— Да?
— Вряд ли ты можешь рассчитывать, что я буду обсуждать это с кем-то ниже самого высокого уровня власти.
Дондак Саямир бесконечно долго обдумывал сказанное. Он снова заговорил, уже правой головой. Второй голос был много ниже первого.
— Если я зря потревожу верховных министров, мне будет плохо.
— Если ты воспрепятствуешь моему свиданию с ними, тебе будет еще хуже.
— Угрожаешь?
— Нисколько. Скажу тебе лишь, что если они не получат моей информации, последствия будут весьма серьезными для всех нас. Министры, без сомнения, рассердятся, узнав, то ты не допустил меня к ним.
— Я не один, — сказал су-сухерис. — Есть второй мажордом, и прошение такого рода мы должны одобрить оба. Ты еще не разговаривал с моей коллегой?
— Нет.
— Она сумасшедшая. Она намеренно и злобно отказывается сотрудничать со мной уже много месяцев.
Теперь Дондак Саямир говорил обеими головами.
Эффект был крайне неприятный.
— Даже если я дам тебе свое согласие, она откажет, так что ты никогда не увидишь верховных министров.
— Нельзя ли как-нибудь обойти ее?
— Это невозможно.
— Если она препятствует законному делу, то…
— Это на ее ответственности, — ответил равнодушно су-сухерис.
— Нет, — сказал Валентайн, — ответственность на вас обоих!
Ты не избавишься от нее, сказав, что из-за ее нежелания сотрудничать с тобой я не двинусь вперед, когда на карту поставлено само существование правительства!
— Ты действительно так думаешь? — спросил Дондак Саямир.
Вопрос поставил Валентайна в тупик.
То ли он относился к идее угрозы королевству, то ли к замечанию, что су-сухерис несет равную ответственность. После паузы он спросил:
Что же ты посоветуешь?
— Возвращайся домой, — сказал мажордом, — живи счастливо и плодотворно, и оставь проблемы управления тем, чья судьба — распутывать их.
Ничего хорошего не ждало его и у Джитаморн Сол. Второй мажордом был менее надменным, но не более сговорчивым.
Это была женщина лет на десять-двенадцать старше Валентайна, высокая брюнетка, уверенная, деловая на вид. На ее столе в кабинете более веселом и привлекательном, хотя таком же маленьком, как и у су-сухериса, лежало прошение Валентайна.
Она несколько раз постучала пальцами по письму и сказала:
— Ты не сможешь увидеться с ними.
— Могу я узнать, почему?
— Потому что их никто не видит.
— Никто?
— Никто с внешней стороны. Теперь это не делается.
— Из-за разрыва между тобой и Дондак Саямиром?
Джитаморн Сол поджала губы.
— Он идиот! Но даже если бы он как следует выполнял свою работу, ты бы все равно не смог добраться до министров. Они не хотят, чтобы их беспокоили. На них лежит великая ответственность. Понтифик стар, как тебе, наверное, известно, он мало занимается делами управления, поэтому на них, тех, кто его окружает, лежит тяжелое бремя. Ты понимаешь?
— Но я должен их увидеть!
— Я не могу тебе помочь. Их нельзя тревожить даже по самым важным делам.
— А если предположить, — медленно сказал Валентайн, — что Коронованный был свергнут и в Замке сидит фальшивый правитель?
Она подняла маску и ошеломленно посмотрела на Валентайна.
— Что ты хочешь этим сказать? Твое прошение отклонено.
Она встала и сделала быстрый жест.
— У нас в Лабиринте и так хватает сумасшедших, а тут еще приходят из…
— Погоди, — сказал Валентайн.
Он вошел в состояние транса и воззвал к силе обруча. Потянулся к душе Джитаморн, коснулся ее, окутал своей душой.
Он не собирался раскрывать лишнее младшим служащим, но тут, похоже, не было выбора, он удерживал контакт, пока не почувствовал слабость и головокружение. Тогда он прервал его и быстро вернулся в нормальное состояние.
Она растерянно смотрела на него, щеки ее горели, глаза блуждали, грудь тяжело дышала. Заговорила она не сразу.
— Что это за фокус?
— Это не фокус. Я — сын Леди, и она сама научила меня искусству посланий.
— Лорд Валентайн брюнет.
— Был. Теперь — нет.
— Ты хочешь, чтобы я поверила…
— Пожалуйста, — сказал он, вкладывая в это слово всю силу своего духа, — поверь мне. Все зависит от моего доклада Понтифику о случившемся.
Но ее подозрения были слишком велики. Она не преклонила колен, не сложила знака горящей звезды, ею владела лишь угрюмая растерянность. Ей явно хотелось, чтобы Валентайн адресовался с этим рассказом к кому-нибудь другому.
— Су-сухерис наложит вето на все, что я не предложу, — сказала она, наконец.
— Даже если я покажу ему то, что показал тебе?
Она пожала плечами.
— Его упрямство просто легендарно. Даже для спасения жизни Понтифика он не согласится ни с одним моим предложением.
— Но это безумие!
— Именно. Ты говорил с ним?
— Да. Он показался мне недружелюбным и надутым, но не сумасшедшим.
— Тебе бы пообщаться с ним подольше, прежде чем судить.
— А если подделать его подпись, и пройти так, чтобы он не знал?
Она была шокирована.
— Ты толкаешь меня на преступление?
Валентайн пожал плечами.
— Преступление уже совершено, и немалое, — сказал он ровным голосом. — Я, Коронованный Маджипуры, изменнически смещен. Твоя подпись жизненно необходима для моего восстановления. Неужели это не важнее всех остальных пустяковых правил? Неужели ты не понимаешь, что в моей власти простить тебе нарушение правил?
Он наклонился к ней:
— Время не ждет. В Замке воцарился узурпатор. Я теряю время с подчиненными Понтифика вместо того, чтобы вести через Альханроель армию освобождения. Дай мне разрешение, и будешь вознаграждена, когда на Маджипуре восстановится порядок.
Она холодно посмотрела на него.
