Лоулер вновь ощупал живот Мартелло. Да, там есть какое-то движение или, точнее, копошение. Лицо Лео покраснело, зрачки расширились, взгляд устремился в совершенно иной, далекий, мир. Из пор выступили маленькие капельки пота. Вальбен извлек из сумки свой самый лучший скальпель и положил его на настил палубы, затем приложил обе ладони к животу потерпевшего под самой диафрагмой и резко надавил. Мартелло издал некое подобие вздоха, изо рта выплеснулось немного воды и рвоты, но не более того. Лоулер повторил попытку — и вновь ничего. Снова его пальцы ощутили какое-то движение в брюшной полости Лео.
Еще одна попытка. Вальбен перевернул Мартелло на живот и изо всех сил надавил обеими руками на тело посередине спины. Лео захрипел, изо рта вытекло немного воды и рвотных масс. Словом, безрезультатно.
Лоулер на мгновение сделал паузу, пытаясь обдумать план дальнейших действий.
Он снова перевернул Мартелло на спину и взялся за скальпель.
— Вам будет неприятно видеть это, — произнес Вальбен, обращаясь ко всем стоящим поблизости, и сделал первый надрез на животе пострадавшего слева направо своим острейшим инструментом. Лео практически никак не прореагировал на сие вмешательство со стороны, лишь издал тихий неопределенно- булькающий звук. Его явно отвлекало что-то другое, причинявшее более значительную боль.
Кожа… Мышцы… Лоулер ловко орудовал скальпелем. Опытным движением руки он снимал один слой ткани за другим, пока не дошел до брюшины. Вальбен давно уже научился входить в некое особое психическое состояние во время проведений операции, представляя себя скульптором, а больного — чем-то вроде неодушевленного куска дерева. Только благодаря этому приему он мог выносить процесс вторжения в человеческое тело.
Все глубже и глубже… Вот Лоулер вскрыл удерживающую внутренности брюшную перегородку. Вокруг Мартелло на досках палубы кровь смешивалась с морской водой.
Сейчас покажутся сложные хитросплетения кишок…
Кто-то закричал, кто-то издал возглас отвращения…
Но эта реакция была вызвана не видом поблескивающих внутренностей Мартелло. Что-то другое поднималось из вскрытой полости Лео, нечто изящное и яркое; оно медленно разворачивало свои кольца и, наконец, приняло вертикальное положение. Извивающаяся часть этой гадости, открывшаяся взору людей, возвышалась над телом Мартелло сантиметров на шесть. Это нечто не имело глаз и даже, по-видимому, головы. Просто скользкая и гладкая розовая лента неизвестной живой материи. В верхнем ее конце различалось отверстие, по всей вероятности, некое подобие рта. Из него высовывался шероховатый красный язычок. Это гибкое сверкающее порождение океана Гидроса двигалось с какой-то сверхъестественной грацией, гипнотизирующе покачиваясь из стороны в сторону.
За спиной Лоулера не утихали крики ужаса и отвращения.
Вальбен нанес по твари резкий и точный удар скальпелем и рассек ее примерно посередине. Верхняя часть упала на палубу рядом с телом Мартелло и начала судорожно сворачиваться и разворачиваться, а затем поползла к Лоулеру. Огромный сапог Кинверсона опустился на нее и размазал по палубе.
— Спасибо, — тихо произнес Вальбен.
Но вторая часть все еще оставалась в организме Лео. Лоулер попытался выманить ее кончиком скальпеля. Казалось, эту тварь совершенно не беспокоило, что от нее отделили изрядный кусок. Она продолжала свой гипнотический танец с прежней непонятной грацией.
Пробравшись пальцами под тяжелую горку внутренностей, Вальбен постарался выгнать оттуда засевшую гадину. Он надавливал то тут, то там. Наконец ему показалось, что удалось отыскать оставшуюся часть. Лоулер обрезал ее, но последние пять сантиметров, словно насмехаясь над ним, ловко выскользнули из пальцев. Он снова заработал скальпелем. «На сей раз, кажется, все», — с облегчением подумал измотавшийся хирург и отбросил остатки твари. Кинверсон тут же растоптал их.
Теперь на палубе воцарилось гробовое молчание.
Лоулер начал закрывать рану лоскутом кожи, но какое-то новое подозрительное движение заставило его остановиться.
Еще что-то? Да. Да! По крайней мере, еще одна тварь продолжает жить в организме Лео. А может, и не одна?! Мартелло застонал, немного пошевелился и вдруг рванулся вперед с такой неожиданной силой и стремительностью, что Вальбену пришлось моментально убрать скальпель, ибо прооперированный мог пораниться о него. Появился второй «угорь», а за ним — третий. Они начали покачиваться в том же жутковатом танце. Затем один из них вновь исчез в брюшной полости Лео, устремляясь вверх, к легким.
Но вторую тварь Лоулеру удалось выманить и разрубить на две части, потом — еще на две, и так до последнего кусочка. Он ждал, что появится та, ускользнувшая от его ножа.
Спустя мгновение Вальбен заметил яркого и блестящего «угря» где-то посередине вскрытой и окровавленной брюшины. Но эта третья тварь оказалась отнюдь не последней. Он видел кольца других бестий, корчившихся в открытой ране и уже начавших свое пиршество. Сколько же их всего? Две? Три? Тридцать?
Он поднял голову и мрачно огляделся. Делагард пристально смотрел на него, словно спрашивая: «Что делать-то дальше?» Во взгляде Нида слились шок, отчаяние и нескрываемое отвращение.
— Док, вы можете всех их достать оттуда?
— Вряд ли. Мартелло набит этими тварями до отказа. Они пожирают его. Если я продолжу резать, то к тому времени, когда Лео отойдет в мир иной, мне все равно не удастся уничтожить всех угрей.
— Боже мой! — пробормотал Делагард. — Сколько он протянет?
— Думаю, все зависит от того, когда одна из этих тварей достигнет его сердца. Впрочем, долго ждать не придется.
— Он что-нибудь ощущает, док? Как вы думаете?
— Надеюсь, нет, — отозвался Лоулер.
Агония длилась около пяти минут.
Вальбен никогда не думал, что столь короткий отрезок времени может тянуться так долго. Периодически тело Мартелло вздрагивало и корчилось. По-видимому, паразиты касались определенных нервных окончаний. Однажды даже возникло впечатление, что Лео пытается встать на ноги. Затем он издал едва слышный стон, упал навзничь, и свет в его глазах померк.
— Все кончено, — тихо произнес Лоулер и сразу же ощутил внутреннюю опустошенность, какое-то онемение и усталость одновременно. У него не было сил ни на горе, ни на какое угодно другое сильное чувство.
«Наверное, — мелькнула мысль в его голове, — с самого начала все мои попытки спасти Мартелло заранее оказались обречены на провал. По крайней мере, десяток этих чертовых „угрей“, а может, и больше, проник в него. Целая орда! Они мгновенно вошли в организм Лео через рот или анус и упорно стали продираться сквозь плоть в брюшную полость жертвы. Я извлек девять, но другие-то остались и продолжали пожирать поджелудочную железу Мартелло, его селезенку, печень, почки. Когда же эти твари покончили с лакомыми кусочками, то перешли к тому, что осталось от юного поэта, и их маленькие красные шероховатые язычки не останавливались ни на мгновение. Никакая операция, с какой бы скоростью ее ни проводить, не могла бы очистить организм от этих прожорливых юрких бестий».
Нейяна принесла простыню, и Лео завернули в нее. Кинверсон легко поднял, тело на руки и понес его к борту.
— Подожди! — крикнула Тила. — Положи это с ним.
В руках она держала стопку исписанных листков бумаги. Знаменитая поэма. Видимо, она взяла ее в каюте Мартелло. Браун положила потрепанные страницы под простыню и туго перевязала концами широкого полотнища то, что осталось от красивого высокого юноши. На какое-то мгновение у Лоулера возникло желание помешать ей, сохранить рукопись, но затем пришло отрезвление: «Пусть так и будет. Эта поэма принадлежит только ему».
— Мы предаем морю тело нашего возлюбленного брата Лео. Во имя Отца и Сына и Святого Духа…
Снова Святой Дух? Всякий раз, когда Лоулер слышал это странное словосочетание из уст Квиллана, оно поражало его. Какая все-таки непонятная идея… Как он ни старался, не мог представить себе, что
