Леонардо да Винчи и Братство Сиона

него. Скорее всего, он нашел что-то, имеющее огромное значение, но что это было, с уверенностью сказать нельзя. Однако наше исследование привело к некоторым весьма показательным следам, говорящим о том, в каком кругу он общался, каких контактов искал. В результате доказательства истинного лица Соньера, которые мы с таким трудом добыли, коренным образом и навсегда изменили сложившийся образ скромного приходского священника, натолкнувшегося на несметные сокровища. То, что было с ним связано, выходит далеко за рамки интересной деревни Ренн-ле-Шато.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ. СТРАННОЕ СОКРОВИЩЕ

Скептики утверждают, что не существует никакой тайны Ренн-ле-Шато. Для них Соньер составил свое состояние, продавая мессы, — а может быть, и другими темными сделками, — и история о сокровище была цинично сфабрикована для привлечения туристов. Что же касается особого внимания к деревне и мифу в «Секретных досье», то, по их словам, Братство специально нагнетает вокруг себя таинственность. Помимо этого, эту историю можно проследить всего до 1956 года, когда Ноэль Корби напечатал ее, чтобы развлекать гостей на вилле Вифания, которую он превратил в отель с рестораном.

Но исследование показывает, что тайна есть, эта деревня была предметом внимания эзотерических исследователей и до нашего времени. Например, в 1950 году кто-то специально отправился в деревню для поисков катарских сокровищ, которые, как полагал этот человек, были привезены сюда из Монтсегюра. Возможно, этим же объясняется неожиданное присутствие немецких офицеров на вилле Вифания, где они были расквартированы во время Второй мировой войны. Как сейчас уже многие знают, нацисты увлекались оккультизмом и поиском религиозных артефактов и потратили много времени на раскопки в Монтсегюре. Ходили слухи, что они ищут Святой Грааль, и нет сомнений в том, что в этом округе нацистский археолог Отто Ран занимался этим еще в тридцатых годах.

Главным игроком в истории Ренн-ле-Шато является Ноэль Корби. Его роль более значительна, чем просто местного ресторатора, владельца отеля и рассказчика занимательных историй, о чем можно судить по его участию в публикации расшифрованного текста пергаментов. Впервые они появились в книге Жерара де Седа в 1967 году, но позднее коллега Пьера Плантара де Сен-Клера и ассоциированный член Братства Сиона Филипп де Шеризе признался, что он их сфабриковал.

В самой последней книге 1988 года о деле Ренн-ле-Шато Жерар де Сед заявил, что Корби опубликовал тексты, искренне веря в их подлинность, когда они были переданы ему кем-то, связанным с Ренн-ле-Шато, с уверениями, что это копии, переданные Соньером мэру деревни перед тем, как он увез подлинники в Париж. Но де Сед ушел от ответа на вопрос, кто их передал [403].

Однако об этом сказано в работе Жана Робина: это был Ноэль Корби [404]. Это очень важный факт: если де Шериси действительно сфабриковал текст пергаментов, то Корби мог получить их только через контакты с Братством Сиона. Чем больше углубляешься в историю приобретения Корби domaine, тем более интригующей она становится. Обычно рассказывается, что он случайно оказался в деревне во время Второй мировой войны, подружился с престарелой Мари Денарно и решил, что вилла могла бы стать неплохим домом для него. Но в действительности он одно время интересовался историей Соньера и в начале сороковых годов сделал решительно все, чтобы подружиться с Мари и узнать как можно больше [405].

Заговор налицо: Церковь всегда очень хотела наложить руки на бывшую собственность Соньера, но в равной степени не желала, чтобы об этом узнали. Было сделано несколько попыток уговорить Мари продать собственность, но она отказывалась. По всей вероятности, при посредничестве аббата по имени Ге Корби уговорили действовать в пользу Церкви, предположительно, по соглашению, предусматривающему передачу собственности, когда она будет продана. Что-то пошло не так: скорее всего, Корби нарушил соглашение с Церковью[406].

Позднее он запросил непосредственно Ватикан о гранте, который, видимо, был столь важен, что Ватикан направил в Каркассон папского посла для наведения справок в епархии. Этим послом был не кто иной, как кардинал Ронкалли, ставший потом папой Иоанном XXIII (который, согласно книге «Святая Кровь и Святой Грааль», возможно, тоже принадлежал к Братству Сиона). Епархия явно предоставила отрицательный отчет и рекомендовала в предоставлении гранта отказать. Но, как ни странно, Ватикан грант выделил.

Понятно, что связи Корби представляют историю Ренн-ле-Шато совершенно в ином свете: со смертью Соньера тайна не исчезла. Учитывая, что Корби жил с Мари Денарно приблизительно семь лет, он занимал исключительно благоприятное положение, чтобы выведать секреты. Какова бы ни была тайна, он не придумал ее. (Кстати, говорили, что Корби вместе с Пьером Плантаром де Сен-Клером были теми людьми, кто решил раскрыть факт существования Братства Сиона перед публикой в пятидесятых годах, но этот слух доказательного подтверждения не получил[407].)

В последней главе мы показали, что Соньер был всего лишь одним человеком из вовлеченных в более широкую тайну округи — в события, связанные с большими суммами денег, а также с убийством.

Несомненно, с тайной были связаны и некоторые группы в Париже, с которыми контактировал Соньер. Интересно, что многие ведущие персоны в кругах Эммы Кальве были — как и сама Кальве — уроженцами Лангедока. Следовательно, Соньеру не было необходимости выезжать в Париж, чтобы встретиться с этими людьми, которые часто посещали Тулузу — «колыбель этого круга»[408]. И снова следы ведут к людям и группам, чьи имена и связи уже упоминались в связи с нашим расследованием.

Эти связи можно назвать исключительно важными: они не только проливают свет на самого Соньера, но показывают также, что история Ренн-ле-Шато на самом деле не имеет отношения к теме нашего расследования. Проследив историю священника до «генеалогического древа» оккультных групп, о которых говорилось раньше, мы увидели истинный характер более широкой тайны Лангедока совершенно в ином свете. В таком плане, насколько нам известно, ничего на английском языке опубликовано не было.

Странно, но, несмотря на время и силы, потраченные на раскрытие тайны, некоторые ответы всегда находились буквально перед лицом исследователя. Данные о привязанностях Соньера можно найти в церкви Ренн. Хотя скептики и относят особое убранство церкви либо к дурному вкусу Соньера, либо к его отклонениям от нормы, исследования показывают, что в этом «страшном» месте таинственности скорее больше, чем меньше.

Мы подозревали, что церковь и ее ближайшее окружение были сконструированы и построены по особому, тайному плану. Главными темами этого плана является инверсия, зеркальное отображение и равновесие противоположностей: например, башне Магдала противостоит оранжерея на противоположном конце рампы. Если первая простроена из массивных камней и имеет двадцать две ступени, ведущие на вершину башни, то последняя изготовлена из легких материалов и имеет двадцать две ступени, ведущие в нижнее помещение. И разбивка сада Соньера и Распятие у церкви явно соответствуют заранее продуманному — и предположительно осмысленному, геометрическому рисунку.

Наши наблюдения подтверждает Алан Фера[409], известный художник, который живет в деревне, — он был протеже не кого иного, как Жана Кокто. Фера, проживающий в деревне с начала восьмидесятых годов, провел детальные измерения церкви и окружающих зданий и пришел к выводу, что в плане постоянно повторяются одни и те же темы. (Этот план составил, возможно, не сам Соньер, но Анри Буде, или архитектор, которого он пригласил, или даже руководство той группы, с которой был связан Соньер.) В поддержку нашего предположения о зеркальном отображении Фера указал, что балка времен вестготов (на которую ранее опирался алтарь) имеет вырезанный крест, который Соньер установил верхом вниз вне церкви. Он также показал значение числа двадцать два: помимо количества ступеней башни и оранжереи, это число постоянно повторяется в domaine.

Две надписи в церкви, которые привлекают наибольшее внимание, — Terribilis est locus