божий длинный охотничий нож в красивых самодельных кожаных ножнах с большим кольцом, чтобы носить на поясе.
Протерев широкое лезвие полотенцем, он принялся аккуратно нарезать колбасу.
— Жаль только, хлеба нет, - посетовал он между делом. - С хлебушком оно сытнее.
Нож привел Куплетова в восторг.
— Острый? - почему-то шепотом спросил он, глядя на сверкающий клинок.
— Как бритва. Это же булат! Тот самый, знаменитый, настоящий!
— Ой-ей-ей! - всплеснул руками ошарашенный Куплетов. - А откуда же сокровище такое?
— Да так, знаете. - уклончиво ответил Невский. - Подарили.
— Эх, везет же людям!.. - позавидовал Куплетов. - Дарят. Ну, поехали! - воскликнул он, беря стакан - внимательно и нежно. - За меня и за знакомство! Только так!
Глава 7
Вечером, в начале одиннадцатого, едва дождавшись, когда санаторцы разбредутся отдыхать и в доме воцарится относительная тишина, Невский побежал к Лидочке.
Она сидела в кресле под уютным стареньким торшером и что-то читала.
Окно было настежь, и налетавший ветер слегка раздувал задернутые шторы.
Увидав Невского, Лидочка отложила книгу и ласково, по-домашнему, улыбнулась.
— А вот и я. Не рано? - спросил он, плотно притворяя за собой дверь.
— Нет, - Лидочка мягко качнула головой.
— Но ведь - и не поздно?
— Конечно.
Она сидела, расслабленно опустив руки на вытертые подлокотники и смотрела на него спокойным, ясным, откровенным взглядом.
И в нем, в этом взгляде, что особенно приятно поразило Невского, не было никакого показного бесстыдства или неуемного, отчаянного желания.
Это был взгляд женщины, которая никого ни к чему не побуждает, но по первому же зову готова сделать все, чтоб было хорошо и ей, и другому.
Невский это понял, вернее, почувствовал - и в радостной нерешительности чуть замешкался у двери.
Прежняя его ироничность, прежнее фривольное легкомыслие теперь смотрелись бы натужно и нелепо.
Он совсем не ожидал, что дело сразу повернется так, и вместе с тем испытывал сейчас к этой женщине огромную благодарность.
Благодарность и. уважение.
Приятная стремительность событий всегда в нем вызывала уважительное чувство.
— Ну, что же вы стоите? - спросила она просто. - Проходите. Я поеду последним автобусом. - И, чуть помедлив, добавила: - Это нескоро.
Невский медленно шагнул в глубь комнаты, сердце у него бешено колотилось.
Бог ты мой, подумал он, да что же это? Я действительно волнуюсь, я воспринимаю все всерьез - вот так сюрприз!.. А почему бы, собственно, и нет? Ну, почему?! Ведь, если по большому счету, именно на это - с первой же минуты - я и уповал, хотел, чтоб было так и не иначе. Как восторженный мальчишка. И пускай!
Все так же мягко улыбаясь, Лидочка порывисто поднялась ему навстречу.
Но то озорное выражение глаз, которое, за исключением двух-трех моментов, было днем, теперь неожиданно и окончательно сменилось у нее другим - задумчивым и даже каким-то ласково-грустным.
В нем была в этот миг странная, тяжелая торжественность, но - никакого торжества.
Невский подошел к ней вплотную, и она доверчиво положила руки ему на грудь, высоко запрокинув голову, чтобы видеть его лицо.
И снова обжигающе-радостная волна, как тогда, в автобусе, захлестнула его.
Он обнял Лидочку и привлек к себе.
Она податливо уткнулась носом ему в плечо и на секунду так застыла...
Под врачебным халатиком на ней ничего не было.
И тогда он понял, что весь этот долгий вечер она его и впрямь ждала.
— Сними, - шепотом попросил Невский.
— И зачем ты только приехал сюда. - с нежным укором произнесла она.
— Чтобы быть с тобой, - сказал он первое, что пришло в голову.
И это было правдой.
В чем-то, может быть, банальной, даже откровенно пошловатой, но, как ни странно, единственной на этот миг и абсолютной правдой.
Просто - более изысканных слов вдруг отчего-то не нашлось.
Да разве в них вся суть?!
Она лишь неопределенно, с какой-то детской застенчивостью качнула головой и, бросив халат на спинку кресла, вновь устремила на Невского преданный взгляд - зовущий, ласковый, опять - восторженно- лучистый.
На улице было гадко.
Все очарование минувшего часа разом стерлось, потускнело и ушло.
Потому что здесь, на холодном ветру, под дождем, это казалось ненужным и непонятным.
Здесь была реальная жизнь, в которую никак не вмещались та тихая комната с зашторенным окном и горящим уютным торшером, та тихая радость и та красота.
Они торопливо, не обращая ни малейшего внимания на дождь и лужи под ногами, шагали по аллее: со стороны - двое просто знакомых людей, не так чтоб и накоротке, рядом друг с другом - даже не под руку.
Фонари размытыми зрачками таращились на них сквозь пелену дождя.
— Ветер-то какой!.. Ты не замерзнешь? - обеспокоенно заметил Невский.
— Нет.
— Может, я все-таки провожу?..
— До дома? Пожалуйста, перестань!
— Но.
— Забудь, ладно? - Она повернула к нему мокрое лицо. - Ничего не было.
Ему показалось, что она плачет.
— Ты сердишься на меня?
Секунду она помедлила с ответом.
— Нет. Почему ты так решил?
— Да просто. - Он пожал плечами и с неожиданной тоской вдруг произнес: - Ведь это ты сейчас решаешь. Ты - не я. Больше ничего не будет, да?
— Не надо загадывать, - тихо попросила она. - Может, и будет. - Она ласково взглянула на него и с едва заметным вздохом добавила: Действительно, тебе не надо было приезжать сюда.
Невский попробовал ее обнять, но Лидочка мягко отстранилась.
— Боишься, нас увидят? - удивился он. - Да все давным-давно спят!
— Не в этом дело. - покачала она головой. - Не торопись. Потом. Хорошо?
— Как знаешь. - с рассеянной улыбкой ответил он и взял ее под руку.
Они вышли из незапертых ворот и притулились у столба с указателем автобусной остановки.
Кругом не было ни души.
И никаких посторонних звуков - только негромкий, ровный шум дождя.
Слева, в темноте, послышалось натужное урчание и замелькали огоньки.
