— Хорошо. На заказ писал, не знаешь? — спросил Марк.
— Он на заказ не умеет! — я обиделся.
— Прости, — извинился француз.
Димка закончил петь, зашел к нам. Марк побежал в очередной раз произносить речь.
— Дружище, — Димка отвел глаза. — Я не полечу. Жена отказалась. Наотрез. А я без нее… Сам понимаешь.
— Да, — я вздохнул. — Спасибо за песню.
В конце августа Марк вызвал передвижную лабораторию. Cняли домик на окраине, установили оборудование. Пустили бесплатный автобус — из центра прямо к лаборатории.
В соседней комнате разместился нотариус. Каждый, подавший анкету, приглашался на обследование. Компания оставляла за собой право отказать без объяснения причин.
Я потребовал пояснений.
— Плохая генетика. Болезни. Психологическая неустойчивость, — перечислил Марк. — Это из того, что я знаю. У нас хорошие специалисты. Сам понимаешь, компании нужно как можно больше колонистов. Но необходимо, чтобы все долетели и на месте выжили. Я попросил, чтоб помягче отсеивали. Психологи будут браковать, как всегда. Медики могут пропускать тех, кого на Западе помечают «не рекомендуется».
— Это как?
— Это если проблемные гены, — пояснил Марк. — Или болезни — не критичные, но которые могут осложнить жизнь. Если все пойдет хорошо и мы наберем больше десяти тысяч, пообещаем отправить их следующим рейсом. Пригласим на Марс — там понадобится много рабочих.
Те, кто получал допуск, могли сразу оформить все юридические моменты — подписать, что желают отправиться к звездам в здравом уме и без принуждения. Написать дарственные — если было что дарить. Сам собой сформировался штаб.
Несколько человек принимали людей перед лабораторией. Проводили собеседование, готовили на встречу со специалистами. Утешали «отказников». Нашлись «кураторы» рекламных кампаний. За концерты отвечал Димка, согласившийся помогать, но не лететь. Вернулась с моря студентка — стала работать секретарем, оформляла анкеты, отвечала на звонки, на письма. Подобрала несколько помощниц — пришлось снять офис в центре и перебазироваться туда. Квартиру Марк сохранил — чтоб было где жить и для частных встреч.
Во второй половине сентября начали создавать центры в других областных центрах. Отбирали активных добровольцев из действующего штаба, ехали вместе с ними, запускали рекламу, проводили собеседования. Когда работа налаживалась — возвращались домой, отдыхали несколько дней — и ехали в следующий город.
— Может быть, имеет смысл переехать в Минск? — предложил Марк, когда четыре из пяти областных центров начали действовать. — Он в центре Республики, удобнее поддерживать будет, если что.
— Если хочешь — переезжай, — согласился я. — Так, наверное, будет лучше. Я со своими буду жить. До отлета. Не могу их кинуть. Матушка и так напрягается.
— Понимаю, — погрустнел француз. — Остаемся. Была еще одна причина не уезжать из города. Я нашел одного очень хорошего помощника. Точнее — помощницу. И влюбился.
Оля работала секретарем в офисе — принимала звонки, разговаривала с журналистами, колонистами и особенно родственниками колонистов. Последние звонили часто. Как правило, ругались. Марк осенью устроил несколько «корпоративных вечеринок», и как-то само собой вышло, что мы с Олей стали вместе.
Наверное, сначала были общие разговоры. Потом я провожал ее домой — из офиса расходились поздно…
Марк улыбался. Настоял на переводе Оли из секретарей офиса на должность моего зама, чтобы вместе могли ездить по делам колонистов. Родители надеялись, что Оля отговорит от звезд. Андрей советовал жениться. Мы — просто любили.
К Новому году не успели «закрыть» всю Республику.
Передвижная лаборатория переезжала из одного областного центра в другой. Работала неделю-две и отправлялась дальше — по кругу. Заезжала в Минск и возвращалась к нам.
Праведник не находился. Было несколько интересных вариантов, но ни один не внушал доверия. Больше походило — «он самый праведный в нашей деревне».
— Сябра, может, шут с ним? Возьмем, кого есть? — предлагал Андрей. — Или конкурс какой устроим? Кто праведнее?
— Как?!
— В казино сводим. В стриптиз-бар. У кого глазки разгорятся — тех вычеркнем. Потом еще чего придумаем.
— Не надо. Время терпит. Оставим их, как запасные варианты.
— А почему вы ищете только в Республике? — спросил Марк. — Оптина пустынь, кажется, есть. Там, наверное, праведник найдется. Или Киево- Печерская лавра.
— Но это же за пределами Беларуси.
— Да, — согласился француз. — Мы не наберем здесь десять тысяч. Население, включая детей и стариков, немного не дотягивает до десяти миллионов. Это получается — каждый тысячный должен отправиться в полет. В конечном итоге столько и улетит, даже больше. Но не первым звездолетом.
— Будем привлекать соседей?
— Конечно. «Закроем» последний областной центр — начнем работать в Киеве и Москве.
Новый год праздновали с семьями. Рождество — вместе с Олей.
После Старого Нового года приехал мрачный Андрей. Позвал проводить его домой, по пути серьезно поговорить.
Журналист жил в получасе ходьбы от офиса — сна- чала через заснеженный парк с неработающими зимой фонтанами. Потом переулком — на площадь Ленина, к огромной городской елке перед Домом Советов. Возле елки установили несколько горок для детей — но Старый Новый год закончился, и на горках никто не катался. Только под елкой топтались парни и девушки, смеялись.
От площади оставалось подняться вверх по проспекту Мира, мимо квартиры, в которой жил Марк.
— Сябра, мне ссылку кинули, — Энди смотрел под ноги, на черную кашу, бывшую недавно снегом. Наступила очередная оттепель. Праздники закончились.
— И что там?
— Интересная информашка про колонизацию. Журналист писал, лет десять назад. К звездам на самом деле никто не улетает.
— Ну? — Андрею явно требовалась поддержка в виде наводящих вопросов.
— Короче, там такая тема. Есть несколько звездолетов — немного. Собирают молодых идиотов, стригут с них деньги, отправляют типа в космос, а через полгода после старта, когда они типа набирают половину скорости света и связь усложняется, их травят.
— Чего?
— Может, кислород перекрывают. Они и мрут. Засыпают просто — гуманно. Роботы очищают звездолеты и пригоняют на базу, за новыми придурками. А родным ежегодно скармливают записи. Колонисты делают их заранее — на двадцать лет вперед. Поздравления с днем рождения. С праздниками. Просто — «случайные» разговоры.
— Бред.
— На самом деле записывают. Я проверил. Официально — чтобы родственникам было легче. А то сеанс связи растягивается на несколько лет. В общем-то, логично. Оба варианта логичные, мать их.
— Но зачем?!
— Ради денег. Ты знаешь, какие там суммы вращаются? И при этом «New Worlds» остается в небольшом плюсе. Прикинь, сколько они загребают, если корабли — одни и те же? Я верю, что за такие бабки могут и тысячами в расход списывать.
— Да бред же.
— Почему?
— Ну а с нами возиться — смысл? У нас богачей…
— Первый корабль — как приманка. А там потянутся молодые олигархи, которым здесь надоело все. Они сходят с ума, потому что им нечего больше хотеть. А тут предлагают — новый мир, мать его, на блюде! Ешь, не обляпайся! Один олигарх три звездолета окупит!
— Тише, — я задумался. Верить не мог. Отмахнуть- ся от Андрея — тоже. — А доказательства?
— А нету их! Ни «за», ни «против»! Зашибись? На журналиста подали в суд, он через две недели опровержение накатал, не смог ничего доказать.
— Ну.
— Гну! Компания ничего не сумела опровергнуть. Суд решал на основе презумпции невиновности. Круто?
— Подожди, — идея была бредовая. Но если журналист верил — или, по крайней мере, сомневался, надо было ее проработать. — Почему пилоты не
