однажды эти огромные монстры свалились с неба и захватили весь мир. Это просто невозможно. Такое чувство, будто читаешь книгу. Или смотришь дурной сон.
Тщательно подбирая слова, Ронни решился наконец спросить:
— Как я понял, вы были в плену на одном из их кораблей?
— Совсем недолго, да. Это и в самом деле было похоже на сон. Пока я была там, все время твердила себе: «Это не происходит на самом деле, тебе все это снится». Но это был не сон. Так странно. Я даже представить себе не могла, что такое бывает… Вы знаете, что я встретила там вашу родственницу?
— Синди, да. Жену моего дяди. Немного эксцентричная особа.
— Это точно. Что за странная женщина! Подошла прямо к чужеземцам и говорит: «Здравствуйте, меня зовут Синди, и я приветствую вас на нашей планете». Как будто они ее давние друзья.
— Ей, скорее всего, так и казалось.
— Я подумала, что она не в своем уме. Ну… сумасшедшая.
— Меня она никогда не интересовала,— сказал Ронни.— В общем-то, я совсем не знал ее, да и не пытался узнать. И отец… Она ему была не по душе. Получается, что Вторжение обернулось для него не так уж плохо, верно? Одним махом он избавился от нелюбимой невестки и помирился с непутевым сыном Ронни.
Пегги помолчала, как бы обдумывая сказанное.
— Вы что, и вправду непутевый? — спросила она наконец.
В небе возникла еще одна ослепительная вспышка света, растянулась и понеслась на север.
Пегги вздрогнула, прижимаясь к нему.
— Куда они летят? Что у них за дела?
— Никто не знает. Черт возьми, никто не знает о них вообще ничего.
— Меня просто трясет от того, что они здесь. Я отдала бы все на свете, лишь бы они вернулись туда, откуда пришли.
— Я тоже.
Она все еще дрожала. Ронни повернулся и наклонился, так что его лицо оказалось прямо напротив лица Пегги. И поцеловал ее, легко, «на пробу», и почувствовал, что она отвечает, сначала не очень уверенно, а потом все более пылко. И его второй поцелуй уже не был «пробным». Отнюдь не «пробным». Совсем не «пробным».
И потом был сочельник, и праздничный обед протекал так, словно в мире все в полном порядке,— ели индейку с гарниром и пили отличное вино из запасов Полковника. А когда все разрумянились от еды и питья и рбед подошел к концу, Полковник встал и объявил:
— Ну а теперь пора перейти к делу.
Энс, ожидавший этого момента с самого своего появления здесь, но на протяжении последних тридцати часов так и не сумевший подобрать ключ к разгадке того, что их ожидает, напряженно выпрямился в кресле. Голова у него была ясная, хотя он и позволил себе выпить лишнюю пару стаканов. Другие проявили меньше интереса. Кэрол, казалось, изрядно осоловела от еды. Дуг Геннет, как всегда неопрятный и неотесанный, просто уснул. Розали тоже подремывала. Кузина Энса Элен выглядела так, словно находилась в тысяче миль отсюда, а Поль, беспокоясь за сестру, украдкой поглядывал в ее сторону. Энс с неодобрением отметил, что Ронни, раскрасневшийся больше обычного от выпитого вина, прижимался к Пегги Габриельсон, и она, похоже, ничего не имела против этого.
Полковник перешел к делу без предисловий, решительно и явно не подбирая слова, что свидетельствовало о том, что он хорошо продумал свою речь.
— Полагаю, всем вам известно, что с начала связанного со вторжением кризиса с моей отставкой покончено. Я участвую в работе Южно-Калифорнийского Фронта Освобождения и поддерживаю контакт, насколько это сейчас возможно, с теми учреждениями национального правительства, которые все еще действуют в отдельных восточных штатах. Контакт очень неустойчивый, сами понимаете. Но время от времени до меня доходят кое-какие новости. Вот вам один из наиболее ярких примеров: за последние пять недель Нью-Йорк был полностью отрезан от внешнего мира.
— Отрезан… от внешнего… мира? — переспросил Энс— Ты имеешь в виду запрещение на въезд и выезд?
— Не только. Мост Джорджа Вашингтона, тот, что через реку Гудзон, просто перерезан в конце Манхэттена. Все внутригородские мосты блокированы в обе стороны. Метрополитен не работает. Туннели из Нью-Джерси перекрыты. Поперек скоростных трасс в северном конце города возведены стены. И так далее. Аэропорты, конечно, не функционируют. В результате город оказался в полной изоляции.
— А как же люди, которые там живут? — спросил Ронни.— Ведь сам Нью-Йорк сельскохозяйственных продуктов не производит. Что они должны есть? Друг друга?
— Насколько мне известно,— ответил Полковник,— огромная часть населения Нью-Йорка в настоящее время перебралась в близлежащие штаты. Им было дано три дня на эвакуацию, и, по-видимому, большинство так и сделало. Энс присвистнул.
— Господи Иисусе! Представляю, что творилось на дорогах!
— Это уж точно. Несколько сотен тысяч людей просто физически не смогли уехать или не поверили, что это всерьез. Они остались в городе и теперь, полагаю, умирают от голода. Остальные, семь миллионов внезапно лишившихся крова людей, живут в лагерях для беженцев в Нью-Джерси и Коннектикуте, или просто в пустующих домах, или в палатках, кто как может. Попробуйте представить, какая там обстановка,— Полковник сделал паузу, давая им возможность вообразить себе это зрелище, и добавил, чтобы усилить впечатление: — Всеобщий хаос, конечно. Почти мгновенное возвращение к варварству и дикости.
— Все так и есть,— подтвердил уже полностью проснувшийся Дуг Геннет.— Один хакер из Кливленда написал мне об этом. Люди направо и налево убивают друг друга в поисках пищи и жилья. Плюс там двадцать градусов мороза, третий день идет снег и тысячи людей просто замерзают в лесах. Но разве мы можем со всем этим что-нибудь поделать? Это не наша проблема. Честно говоря, я не понимаю, зачем вы подняли этот вопрос здесь и сейчас, полковник Кармайкл. На черта нам все эти гнетущие новости после такого замечательного обеда.— Последние слова прозвучали неуверенно, мрачно и даже чуть резковато.
Слушая его, Полковник то и дело поджимал губы, опуская их уголки,— жест, выражающий, как было известно Энсу, крайнюю степень неодобрения, почти отвращение. Старик никогда не умел скрыть неприязнь и даже презрение к мужу своей дочери, человеку неряшливому и неповоротливому, по слухам, классному программисту, но, помимо этого, не сделавшему ничего, что имело бы ценность в глазах Полковника. На тринадцатом году их общения Дуг не придумал ничего лучше, как назвать тестя «полковником Кармайклом».
— А что, если они то же самое проделают в Лос-Анджелесе? — спросил Полковник.— Дадут всем, скажем, пару дней, чтобы убраться отсюда, а потом перекроют дороги и отрежут город от внешнего мира.
Все пораскрывали рты от ужаса, а потом разразились недоверчивыми возгласами.
— У тебя есть какая-то информация о том, что они собираются это проделать, па? — спросил Ронни.
— По правде говоря, нет. Иначе я уже давным-давно поднял бы этот вопрос. Но нет и оснований для самоуспокоения. Это может произойти в любой момент — в следующем месяце, на будущей неделе, завтра. Они уже начали действовать в этом направлении. Скоростную трассу 101 в районе Саусенд-Окс перекрыли еще полгода назад, с севера и с юга, возведенными поперек бетонными стенами. Предположим, они решат сделать то же самое везде. Только представьте себе, что будет твориться: огромные, хаотически движущиеся потоки беженцев, думающих лишь об одном — как бы выжить. Миллион людей устремится на запад, в Малибу и Топангу, еще один миллион бросится в Ван-Нуйс и Шерман-Окс, а все остальные — в округ Оранжевый. В КостаМесу, где живут Энс и Кэрол. В Ньюпорт-Бич, где Розали и Дуг. В Хантингтон-Бич. Даже до Ла-Джоллы докатятся, где Ронни. Что произойдет, а? Вы еще помните Смутные Времена? Это будет в десять раз хуже.
— В чем ты хочешь убедить нас, па? — спросил Энс.
— В том, что над Лос-Анджелесом нависла катастрофа по типу нью-йоркской. И я хочу, чтобы все вы
