лесной тропы, сжатой со всех сторон.
Через полчаса он вышел на развилку. Свернул наудачу влево, да спокойный свист указывавшего дорогу прибора пропал. Когда Валентайн вернулся и повернул направо, свист возобновился.
Полезный аппарат, — подумал Валентайн.
Он шел ровным шагом до темноты, затем устроился в приятной рощице у ручья и позволил себе поесть немного сыра и нарезанного ломтиками мяса. Потом уснул на влажной земле между двумя деревьями.
Первые проблески зари разбудили его.
Он потянулся, открыл глаза, быстро умылся в ручье. Сейчас позавтракаю и…
Он услышал позади треск: кто-то шел через кусты. Валентайн бесшумно откатился за толстое дерево и осторожно выглянул.
Он увидел крепко скроенного чернобородого человека. Тот вылез из кустов и остановился, оглядываясь.
Это был Фарсел в одежде пилигрима, но с кинжалом за поясом.
Их разделяли какие-то двадцать пять футов. Валентайн хмурился, прикидывая свои возможности, обдумывая тактику. Где Фарсел нашел кинжал на этом мирном острове? Зачем он идет за Валентайном, если не для того, чтобы убить?
Насилие было чуждо Валентайну, но захватить Фарсела врасплох, казалось, имело смысл. Валентайн качнулся взад и вперед, концентрируя мозг, как перед жонглированием, и выскочил из укрытия.
Фарсел крутнулся и выхватил кинжал.
Валентайн резко ударил Фарсела по руке ребром ладони.
Рука Фарсела онемела, кинжал выпал, но в следующий миг могучие руки Фарсела сгребли Валентайна.
Они стояли, сцепившись, лицом к лицу.
Фарсел был на голову ниже Валентайна, но шире в груди и в плечах. Он пытался повалить Валентайна, тот отбивался.
Вены на лбу обоих набухли, лица покраснели от напряжения.
— Это безумие, — пробормотал Валентайн. — Уходи, я не собираюсь вредить тебе.
Фарсел в ответ крепче сжал Валентайна.
— Кто тебя послал? — спросил Валентайн. — Что тебе от меня надо?
Молчание. Мощные, как у скандара, руки неумолимо сдавливали Валентайна. Он стал задыхаться. Боль слепила его. Он попытался раздвинуть локти и разорвать захват, но не получилось.
Лицо Фарсела безобразно исказилось от усилий, губы плотно сжались. Он медленно валил Валентайна на землю.
Сопротивляться было невозможно. Валентайн резко прекратил попытку и расслабился, как тряпичная кукла.
Удивленный Фарсел дернул его и швырнул вниз. Валентайн согнул колени и не сопротивлялся, легко упал на спину, и когда Фарсел яростно бросился на него, Валентайн изо всей силы ударил его ногами в живот. Фарсел задохнулся и ошеломленно качнулся назад. Валентайн вскочил, обхватил его сильными, тренированными многомесячным жонглированием руками, повалил на землю и прижал руками к коленям.
Как странно, думал Валентайн, схватились врукопашную, словно дети.
Это было похоже на сон.
Фарсел яростно уставился на него и колотил ногами по земле, тщетно пытаясь скинуть Валентайна с себя.
— Теперь говори, — сказал Валентайн, — что все это значит? Ты пришел убить меня?
— Ничего я не скажу.
— Ты был, однако, очень болтлив, когда мы с тобой жонглировали.
— Это было раньше.
— Что мне с тобой делать? — спросил Валентайн. — Если отпущу, ты снова нападешь на меня, если же буду держать — сам замешкаюсь.
— Долго ты меня не продержишь.
Фарсел снова попытался подняться. Он был огромной силы, но Валентайн крепко держал его. Лицо Фарсела стало ярко-красном, жилы на горле вздулись, в глазах горели злоба и отчаяние поражения. Какое- то время он лежал тихо, затем собрал все силы и рванулся вверх. Валентайн не мог противостоять этому рывку.
Теперь было неизвестно, чья возьмет.
Валентайн скатился, а Фарсел изворачивался, чтобы на него навалиться. Валентайн схватил Фарсела за толстые плечи, попытался опрокинуть на спину, но тот оттолкнул его и нацелился пальцами в глаза. Валентайн вывернулся, а затем, не раздумывая, схватил Фарсела за жесткую черную бороду, дернул и ударил головой о камень, выступавший из влажной почвы.
Фарсел глухо заворчал и затих.
Валентайн вскочил, поднял валявшийся кинжал и склонился над врагом. Он дрожал не от страха, от напряжения, как дрожит тетива лука, отпустившая стрелу.
— Фарсел! — крикнул он, опустившись на колени.
Ответа не было. Мертв? Нет. Громадная грудная клетка медленно поднималась и опускалась, и Валентайн услышал хриплое прерывистое дыхание.
Валентайн посмотрел на нож. Что теперь делать? Слит сказал бы — покончить с поверженным, пока он не встал. Нет, невозможно. Убить можно только защищаясь, и, конечно, не потерявшего сознание противника, пусть и убийцу. Убить разумное существо — значит всю жизнь видеть страшный сон. Но если уйти, Фарсел придет в себя и бросится за ним. Вот когда пригодилась бы птицеловная лиана! Валентайн огляделся и увидел высоко на дереве лиану другого сорта, в палец толщиной. Несколькими сильными ударами ножа он отрезал пять больших ветвей и крепко связал Фарсела, который шевелился и стонал, но в себя не приходил. За десять минут Валентайн спеленал его, как мумию, от груди до лодыжек, подергал — лиана держала крепко. Тогда он собрал вещи и поспешил уйти.
Дикое столкновение в лесу потрясло Валентайна, не только сама по себе драка, хотя она была достаточно варварской и должна была надолго расстроить его, но мысль, что враг больше не довольствуется слежкой, а послал убийцу, успокаивала. Раз это так, — думал он, — могу ли я еще сомневаться в правильности видений, сказавших мне, что я — лорд Валентайн.
Заранее задуманное убийство для Валентайна было немыслимо. Никто не может отнять жизнь у другого. В мире, известном ему, это была основа. Даже узурпатор, свергнувший его с трона, не посмел убить его, боясь, что черные сны его не минуют. Но сейчас он, видимо, решился пойти на этот страшный риск.
Если только Фарсел, в надежде на милость своих нанимателей не отважился на убийство самостоятельно, когда увидел, что Валентайн идет к внутренней стороне Острова.
Это было темное дело. Валентайн поежился. Широко шагая по лесным тропам, он не раз напряженно оглядывался, опасаясь снова увидеть чернобородого преследователя.
Но за ним никто не шел. К концу дня Валентайн увидел вдали Террасу Окружения, а за ней плоский белый пик Третьего Утеса.
Никто, казалось, не обращал внимания на спокойно идущего тайного паломника.
Он вступил на Террасу Окружения с таким видом, словно имел полное право на это.
Терраса была большой, богатой, с рядом величественных зданий из синего камня на восточной стороне и садом на этой. Валентайн положил в дорожный мешок с полдюжины спелых бассаплодов, смыл с себя дорожную пыль в бассейне. Набравшись нахальства, он вошел в столовую и взял себе суп и тушеное мясо, затем также играючи вышел и направился в дальний конец террасы. Уже наступила ночь.
Он снова уснул на импровизированной постели, часто просыпаясь с мыслью о Фарселе, а когда стало достаточно светло, встал и пошел дальше. Высоко над лесом поднималась ошеломляющая белая стена Третьего Утеса.
Он шел весь день, но вроде бы и не приблизился к утесу. Пешком через эти леса он вряд ли
