина, злобно вздернув верхнюю губу.
Заснувший сторож, подумал Марло. Идеально… видимо, он внутри один. Марло встал так, чтобы сторож его не увидел, и мысленно суфлировал своим импровизированным актерам.
— Приятель, нет у тебя лишнего мешка, пустого ящика или…
— Чертовы прыщи на заднице! Убирайтесь! — рявкнул сторож.
Он попытался захлопнуть дверь. Марло закусил губу.
Один из матросов уцепился за дверь и не дал ее закрыть.
— Ты что, не слышал? Господи, в полмиле по реке — ну, просто второй «Мадре де Диос». А охраны всего двое. Если не поспешить, от груза ничего не останется.
Глаза у сторожа заблестели, но его требовалось еще подтолкнуть.
Сигнал к выходу Марло. Он бросился туда, слегка подгримировавшись — щепотка перца на волосы, — и спросил торопливо:
— Ящики достали?
Матросы задыхались.
— Сэр, мы…
И тут нос сторожа сморщился. Он чихнул, потом ухмыльнулся. Распахнул дверь и кинулся в глубину склада.
— У нас тут опись, но…
Тяжело дыша, сторож тут же возвратился. С хитрой улыбочкой он захлопнул дверь и умчался с легким холщовым мешком, предоставив Марло и матросам возиться с двумя тяжелыми деревянными ящиками.
Во всяком случае, так он полагал. Марло же задумал совсем другое.
Матросы удалились с обещанными монетами, а он с помощью пары деревянных отмычек отпер дверь склада. Шут-сторож вернется не раньше, чем через двадцать минут, прикинул он и, войдя в маленькую контору, встал на колени перед полкой со счетными книгами и быстро их пролистал. Ничего.
Порывшись в ящиках стола, он обнаружил семь запечатанных свитков. Зажег единственную свечку, достал из кармана проволоку, поднес ее к огоньку, потом прижал ее к краю печатей и поддел их.
Черт. Кривые каракули — письма от кого-то — предположительно, сторожа — к женщине по имени Молл. Огоньком свечи он подогрел обе стороны каждой печати и прижал их на место. Зачем оставлять следы?
Среди полок с описываемыми товарами Марло различал запахи большинства тех, которые
