Элидат вновь почувствовал тревогу, даже смятение.
— Значит, он намерен пройти через песчаные бури и смертоносную жару Джихорны, а потом перебраться через Стейч, в которой однажды уже тонул?
— Да, и все ради того, чтобы заплатить долг тем, кто успешно спихнул его с трона десять лет назад…
— Безумие!..
— Действительно безумие,— согласился Тунигорн.
— Итак, вы согласны? Мы отправляемся сегодня?
— Да, сегодня.
Тунигорн протянул руку, Элидат крепко пожал ее, и с минуту они простояли молча. Потом Элидат сказал:
— Вы ответите мне на один вопрос, Тунигорн?
— Спрашивайте.
— Говоря о рискованном предприятии Валентайна, вы не раз употребили слово 'сумасшествие', и я — тоже. Может, он и в самом деле сошел с ума?
— Сошел с ума? — повторил Тунигорн.— Нет, не думаю.
— А назначить в Принципат несовершеннолетнего Хиссуна? А совершить паломничество к метаморфам?
Помолчав, Тунигорн сказал:
— Ни вы, ни я так не поступили бы, Элидат. Но мне кажется, у Валентайна это не признак сумасшествия, а чего-то другого: мягкости, святости, божественности, если хотите, которой ни вы, ни я не в состоянии до конца осмыслить. Мы ведь видели, что Валентайн чем-то отличается от всех нас.
Элидат нахмурился:
— Уж лучше святой, чем сумасшедший. Но как, по-вашему, его святость, его, как выразились, божественность — это именно те качества, которые необходимы правителю Маджипуры в годину смуты и междоусобиц?
— Даже не знаю, что ответить, старина.
— И я не знаю. Но у меня есть некоторые сомнения.
— Как и у меня,— сказал Тунигорн.— Как и у меня.
Ю-Уулизаан лежал в темноте с открытыми глазами и напряженно прислушивался к центру, рокочущему в пустыне Джихорна. Порывистый режущий ветер с востока вздымал вихри песка и настойчиво швырялся им в стенки палатки.
Королевский караван, с которым он так долго путешествовал, расположился теперь в сотнях миль южнее Пилиплока. Река Стейч лежала всего лишь в нескольких днях перехода, за ней находилась Пиурифаина. Ю-Уулизаану отчаянно хотелось переплыть, наконец, реку и снова дышать воздухом его родины: чем ближе подходил караван, тем острее становилось это желание.
Снова быть дома, среди своих, свободным от напряжения этого бесконечного маскарада!..
Скоро… скоро…
Но сперва он должен каким-то образом предупредить Фараатаа о планах лорда Валентайна.
Прошло уже шесть дней с тех пор, как Фараатаа последний раз устанавливал связь с Ю-Уулизааном, но тогда еще не было известно, что Коронованный намеревается совершить паломничество в страну пиуриваров. Конечно, необходимо передать эту информацию Фараатаа. Но Ю-Уулизаан не имел надежных средств, чтобы выйти с ним на связь,— ни через обычные каналы, которых фактически не было в этом унылом необитаемом месте, ни через единение с водяным королем. Требовался не один, а много источников дум и стремлений, чтобы привлечь внимание водяного короля, а у Ю-Уулизаана в этом путешествии не было единомышленников.
Но все равно следовало попытаться. Как он уже проделывал каждую из трех последних ночей, он сфокусировал энергию своих мыслей и направил ее вперед, стремясь завязать какой-нибудь контакт через тысячу с лишним миль, которые отделяли его от вождя восстания.
— Фараатаа! Фараатаа!
Тщетно! Без помощи водяного короля в качестве посредника передача такого вида невозможна, Ю- Уулизаан знал это. И все же он продолжал свои попытки. Он заставлял себя поверить в то, что имеется какой-то шанс: случайно находящийся неподалеку водяной король поймает и усилит его сигнал. Слабый, ничтожный, но шанс, который он не имел права упустить.
— Фараатаа!..
Форма Ю-Уулизаана начала искажаться от усилия: ноги удлинились, нос уменьшился в размерах. Он решительно сдержал изменения, прежде чем они стали заметны другим, находящимся в палатке, и заставил себя вернуться в человеческий облик. С тех пор, как он впервые принял его в Альханроеле, он не мог расслабиться даже на миг, чтобы его не раскрыли как пиуриварского шпиона, каковым он и являлся. Это угнетало, создавало напряженность, порой становилось невыносимым, но он придерживался выбранной им формы.
Он продолжал всею силой своего духа взывать в ночное пространство:
— Фараатаа! Фараатаа!
Никакого ответа. Тишина. Одиночество. Как обычно.
Через некоторое время он оставил свои попытки и постарался уснуть. До утра было еще далеко. Он лег на спину и закрыл пульсирующие глаза.
Но сон не приходил к нему. В этом путешествии ему редко удавалось заснуть, в лучшем случае — лишь ненадолго задремать. Слишком много посторонних звуков отвлекало его: вой ветра, шорох песчинок о стенки палатки, громкое сопение членов свиты Коронованного, которые находились с ним в одной палатке.
А более всего — непреходящая, отупляющая боль от своего одиночества среди чужих, враждебных ему людей. Взвинченный, напряженный, он ждал рассвета.
Внезапно, где-то между часом Шакала и часом Скорпиона, он почувствовал, как звук приглушенной вкрадчивой музыки легко коснулся его мозга. Он был до такой степени напряжен, что мягкое это вторжение моментально вывело его из равновесия и на миг лишило постоянной формы. Трепеща всем телом, он последовательно сменил несколько форм, воспроизведя звуки спящих рядом людей, на долю секунды принял форму пиуривара и снова восстановил контроль над собой. Он сел. Сердце его колотилось, дыхание стало неровным. Музыка! Неужто?..
Да, это оно! Сухой ноющий тон, вплетающий между двумя интервалами гаммы. Он узнал теперь мысленную песню водяного короля — по характеру и тембру ее нельзя было спутать ни с какой другой мелодией. Он настроил свой мозг для связи и секундой позже с огромным облегчением услышал мысль- голос
Фараатаа:
— Ю-Уулизаан?
— Наконец-то, Фараатаа! Сколько я ждал этого вызова!
— Он пришел в назначенное время, Ю-Уулизаан.
— Я знаю, но у меня для вас срочные новости. Я вызывал вас каждую ночь, пытаясь установить связь. Неужели вы не слышали?
— Я ничего не слышал. Этот вызов — обычный, по расписанию.
— А-а…
— Где та находишься, Ю-Уулизаан, и что у тебя за новости?
— Я в глубине Джихорны, недалеко от Стейча. Я все еще путешествую со свитой Коронованного.
— Возможно ли такое, что великий крестный ход завел его в Джихорну?
— Он прервал крестный ход. Теперь он направляется в Илиривойн, на встречу с Данипиурой.
Ответом было молчание, почти осязаемое, потрескивающее от электрических зарядов и сопровождаемое низким шипением. Ю-Уулизаан уже решил было, что связь прервалась совсем, когда Фараатаа наконец произнес:
— На встречу с Данипиурой? Что ему нужно от нее?
