Бездна

принимать на веру, если нам хочется хоть что-то понять в этой Вселенной. Таким образом мы достигаем пределов разума. Чтобы идти дальше — чтобы вообще продолжить сам процесс мышления, — нам приходится признавать правильность этих базовых аксиом, не имея возможности обосновать их истинность. Вы понимаете меня?

— Надеюсь, да.

— Хорошо. Моя же мысль заключается в том, что теорема Геделя проводит границу между богами и простыми смертными.

— Вот как? — только и смог произнести пораженный Лоулер.

— Да, да, именно так, — отрезал отец Квиллан. — Она определяет, скорее всего, край человеческого мышления. А боги обитают по ту сторону черты. Ведь они такие существа, для которых не существует пределов, устанавливаемых Геделем. Мы, люди, живем в мире, где реальность — в конечном итоге — распадается на иррациональные гипотезы или, по меньшей мере, на внерациональные предположения, так как это невозможно доказать. Боги же обитают в сфере абсолютного континуума, в котором реальность не только установлена и познаваема далеко за гранями нашего аксиоматического предела, но может быть изменена и перестроена по воле Божьей.

Впервые за все время их беседы Лоулер почувствовал проблеск интереса к ее теме.

— Гм-м… Галактика полна существ, чья математика не лучше нашей… Как же они вписываются в вашу схему?

— Давайте будем относить всех разумных обитателей миров, для которых справедливы ограничения теоремы Геделя, к кругу людей независимо от их внешнего вида. Тогда все создания, способные функционировать за пределами геделевской теории, будут именоваться богами. — Лоулер согласно кивнул головой.

— Продолжайте.

— Хорошо… А теперь позвольте мне познакомить вас с концепцией, которая пришла мне в голову сегодня утром, когда я сидел здесь и размышлял о Лике Вод. Признаю — это самая чудовищная ересь, но я был еретиком и раньше и как-нибудь переживу собственное порождение ума. Хотя, конечно, мне не приходилось впадать в ересь до такой степени. — Квиллан вновь блаженно улыбнулся. — Предположим, сами боги на каком-то определенном уровне достигают пределов Геделя, того предела, на котором их собственная способность мыслить — точнее, способность творить и перестраивать сотворенное — упирается в некое подобие барьера. Так же, как и у нас, но на качественно ином уровне, то есть они, в конце концов, приходят к чему-то, дальше чего не могут пойти.

— Конечный предел Вселенной, — заметил Лоулер.

— Нет! Всего лишь их конечный предел! Вполне возможно, над ними существуют более могучие и великие божества. Те боги, о которых мы сейчас ведем беседу, заключены в свою собственную ограниченную реальность, и так же, как и наша, их реальность включена в реальность более высокого уровня с недоступными им математическими законами. Это нечто воспринимается ими как божественная реальность, а населяющие ее являются для них богами. И эти высшие божества, то есть обитатели той высшей реальности, так же окружены со всех сторон стеной Геделя, за которой находятся еще более значительные и могущественные боги. И так далее, и так далее…

— До бесконечности?! — выдохнул изумленный Лоулер, с трудом преодолевая внезапно возникшее головокружение.

— Да.

— А разве в определение божественной сущности не входит понятие о бесконечности? Как бесконечное может быть меньше самой бесконечности?

— Одно бесконечное множество является частью другого, то есть содержит в себе бесчисленное количество подмножеств.

— Ну, хорошо, — произнес Лоулер, но теперь его голос звучал уже не так уверенно. — Но какое отношение все это имеет к Лику Вод?

— Если Лик — это истинный рай, нетронутый и девственный, обитель Святого Духа, то он может быть населен высшими существами, отличающимися ангельской чистотой и могуществом. Да, да, именно теми, кого Церковь когда-то называла ангелами или богами, как именовали их последователи более древних религий.

«Потерпи, — приказал сам себе Вальбен. — Уж слишком серьезно воспринимает этот человек собственные слова».

— И все эти высшие существа, ангелы, боги, как бы мы их там ни обозвали, — местные «постгеделевские гении», не так ли? — спросил он. — А для нас — просто боги, боги и для джилли, так как они считают Лик Вод святым местом… Выходит, здесь живет не сам Бог, Господь Всемогущий, ваш любимый Бог, тот, которого почитает ваша Церковь, творец Вселенной и создатель джилли и нас с вами и всего остального. Вы не найдете Его поблизости или, по крайней мере, найдете, да и то не всегда. Этот Бог находится гораздо выше на иерархической лестнице бытия. Он не обитает на какой-то сугубо определенной планете, а пребывает в более высокой обители, в более обширной Вселенной, взирая на нас оттуда, сверху, время от времени проверяя, как тут, внизу, идут дела.

— Совершенно верно.

— Но тогда выходит, что даже Он не достиг самого верха?

— А вершины нет, — ответил Квиллан. — Существует лишь бесконечная лестница «божественности», где на самой нижней ступеньке пребывают существа, лишь на самую малость превосходящие смертных; на самой же верхней — нечто совершенно непостижимое. Я, конечно, не знаю, на каком уровне вышеупомянутой лестницы находятся обитатели Лика Вод, но совершенно очевидно, что значительно выше того, на котором существуем мы сами. Господь же Всемогущий есть не что иное, как сама эта многоступенчатая структура. Так как Бог бесконечен, он не может занимать ни один из конечных уровней божественности, а может быть лишь всей этой бесконечно восходящей цепью; в ней нет предела, вернее, высшего предела, только все более и более высокий уровень — и так ad infinitum [2]. Лик Вод — одно из промежуточных звеньев в данной иерархии.

— Понимаю… — неуверенно произнес Лоулер.

— Размышляя над этим, можно проникнуть и в более высокие бесконечности, даже несмотря на то, что, по определению Геделя, мы никогда не сможем постичь самое Высшее, ибо для сего нам нужно быть выше самых высоких из данной бесконечности. — Квиллан взглянул на небо и распростер руки в таком жесте, что он показался Лоулеру самопародией. Но затем священник повернулся к нему и произнес с интонацией, прямо противоположной той, с которой он говорил всего несколько секунд назад:

— Наконец-то, док, я по-настоящему понял, почему из меня не получился священнослужитель. Должно быть, все это время мне казалось, что Бог, Единое Верховное Существо, управляющее нами, абсолютно недостижим. Для нас Он фактически вообще не существует… А если и существует, то очень далеко от нашего бытия. Его реальность для человеческого ума нереальна. Наконец я понял — мне нужно искать бога поменьше, того, кто поближе к моему уровню восприятия. Впервые за все годы, Лоулер, у меня появилась возможность, вернее надежда, отыскать успокоение в сей бренной жизни.

— В каком еще дерьме вы тут копаетесь? — поинтересовался Делагард, приближаясь к собеседникам. — Стоите уже целый час и все говорите, говорите…

— Обсуждаем богословские вопросы, — ответил Квиллан.

— А-а-а… Ну, ну… Новое откровение?

— Присядьте, — предложил ему священник. — Я вам постараюсь объяснить.

Воодушевленный логикой своего нового учения, отец Квиллан расхаживал по кораблю, предлагая поделиться своими соображениями с любым, кто согласился бы его выслушать, но желающих находилось немного.

Казалось, наиболее заинтересовался теорией святого отца Гхаркид. Лоулер давно уже подозревал в этом маленьком человечке черты, присущие настоящему глубокому мистику; и вот теперь, как всегда загадочный, Натим сидел рядом с Квилланом. Его глаза блестели духовным вожделением, поза выражала наивысшую почтительность и внимательность. Он, словно губка, буквально впитывал каждое слово священника. Правда, как обычно, Гхаркид никак не комментировал услышанное и только изредка задавал