место? [109]
Утром в понедельник, 30 января, Гитлер прибыл в президентский дворец в сопровождении Папена, Гугенберга, друзей-партийцев Флика и Геринга и прочих деятелей — словом, со свитой потенциальных министров. Сотрудники «коричневого дома» сидели в кабинетах без дела, не в силах заниматься повседневной работой. Партия никогда не была так близка к власти. Пытаясь погасить нервное напряжение, они выглядывали в окна и видели все тот же противный пасмурный зимний день и понурых прохожих, не задумывавшихся, что в эти часы решались их судьбы.
Ровно в полдень раздался звонок из Берлина, положивший конец волнениям: Гитлер стал канцлером. По зданию загромыхали сапоги, захлопали двери, весть разносилась по «коричневому дому», вздымая шквал ликования, радостного смеха, объятий, рукопожатий, заставляя забыть о соперничестве и вражде. Они победили! Пора браться за дело!
Если бы речь шла о возникновении, возвышении и конце третьего рейха, сейчас следовало бы начать новую главу, ибо 30 января 1933 года предыстория закончилась, на свет появилось ужасное государственное образование под названием третий рейх и начало свое невообразимо быстрое и уродливое развитие. Но эта книга посвящена деятельности и судьбе отдельного индивидуума, «рядового гражданина», чье понимание смысла и цели жизни не отличалось от позиции миллионов его соотечественников. Тогда никто не мог знать, что он обладал способностями, которые вознесут его над массами, что он вовсе не был обычным середнячком... Тогда казалось вполне естественным, что в штормовые месяцы революционного «национального возрождения» администратор «Фонда пособий» был именно тем, кем был.
Как и прочих членов партии, Бормана захватил бурный поток небывало активной деятельности: национал-социалисты взялись переделывать страну по [110] своему разумению. Нарукавная повязка со свастикой и коричневая форма предоставили — по крайней мере на некоторое время — каждому, кто надел их, столько могущества, сколько он мог пожелать. В первые недели триумфа национал-социалисты почти не снимали сапоги: маршировали торжественным строем, проводили бесчисленные митинги и, не встречая уже никаких препятствий со стороны полиции, организовывали демонстрации против «старого порядка». Они развешивали на домах свои флаги, наполняли улицы истошными речами и шумными театрализованными шествиями.
«Старые бойцы» считали, что пришла пора получить компенсацию за предыдущие тяжелые годы лишений и гонений — годы «самоотверженной службы на благо партии». Наиболее ограниченные обрадовались возможности за небольшую плату служить во вспомогательных отрядах полиции и наслаждались своей властью, сгоняя «красных» за колючую проволоку импровизированных концентрационных лагерей. Более находчивые и амбициозные стремились обеспечить себе хорошую жизнь и карьеру. Если какие-то вожделенные должности оказывались занятыми политическими оппонентами, они применяли «Gleichshaltung»{22}, который, согласно их пониманию этого термина, означал, что данный пост должен принадлежать им.
Обладая партийным билетом с № 60508, который автоматически давал право на золотой значок ветерана НСДАП, Мартин Борман оказался причисленным к хорошо оплачиваемой синекуре. Однако по целому ряду причин он стремился отмежеваться от этой привилегии. Вплоть до падения нацистского режима Борман старался оставаться примером идейного борца; в противоположность другим «старым борцам» партии, [111] которые двумя руками загребали деньги и доходные места, он не поддавался на материальные соблазны. Отчасти это можно объяснить тем, что в его руках уже находился «Фонд пособий», в котором он оказался полновластным хозяином. Заняв прочную позицию, следующий шаг следовало сделать обдуманно и своевременно: пока партия не имела абсолютной власти в правительственных структурах, «Фонд» оставался синицей в руках. Таким образом, Борман еще не был готов оставить «коричневый дом». Имея хорошо налаженные связи с крупными магнатами германской промышленности, можно было перейти к иному масштабу действий. Однако у Бормана еще не сложилось ясного плана. Следовало немного подождать, пока «новый порядок» обретет достаточно четкие очертания, и тогда уже завоевывать собственную нишу, подниматься на новую ступень.
Рано или поздно Борману неизбежно предоставился бы шанс продвинуться в партийной иерархии. Казначей Ксавье Шварц был на двадцать пять лет старше его, и когда пришло бы время подыскивать ему преемника, своего выхода на авансцену уже ждал бы хорошо подготовленный управляющий финансами. Однако вскоре выяснилось, что Шварц не собирался оставлять службу. А поскольку Гитлер, обладавший «темпераментом художника», не собирался тратить свою духовную энергию на вульгарные денежные проблемы, Шварцу были дарованы столь широкие полномочия, что никто в партии не отважился бы тягаться с ним. Он считал Бормана способным работником, но не доверял человеку, который был то подобострастен, то крайне резок, но всегда активен, напорист и деятелен. Кроме того, Шварц не желал заранее возводить в ранг преемника человека, чрезмерные амбиции которого делали его опасным соперником. Он решил оставить без изменений все, что касалось «Фонда пособий», сотен его сотрудников и управляющего. [112] Словом, на этом поприще перспективы Бормана оказались не самыми радужными. Необходимо было каким-то образом обойти старого казначея.
Мартин вновь отличился в феврале, когда помог в организации заранее намеченной встречи двадцати пяти крупнейших монополистов Германии, официальным инициатором которой выступил сам «главный оружейник рейха» Крупп. Геринг, в доме которого проходило совещание, сумел привлечь к участию в нем руководителей «И. Г. Фарбениндустри» Георга фон Шнитцлера и Германа Шмитца. Крупп выразил Гитлеру поддержку от имени «Имперского союза германской промышленности» и призвал своих коллег профинансировать нужды национал-социалистов. Воззвание принесло достойные плоды: до выборов в партийную кассу поступило более трех миллионов рейхсмарок.
На выборах в рейхстаг в марте 1933 года НСДАП в союзе с германской националистической партией набрала более половины всех голосов. Деятельность коммунистов оказалась под запретом, а социалистическая партия распалась сама. Теперь нацистам оставалось лишь расправиться с противниками, и они не останавливались перед применением силы. В мае Борман писал, что «заявлений стало гораздо больше, чем прежде», и что его служба «ежедневно получает три бельевых корзины почтовых отправлений». По большей части это были заявления по поводу несчастных случаев и ранений, полученных при пожарах.
Борман решил передать управление фондом Эльфриде Конти, которая к тому времени заняла место своего мужа, врача (он был намного старше ее), преобразовав былой фонд в фонд страхования молодежных организаций НСДАП. Супруги Конти тоже считали, что смогут справиться с этим делом без поддержки Бормана. [113]
Уже на следующий день после отправки берлинским коллегам письма с просьбой оказать Э. Конти содействие в нужном деле, Борман подал прошение об отставке из «Фонда пособий». Затем он вновь сел за пишущую машинку и составил письмо Рудольфу Гессу, получившему к тому времени звание заместителя вождя партии — месяцем раньше Гитлер назначил его «заместителем фюрера по делам партии». Новое ведомство Гесса, которое только предстояло сформировать, сулило для умелого бюрократа заманчивые перспективы. Борман написал, что казначей НСДАП планирует упростить систему управления «Фонда пособий», иными словами — сократить административный аппарат. «План герра Шварца не предусматривает работы, соответствующей моей квалификации, и мне останется... лишь наклеивать марки... В связи с этим я обращаюсь к вам с просьбой подобрать мне работу в Политической организации. Я больше не хочу работать в казначействе». Борман просил не сообщать Шварцу об этом заявлении, поскольку он «не поймет и немедленно порвет всякие отношения со мной».
Борман не стал сам относить письмо в приемную Гесса в «коричневом доме». Это было слишком рискованно. 27 мая он отправил его в берлинскую рейхсканцелярию, где Гесс, постоянный член ближайшего окружения фюрера, приступил к созданию своего ведомства.
Организационная работа никогда не была сильной стороной Гесса, он ничего ни смыслил в формировании бюрократического аппарата. Письмо из Мюнхена пришло в самый подходящий момент. При следующем посещении Мюнхена Гесс улучил момент для беседы с Борманом о своих проблемах. По- видимому, предложения Бормана понравились Гессу, ибо вскоре они заключили соглашение, впоследствии утвержденное Гитлером. Таким образом Борман стал штабсляйтером (начальником штаба) в бюро Гесса. [114]
В новой ипостаси
Борман начал работать в бюро Гесса 3 июля 1933 года, о чем известила газета «Партайкорреспонденц». Неизвестная фамилия вызвала недоумение многих лидеров НСДАП. Однако громкий титул штабсляйтера при заместителе фюрера на самом деле ни о чем не говорил. Штаб, начальником которого его назначили, еще не существовал, а Гитлер не уточнил полномочия службы Гесса. Впрочем, он не сделал этого и в дальнейшем, следуя избранному правилу: хочешь сохранить за собой власть — не делись ею, и жизнь расставит остальных на соответствующие места.
Уже летом 1933 года Борман завершил операцию по оформлению «брака по расчету» между НСДАП и лидерами германской экономики, сумев убедить в целесообразности такого шага не только Тиссена и Кирдорфа, давно сотрудничавших с Гитлером, но и гораздо более могущественного Круппа, призыву которого не раз следовали его коллеги.
Через шесть месяцев после прихода к власти в распоряжении фюрера оказалось более ста миллионов марок, за расходование которых он ни перед кем не отвечал. По инициативе стального магната Густава Круппа фон Бохлена ассоциация германской промышленности и лига немецких промышленников приняли решение о том, что лишь очень крупные денежные подношения убедят нового рейхсканцлера [115] предоставить им достаточную свободу действий. Действительно, кто зарежет курицу, которая несет золотые яйца? Крупные промышленники создали «Фонд германской промышленности Адольфа Гитлера», и отныне все предприниматели ежеквартально делали взносы в размере 5 процентов от прибыли соответствующего квартала прошлого года. Фюреру понравилась такая идея, поскольку у него появлялся мощный постоянный источник денег. Он объявил, что намерен использовать средства фонда прежде всего для проведения общественных мероприятий и оказания помощи ветеранам движения, волею судьбы переживавшим трудные дни. Если бы Гитлер не считал эти деньги своей собственностью, он не поручил бы руководство фондом своим приближенным (оно осуществлялось бы государственными ведомствами). Людям с «артистической натурой» не пристало возиться с мерзкими грошами, иначе они утрачивают свободу духа, и потому перед вступлением в резиденцию канцлера в качестве хозяина Гитлер во всеуслышание заявил, что боролся на выборах не за жирный кусок для себя. Чтобы подтвердить и усилить впечатление о собственной бескорыстности, следовало передать руководство фондом в руки человека, скромность и неподкупность которого были общеизвестны.
Некогда многие «старые борцы» вступали в партию лишь потому, что их гражданская жизнь не удалась. Естественно, среди них трудно было найти таких, кто знал, как управлять финансами, и при этом внушал доверие. Гесс, давно состоявший при Гитлере личным секретарем и зачастую занимавшийся его финансовыми проблемами, казался идеальным кандидатом, но умопомрачительные суммы могли оказаться чрезмерными для его пуританской души. К счастью, у него был штабсляйтер, имевший значительный опыт в финансовой сфере, абсолютно надежный, [116] настоящий дьявол в работе, умевший хранить тайны и уже вошедший в число приближенных фюрера. Официально должность управляющего ФАГ («Фонд Адольфа Гитлера») получил Гесс, но истинным драконом, занявшим пост на страже сокровищницы, стал Борман.
Гитлера всегда отличало умение тщательно скрывать состояние своих финансовых дел. Единомышленники по партии и в ранние годы не могли понять,
