сам он теперь был уже не мальчиком, а молодым человеком, и здесь был Вориакс со звездной короной на голове и с каким-то одурманенным взглядом.
— Лорд Вориакс!
Валентайн опустился на колени и поднял руки с растопыренными пальцами. Вориакс улыбнулся и махнул ему:
— Встань, брат. Тебе не пристало ползать передо мной.
— Ты будешь самым замечательным Коронованным за всю историю Маджипуры, лорд Вориакс.
— Зови меня братом, Валентайн. Я Коронованный, по-прежнему твой брат.
— Долгой жизни тебе, брат! Да здравствует Коронованный!
И все вокруг закричали:
— Да здравствует Коронованный!
Но что-то изменилось, хотя комната осталась та же. Лорд Вориакс исчез, а странная корона была теперь на Валентайне, и все стояли перед ним на коленях, махали руками и выкрикивали его имя. Он с удивлением смотрел на них.
— Да здравствует Валентайн.
— Благодарю вас, друзья мои. Я постараюсь быть достойным памяти моего брата.
— Да здравствует лорд Валентайн!
— Да здравствует лорд Валентайн! — тихо сказала Леди.
Валентайн очнулся. Минуту он был еще в беспамятстве и не понимал, почему стоит на коленях, и где он, и кто эта женщина, лицо которой так близко от его лица. Затем он понял.
И встал.
Он чувствовал себя полностью преображенным. В мозгу проносились воспоминания: года на Горе Замка, учеба, сухая история с перечнем Коронованных и Понтификов, целые тома конституции, экономическая география провинций Маджипуры, долгие занятия с учителями под постоянным контролем отца и матери, и другие более беззаботные минуты: игру, путешествия по реке, турниры, друзья Элидат, Стазилейн и Тунигорн, легко льющееся вино, охота, счастливое время с Вориаксом, когда они оба были в центре всеобщего внимания, принцы из принцев. И страшная весть о смерти лорда Молибора в море, испуганный и радостный взгляд Вориакса, когда его нарекли Коронованным, а затем, через восемь лет, делегация высоких принцев пришла к Валентайну и предложила ему корону брата…
Он вспомнил все до той ночи в Тил-омоне, когда все оборвалось. После того он знал только залитый солнцем Пидруд, камешки, летящие мимо него с обрыва, мальчика Шанамира, стоявшего рядом с ним со своими животными. Он мысленно видел себя, и ему казалось, что он отбрасывает две тени: светлую и темную. Он смотрел сквозь иллюзорный туман мнимых воспоминаний, вложенных в него в Тил-омоне, оглядывался назад: в непроницаемую тьму того времени, когда он был Коронованным, и знал, что теперь его мозг снова стал целым, как был раньше.
— Да здравствует лорд Валентайн! — снова сказала Леди.
— Да, — сказал он, — я лорд Валентайн, и буду им снова. Мать, мне нужны корабли. Баржазид слишком долго задержался на троне.
— Корабли ждут в Нуминоре, и преданные мне люди будут служить тебе.
— Хорошо. А здесь надо собрать моих. Я знаю, на каких они террасах, но их нужно быстро найти: маленького уруна, нескольких скандаров, хьерта, голубокожего инопланетянина и еще нескольких людей. Я дам тебе список.
— Мы найдем их, — сказала Леди.
— Спасибо, мать, что вернула мне меня самого.
— За что спасибо? Я дала тебе это изначально, за что тут благодарить. Теперь ты родился вторично, Валентайн, и если понадобится, я сделаю это и в третий раз. Но будем надеяться, что не придется. Твоя судьба теперь пошла вверх.
Глаза ее весело блеснули.
— Ты покажешь мне вечером, как жонглируешь? Сколько мячей можешь держать в воздухе?
— Двенадцать.
— Ну, да…
— Меньше двенадцати, — признался он, — но больше двух. После обеда я устрою представление. И… знаешь что?
— Да?
— Когда я снова буду в Горном Замке, я устрою большей фестиваль. Ты приедешь с Острова еще раз посмотришь, как я жонглирую на ступенях трона Конфалума. Обещаю. Да, на ступенях трона!
Семь кораблей Леди с широкими парусами и высокими стройными мачтами отплыли из порта Нуминор под командой хьерта Эйзенхарта, адмирала Леди. Пассажирами его были лорд Валентайн Коронованный, его первый министр Стифон Делиамбер, урун, его адъютанты Карабелла из Тил-омона и Слит из Нарабала, его военный адъютант Лизамона Халтин, его полномочные министры Залзан Кавол, скандар, и Шанамир из Фалкинкипа и другие. Флот направлялся в Стойен на альханроельском Мысе Стойенцар в дальней стороне Внутреннего Моря. Корабли, подгоняемые западным ветром, который дул в этих водах поздней весной, уже не одну неделю были в море, но берега еще не было видно, его еще много дней не будет видно.
Валентайн нашел долгое путешествие приятным. Он не боялся заданий, стоявших перед ним, но и не торопился выполнять их: нужно было время, чтобы привыкнуть к своему восстановленному сознанию и обдумать, кем он был и кем надеется стать, а что для этого может быть лучше великих просторов океана, где ничто, кроме узора облаков, не меняется, и время как бы стоит на месте?
Валентайн часами стоял у поручней флагманского судна «Леди Сиин» поодаль от своих друзей.
Личность, которой он когда-то был, нравилась ему: характер сильнее и тверже, чем у Валентайна- жонглера, но без отталкивающих душевных качеств, свойственных иной раз правителям. Бывшее «я» Валентайна казалось ему чересчур рассудительным, здравомыслящим и умеренным. Это был человек серьезный, не любящий шуток, понимающий природу ответственности и обязательств. Он был хорошо воспитан, как и полагается тому, кто всю жизнь готовился к высокому положению, основательно изучал историю, законодательство, управление и экономику, чуть меньше — литературу и философию и, как считал Валентайн, лишь поверхностно — математику, физику, которыми не слитком увлекались на Маджипуре.
Обретение бывшего «я» было для Валентайна подарком судьбы. Но он все еще не полностью соединился с другим «я» и думал чаще всего «он» и «я» или «мы», вместо того, чтобы видеть себя единым целым. Но эта брешь с каждым днем уменьшалась. Слишком большой удар нанесли мозгу Коронованного в Тил-омоне, чтобы теперь не было разрыва между лордом Валентайном и Валентайном-жонглером. Возможно, от этой трещины навсегда останется рубец, но Валентайн мог по желанию перешагнуть эту трещину и отправиться в любую точку своей прежней линии жизни, в детские годы или в короткое время своего правления. И куда бы он ни заглянул, он видел такое богатство знаний, опыта, зрелости, о каком и не мечтал во время своих странствий. Он входил в эти воспоминания, как в энциклопедию, библиотеку, и был уверен, что полное объединение с прежним «я» произойдет своевременно.
На девятую неделю путешествия на горизонте показалась тонкая зеленая линия суши.
— Стойенцар, — сказал адмирал Эйзенхарт. — Видишь, сбоку темное пятно? Это гавань Стойен.
Валентайн изучал берег приближавшегося континента в подзорную трубу. Валентайн-жонглер ничего не знал об Альханроеле, кроме того, что это самый большой континент на Маджипуре, который был первым заселен людьми и теперь был местом огромного скопления людей и потрясающих чудес природы, местом пребывания правительства Маджипуры, домом Коронованного и Понтифика.
Лорд Валентайн знал много больше. Для него Альханроель означал Замок на Горе, почти планету, на знакомство с ее склонами можно было потратить всю жизнь и не успеть насладиться всеми чудесами Пятидесяти Городов. Альханроель — это Замок лорда Молибора на Горе, Валентайн так называл его, когда был мальчиком, и сохранил эту привычку даже во время своего правления. Теперь он видел в воображении этот замок на вершине Горы, которая походила на многорукое существо, протянувшее свои скалы и пики в альпийские луга, а ниже — громадные долины. Замок со многими тысячами комнат, здание, которое жило как бы собственной жизнью и добавляло по собственному желанию новые флигели и пристройки. Альханроелем был также холм над Лабиринтом Понтифика, и сам подземный Лабиринт, полная противоположность Острову Леди. Леди жила во внутреннем Храме на согреваемой солнцем продуваемой
