совершенно чернеют. Сколько я ни всматривался в лица этих людей, я не обнаружил в их чертах никаких признаков суровости или жестокости: благородные лица, оставлявшие впечатление глубокой задумчивости и печали.
Услышав их язык, я вспомнил слова песни — «грустные» говорили громко, отрывисто, и, скажем, при ссоре их речь в самом деле могла быть похожа на лай. Однако трудно было представить себе, что эти сдержанные, немногословные и спокойные люди могут ругаться. Они тоже оказались меньше ростом, чем мы, но гораздо изящнее, чем туземцы, жившие во льду. Их переводчик — его звали Фини — выглядел крупнее остальных и с более темным цветом лица.
Мы приблизились к широкой железной двери с бронзовыми инкрустациями. Посредине ее красовалось нечто вроде герба в виде головы антилопы. Фини принялся орудовать сложной системой рычагов. Дверь открылась, мы вошли в широкий коридор, облицованный подобием мрамора. В глубине видны были три другие железные двери, отделанные с еще большим изяществом, чем наружная. Фини направился к правой из них и отворил ее. За ней оказалась просторная оранжевая кабина. Я понял, что это лифт и нам предстоит опуститься под землю.
Фини нажал кнопку в стене. Трудно было оценить скорость спуска — кабина двигалась с шумом и подергиванием. Кастелло улыбнулся ц подмигнул мне. Я не разделял иронии итальянца — каким бы примитивным ни был лифт, то была диковинка на обледеневшей планете, которую мы поначалу считали пустыней!
— Когда прибыл «Стрелок»? — спросил я о нашей ракете, самой маленькой и необычайно маневренной.
— Вчера, — ответил Кастелло. — Теперь, считая вас, здесь шесть землян…
— Как там внизу? — поинтересовался Толя.
— Увидишь. Скажу только, что их женщины очень недурны.
Он произнес это совершенно серьезным тоном, только глаза его улыбались.
— С чего ты напустил на себя такую важность? — спросил я.
— Советую вам держаться так же. Здесь совсем не принято веселиться.
Лифт опускался чуть ли не вечность. Наконец он резко остановился. Фини открыл дверь и пропустил нас вперед. Мы оказались в большом зале с матовыми плафонами, облицованном тем же нежно-розовым камнем. Возле стен стояло с десяток механизмов, похожих на электрокары. Они показались мне довольно обшарпанными. Фини пригласил нас в одну из машин. Сиденья, хотя и обтянутые кожей, были неудобными и жесткими. Из зала вели в разные стороны три сводчатых туннеля. Мы поехали по среднему. Он тоже был весь в мраморе. Насколько хватал глаз, виднелся лишь бесконечный ряд ламп. Электрокар ехал медленно, бренча всеми своими сочленениями.
Следующий зал был копией первого. Оставив электрокар у стены, мы продолжили путь пешком. Фини вел нас по лабиринту коридоров, облицованных коричневой тканью, со множеством дверей. На дверях красовались диковинные знаки. Идти пришлось долго, но мы не встретили ни души. Подземный мир казался мертвым и безлюдным.
Фини остановился перед внушительной деревянной дверью, помеченной тремя золотистыми крестами, видимо обозначавшими иерархию владельца кабинета.
— Шеф! — тихо сказал Кастелло. — Ручаюсь, что шеф.
Мы вошли в просторную комнату, с панелями из коричневого дерева. Напротив двери стоял массивный громоздкий стол — совсем как древние земные. За ним восседал прямой худощавый мужчина с одухотворенным лицом. Улыбнувшись, он едва заметно кивнул нам и что-то сказал на своем отрывистом языке.
— Наш хибас приветствует вас и говорит «добро пожаловать!», - перевел Фини. — Он желает вам приятного пребывания у нас.
— Мое имя Куней, — представился хозяин. — А это моя дочь Ли.
Конечно, я сразу же заметил девушку. На мой земной вкус она была поразительно изящна: пепельно-синие волосы, большие желтые на диво выразительные глаза.
— Добро пожаловать! — сказала она на языке Токо. — Пусть день ваш будет приятным и долгим…
Я представил друзей, и мы уселись на деревянные стулья, расставленные вдоль стены.
— Ваш путь был очень тяжелым, — сказал Куней. — Даже мы редко решаемся проделать его…
— Да, мы это знаем, — кивнул я. — Едой вас снабжают туземцы. Вы с ними торгуете… А вы знаете, что они называют вас «грустными»?
— Вы находите, что туземцы веселые? — удивился он.
— Нет. Это не в их характере. Но они вполне довольны своим существованием.
— Это естественно, — ответил Куней. — Они живут своей настоящей жизнью. До оледенения они населяли арктические области.
— А вы довольны своей жизнью? — спросила Ли. — Там, на вашей планете?
— Довольны, — твердо сказал Толя.
— Вы знали, что наша планета находится в великой беде? — спросил Куней.
— Нет. Мы поняли это только здесь.
— Тогда с какой целью вы предприняли это путешествие?
Я сознавал, что мой ответ чрезвычайно важен для них.
— Человек не может жить одиноко на собственной планете, — сказал я. — И мы всегда мечтали встретить других людей в звездном небе. Встретить братьев…
Глаза Кунея заблестели.
— Ваш ответ мне весьма нравится!
— А вы предполагали, что люди есть и на других планетах?
— Этим вопросом занимались наиболее просвещенные, — отвечал Куней. — Мы считали, что бесконечно далеко то время, когда люди с разных планет смогут говорить между собой… Но никто не представлял, что они смогут летать к звездам…
— И все-таки мы здесь… Чем мы могли бы вам помочь?
— Знаниями! — просто сказал он. Сейчас цель нашей науки — спасти планету от несчастья. Спастись от оледенения…
— Это не так легко.
— Мы знаем… И все же однажды это удастся нам.
Его голос звучал твердо и уверенно. Куней внимательно посмотрел на нас и закончил:
— Вы устали. Пойдите отдохните. Мы еще не раз поговорим…
Нам отвели отдельные комнаты. Моя напоминала кабинет Кунея, только панели казались гораздо новей. Просторная ванная, облицованная фаянсовыми плитками, когда-то синими, а теперь изрядно выцветшими, превзошла все ожидания. Большая широкая ванна была утоплена в пол. Два бронзовых крана, как полагается, подавали горячую и холодную воду. Тут же висело грубое полотенце, а полочка в изголовье была заставлена какими-то сосудами — очевидно, снадобьями для мытья.
Напустив воды погорячее, я забрался в ванну и блаженно вытянулся, в первый раз за много дней почувствовав настоящее тепло на этой планете.
В условленное время Кастелло позвал нас с Толей на ужин. Столовая была недалеко. Она напоминала знакомые мне по фильмам пышные рестораны начала двадцатого века — мрамор, дерево, бронза, хрустальные люстры. Правда, все это великолепие изрядно обветшало. За столами сидело человек десять подземных жителей. Они едва взглянули в нашу сторону.
За одним из боковых столов устроился Сеймур. Увидев нас, он обрадовался, расплылся в улыбке.
— Как ты их находишь? — кивнул я головой в сторону наших соседей.
— Ты и сам видишь: спокойные, уравновешенные, внутренне собранные.
— По правде говоря, они не кажутся мне чересчур гостеприимными, — сказал Толя.
— Не спеши с оценками, — предупредил Сеймур. — Да, они очень сдержанны, но это, как я думаю, следствие воспитания, а не признак черствости… Но что правда, То правда: они гораздо холоднее нас. И большие рационалисты.
К столу неслышно подошла девушка, чем-то похожая на Ли. К моему удивлению, Сеймур произнес на
