катаклизм на равнинах выше Эртсод Гренд, который нанесет удар по душе всего народа, его же ночи будут мучительными из-за сознания собственной вины, и его имя будет, проклято навеки?
Он еще мог вернуться назад, мог отказаться от столкновения с силами Баржазида, мог принять приговор судьбы.
— Нет!
Он уже вел эту борьбу с самим собой и победил, и не нужно начинать все снова.
Ложный Коронованный — человек ограниченный и опасный, и все, что он делает, противозаконно.
Этого нельзя допустить.
— Милорд! — окликнул Хайтлог.
Валентайн повернулся, к герцогу.
— Мысль о войне причиняет мне боль, Хайтлог.
— Она никому не нравится, милорд.
— Однако приходит время, когда войны не избежать, иначе произойдет худшее. Я думаю, сейчас именно такое время.
— Похоже, что так.
— Значит, ты признаешь во мне Коронованного, Хайтлог.
— Просто претендент не мог бы знать, что я напился на коронации.
— Ты будешь сражаться рядом со мной на Эртсод Гренд?
— Конечно, милорд. Сколько отрядов ты возьмешь из Байбируна?
— Скажем, пять тысяч. Огромная- армия мне не нужна.
— Пять тысяч воинов твои, милорд. Если хочешь, бери больше.
— Пять тысяч хватит, Хайтлог. Спасибо тебе, что ты веришь в меня. А теперь давай займемся фруктами и мясом.
Стоянка в Байбируне была короткой — только чтобы Хайтлог успел собрать воинов и захватить необходимый провиант. А затем путь вверх. Валентайн ехал впереди со своими пидрудскими друзьями. Он радовался их благоговению и изумлению, тому, что ахает от восторга Карабелла и даже Залзан Кавол что-то ошеломленно бормочет, когда перед ним открывается красота Горного Замка.
Чем выше, тем чище и приятнее становился воздух, потому что они все ближе подходили к громадным машинам, поддерживающим на Горе вечную весну. Скоро стали видны очертания Сторожевых Городов.
Гора здесь была громадным серым гранитным щитом, верхние склоны которого поднялись так высоко, что исчезали в море облаков. Небо было поразительно яркого голубого цвета, глубже по тону, чем над нижними землями Маджипуры.
Валентайн помнил, как ему нравилось это небо, как неприятно было спускаться вниз, в обычный мир обычных красок. У него захватило дух, когда он снова увидел это небо. Весь холм и гребень, казалось, были окружены искрившимся нимбом таинственного света. Даже пыль вдоль края шоссе казалась блестящей. Вдали можно было увидеть небольшие города-спутники, а высоко над ними — несколько крупных центров. Эртсод Гренд был прямо впереди. Его громадные черные башни отчетливо виднелись на горизонте.
Валентайн смущенно отвернулся, глаза его вдруг увлажнились. Потом попросил Карабеллу:
— Спой мне.
Она улыбнулась и взяла арфу.
— Мы пели это в Тил-омоне. Гору Замка там считали выдуманным местом, романтической грезой.
Она замолчала, Опустила арфу и отвернулась.
— В чем дело, дорогая?
— Ничего. Просто я забыла слова.
— Карабелла!
— Ничего, я же сказала!
— Прошу тебя…
Она повернулась к нему. В глазах ее стояли слезы.
— Это все так удивительно, Валентайн, — прошептала она, — и так странно, так страшно…
— Удивительно — да, но не страшно.
— Это прекрасно, я понимаю. Я и представить себе не могла такие города, такие горы и все прочие чудеса. Только…
— Что?
— Ты возвращаешься домой, Валентайн, к своим друзьям, родным, может, и любовницам. Как только мы выиграем войну, все они соберутся вокруг тебя, будут водить по банкетам и празднествам, и…
Она замолчала.
— Я не хотела говорить тебе этого.
— Говори.
— Милорд…
— Не надо официальности, Карабелла.
Он взял ее за руки и заметил, что Шанамир и Залзан Кавол отошли в другой конец фургона.
— Милорд, — сказала она отрывисто, — что будет с девушкой-жонглером из Тил-омона, когда ты снова окажешься среди принцев и леди в Замке?
— Разве я давал тебе понять, что я тебя брошу?
— Нет, милорд, но…
— Зови меня Валентайном. Что «но»?
Она покраснела и выдернула свою руку.
— Этот герцог Хайтлог вчера заметил, что ты обнял меня… Ты не видел его улыбки! Словно я просто игрушка-безделушка, которую в любое время можно выбросить.
— Я думаю, ты слишком многое прочла в его улыбке, — медленно сказал Валентайн.
Он и сам заметил эту улыбку и был смущен. Он понимал, что для Хайтлога и других людей того же ранга Карабелла — всего лишь случайная наложница самого низкого происхождения, не заслуживающая ничего, кроме презрения. В его прежней жизни в Замке подобные сословные различия были в порядке вещей, но он давно уже был изгнан с Горы и на многое теперь смотрел иначе. Опасения Карабеллы были реальными.
Однако эту проблему следовало решать в свое время. Сейчас на первом плане было другое. Он ласково сказал:
— Хайтлог слишком налегает на выпивку, душа его загрубела. Не обращай внимания. Ты будешь среди самых высших особ Замка, и никто не посмеет отнестись к тебе пренебрежительно. А теперь заканчивай песню.
— Ты любишь меня, Валентайн?
— Да. Но когда у тебя красные и распухшие глаза, я люблю тебя меньше.
— Такое можно сказать только ребенку, ты считаешь меня ребенком?
— Я считаю тебя женщиной, умной и привлекательной. Какого ответа ты ждешь?
— Что ты меня любишь. Без дополнений.
— Извини. Впредь я буду осторожнее в выражениях. Так ты будешь петь?
Она снова взяла арфу.
Все утро они поднимались наверх. Валентайн выбрал Пайниторское шоссе, проходившее по пустынному каменистому плато. Никто им не препятствовал.
— Они не станут пытаться остановить тебя, — сказал Хайтлог, — пока ты не подойдешь к Сторожевым Городам. Захватить тебя они хотят там.
— Там будет достаточно места, — сказал Валентайн.
В долине он остановил свою армию и начал совещание с командирами. Разведчики принесли известия, свинцом легшие на плечи Валентайна: огромнейшая армия заполнила широкую, в сотни квадратных миль равнину ниже Внутреннего Города Бомбифейл. В основном там была пехота, но и плавучие повозки, и верховые отряды, и корпус молиторов — по крайней мере в десять раз больше того числа боевых
