надо действовать осторожно, расчётливо. Вдруг эти парни в ответ на моё сопротивление устроили бы здесь, к примеру, фейерверк или покалечили бы меня и обслуживающий персонал?.. Это вам уже не три миллиона и даже не десять… Нет, на такой поспешный шаг я бы никогда не пошёл. Вот на следующий день, утром, да; я позвонил одному местному авторитету, который пользовался у меня некоторыми льготами, и попросил встречи.
— А почему не в милицию сначала?
— Нет-нет, Алексей Алексеевич, что вы… так нельзя: если имеешь «крышу», прежде всего надо обращаться именно к этим ребятам. Они разберутся и скажут, что делать, чтоб не было неприятностей. А милиция — это же, извините, так, только для хулиганов мелких.
— И что же ваш «авторитет» вам посоветовал? — усмехнулся, покачав головой, предвидя ответ, Макаров.
— А ничего: два дня выяснял, в чем дело и кто таков этот Серж, а потом пришёл ко мне и говорит: «Все, Николаевич, с этим мужиком нам не справиться. Это очень большой человек, гораздо больше меня, и придётся тебе эти пару месяцев, пока он здесь на отдыхе, потерпеть, заплатить. Можешь даже нам пока ничего не платить, но зашиты не ищи, бесполезно, все равно задавят…»
— И вы подчинились?
— Нет, конечно. Вернее, не сразу. Не надо слишком плохо обо мне думать. Но призадумался я тогда всерьёз: раз местные бандиты отступили — дело нешуточное. Но все-таки съездил к своим влиятельным друзьям, в Калининград, подключил ещё кое-какие каналы, ведь половина выручки — это не шутка, так и самому ничего не останется. В общем, стал щупать, что за человек этот седой джентльмен.
— И выяснили? — спросил Макаров.
— Выяснил только, что он остановился у нас в гостинице, и его фамилию…
— Иваненко?
— Да-да, точно так… Ещё узнал про парня здорового, что с ним постоянно ходит. Он, оказывается, местный, моряк. А больше я уже ничего ни узнать, ни предпринять не успел. Вечером возвращаюсь от своего товарища, из Калининграда (он, кстати, меня обнадёжил: разберёмся, подключим милицию — все будет в порядке); значит, возвращаюсь от него, подъезжаю на машине к своему дому — у меня свой дом в Морской, — темно уже, поздно, а света в окнах не видно. Сразу как-то тревожно стало: куда это, думаю, мои домашние могли подеваться вечером-то?.. Толкнул дверь — не заперто, зашёл — тихо в квартире, ничего не слышно. Вхожу в гостиную, включил свет и вижу: мои жена с дочерью абсолютно голые со связанными руками и ногами на раздвинутом, будто для сна, диване лежат, а сын, тоже связанный, здесь же, в кресле. Ну, я испугался, давай их быстрее развязывать; и выяснилось то, что и так уже было ясно: Серж со своей компанией, пока я ездил в Калининград, ко мне домой наведался. Отключили электричество, ворвались в квартиру — то ли ключ заготовили заранее, то ли отмычкой орудовали, — связали моих близких, женщин раздели, чтоб напугать, значит, побольше и велели, как я вернусь, передать мне: в следующий раз только раздеванием дело не кончится. Этот седой, Серж, командовал, а действовали четверо каких-то молодых бугаев.
— Этот тоже? — Макаров показал на Медвецкого на фото.
— Не знаю точно, возможно, — пожал плечами хозяин бара, — мне уже не до выяснения подробностей было. В общем, Серж наказал жене передать, чтоб я завтра же с утра позвонил своим покровителям в Калининграде и сказал, что сам, без них, все уладил и помощь мне не нужна, а к вечеру чтобы подготовил деньги. Иначе пусть, мол, закрывает лавочку и готовится к худшему.
Игорь Николаевич умолк, покачал головой и снова болезненно поморщился.
— Вот такая история со мной приключилась, — сказал он, вздохнув, спустя несколько секунд.
— Понятно. И что было дальше? — выводя его из оцепенения, спросил Макаров, которому уже и так было ясно, что было дальше.
— А что дальше, — махнул рукой Игорь Николаевич, — пришлось отказаться от помощи друзей и платить. Так и отдавал половину выручки в самые доходные три месяца в позапрошлом году, два месяца в прошлом и полтора — в этом…
— А вообще-то это много, пятьдесят процентов платить в качестве дани? Вы же, как я понимаю, и до этого платили местным бандитам?
— Платил! — усмехнулся Игорь Николаевич. — Да разве можно сравнить, сколько я отдавал тем и сколько ему… Мне же ради того, чтобы с ним рассчитаться, помимо основного оборота, пришлось завести ещё один — чёрным налом. Слышали про такое?
— Да, кое-что. Это, по-моему, когда в официальных документах фигурируют одни деньги, а реально ходят другие, гораздо большие, правильно? — спросил Макаров и, заметив утвердительный кивок своего собеседника, немного поддел его: — А вы что же хотите сказать: до этого были чисты перед государством и его налоговыми службами?
— Да, представьте себе, — ничуть не смущаясь, ответил Игорь Николаевич, — я всегда хотел играть честно и пытался это делать, как бы трудно мне ни приходилось. Ну, может быть, самую малость химичил, чтобы резервы иметь и зарплату служащим поднять на должный уровень… И тем не менее, несмотря на все предпринятые мною ухищрения, — вернулся он к прерванному рассказу, — когда этот страшный человек — я слышал, как его называли то Сергеем, то Сержем — бывал здесь, в летние месяцы, я едва сводил концы с концами, чтоб рассчитаться с персоналом, уплатить за свет, воду, за аренду земли… А в этом году, после того как увеличили плату за электричество, даже в убыток приходилось работать, весь июль и половину августа сбережения свои вносил, чтобы удержаться и не закрыть бар. Долгов кучу наделал… Слава богу, эта скотина раньше отвалила на этот раз!
— А как вы узнали, что в этом году он уехал раньше, чем планировал? — неожиданно спросил Макаров.
—Случайно услышал разговор между ним и его неразлучным телохранителем — или кем он там ему ещё приходится…
— Когда это было? — заинтересовался Алексей.
— Примерно неделю назад или чуть больше…
— А поточнее: число не вспомните?
Хозяин бара задумался.
— Двенадцатого… да, точно, двенадцатого — тринадцатого я улетел в Москву по делам. А разговор их слышал… уже тринадцатого, если правильнее, в ночь с двенадцатого на тринадцатое, после полуночи…
— Постарайтесь вспомнить ещё точнее, во сколько? Это очень важно, — попросил Макаров.
— Да-да, понимаю, сейчас попробую… Наверное, около часа… В два мы обычно закрываем, а они ушли на этот раз ещё до закрытия, точно; может, без пяти — без десяти час.
— А о чем они говорили? Что конкретно вы услышали?
— Этот седой, Серж, сказал своему подручному…
— Кому это? — уточнил Макаров.
— Ну, телохранителю своему, амбалу чёрному. В общем, он ему сказал как-то так (точно я не расслышал): с пацаном, мол, пришлось распрощаться навсегда… или покончить, тот, мол, в последнее время совсем испортился и пусть, дескать, земля ему будет пухом, что-то вроде этого…
— Так и сказал?
— Да, это я слышал, когда к столу их подошёл, чтобы деньги отдать. Ещё мне показалось, что они оба в ту ночь были здорово возбуждены, спорили, а бандит этот, мучитель мой, кажется, ещё и выпивши был изрядно.
— Почему вы так решили?
— Громко разговаривали, даже на меня внимания не обратили, когда подошёл… И вот, после того, как сообщил, что покончил с мальчиком, вот тогда седой и сказал как раз, чтоб этот тип здоровенный сделал ему билет до Львова, надо, мол, срочно…
— А в чем заключалась срочность?
Хозяин бара развёл руками.
— Этого я не знаю, я же не весь разговор слышал. Может быть, как раз связано с этим мальчиком?
— Да, вполне может быть, — задумчиво произнёс Макаров. Хотя и косвенно, подтверждалась версия о том, что утонуть Гостенину помог именно Красавчик. — А вы не слышали, из-за чего этому типу пришлось
