КПК, назывались эти аномалии. Но там ничего не было написано насчет того, что они умеют перемещаться в пространстве и нападают на людей. Попадать в них не рекомендовалось, это да. А вот насчет того, что делать, когда аномалии решили поджарить тебя на ужин, «Энциклопедия» умалчивала.
Вдоль здания на уровне первого этажа тянулись окна, забранные на удивление целыми матовыми стеклами, за которыми ни черта не было видно. Пыль, что ли, осела изнутри?
Рискуя привлечь внимание стрелка на вышке, Виктор резко долбанул по стеклу локтем. Ни малейшего эффекта — только локоть отшиб. Вот это да! В восемьдесят шестом на Украине знали, что такое пуленепробиваемые стекла, и вставляли их в заводские оконные рамы? Да нет, вряд ли. Скорее, соседство с аномалиями сказалось или еще какой-то местный феномен превратил обычные стекла в подобие кирпичной стены.
Но деваться реально было некуда. Спереди ползут две аномалии, помирившиеся ради барбекю, назад тоже хода нет — ленивая «Электра», до этого спавшая на рельсах, пробудилась и уже шустро шевелила своими молниями-ложноножками, пытаясь опередить товарок и атаковать жертву с тыла.
Эх, была не была!
Виктор подпрыгнул, уцепился за узкий подоконник, подтянулся и встал на него ногами. Окна были расположены почти рядом друг с другом, и пройти вдоль стены по подоконникам, по идее, было реально. Если бы не наблюдатель на вышке, с которой место дислокации Виктора просматривалось как на ладони.
Но стоять на месте тоже не выход. Ленивая аномалия, по размерам превосходящая обеих товарок вместе взятых, замерла на секунду…
Виктор почувствовал, как в воздухе ощутимо запахло озоном. Он прыгнул боком, пластаясь по стене словно паук, а в то место, где он только что стоял, ударила ветвистая молния. На подоконник вязко потекло расплавленное стекло.
Но Виктор уже бежал вдоль стены, стараясь не смотреть ни вниз, ни назад. Под ногами бесновались аномалии, а позади наверняка уже стрелок на вышке, привлеченный возней, целился из своего снабженного оптикой автомата во вполне доступную мишень, резко выделяющуюся на фоне здания.
Но выстрелов не последовало. Был лишь треск молний, бьющих в стену, концентрированная, до рези в глазах кислая вонь озона, горящей серы и плавленого стекла и шершавые кирпичи под ладонями, за стыки которых Виктор из всех сил цеплялся кончиками пальцев. Не самая худшая опора — в свое время Учитель заставлял лазать практически по гладким, веками выглаженным ветрами базальтовым скалам на побережье Японского моря, невзирая на непогоду. Так что здесь все было относительно просто… если бы не стрелок за спиной.
Неповоротливые аномалии отстали на несколько метров и уже не пытались достать беглеца — по их поверхностям изредка пробегали хилые ломаные линии. Похоже, «Электры» выдохлись. Виктор спрыгнул на землю, заранее уходя с возможной линии выстрела и сдергивая со спины автомат. Кувырок, положение с колена, линия целик — мушка — цель…
Но палец, уже коснувшийся спускового крючка, остался на месте. Цель стояла на вышке лицом к Виктору и усиленно терла глаза ладонями. Все понятно. Наблюдатель не мог не обратить внимания на охоту аномалий, обернулся — и поймал взглядом пучок разрядов. Что ж, можно сказать, что ему сегодня крупно повезло. Лучше ослепнуть на время, чем поймать пулю в глазное яблоко навсегда.
Виктор вскочил на ноги, нырнул за угол, пробежал вдоль кирпичной стены и, легко перемахнув через бетонный запор, почти не скрываясь, побежал к заводскому корпусу…
СНАЙПЕР
Дикая, разламывающая череп боль — вот что я осознал, вынырнув из черного и вязкого болота в объективную реальность. Тусклый солнечный свет едва проникал сквозь гребенку ресниц, но и от него глаза ломило так, словно по ним прошлись лазерным лучом.
— Ну, хорош притворяться, сука, — произнес над моей головой ласковый голос. — Задолбал, в натуре.
Сделав над собой усилие, я все же открыл глаза.
Надо мной навис силуэт с нереально широкими плечами и толстенной шеей, на которой маячила относительно небольшая голова. Ну, прям Халк из мультика. Я попытался шевельнуться — и захрипел.
— Не дергайся, — посоветовал силуэт. — Боснийский галстук затянешь — и звездец карьере.
Боснийский галстук… Так называли во Французском легионе петлю на шее, свободный конец которой крепился внатяг на руках, связанных сзади. Любая попытка освободиться приводила к удушению пленного.
Я внял совету. Тем более что каждое движение приводило к взрыву боли под черепной коробкой. Оно и понятно. За плечом «Халка» я успел разглядеть куцый ствол FN 303, американского травматического ружья, стреляющего специальными пулями с химическим наполнителем, чаще всего хитрой смесью из снотворного и миорелаксантов. Значит, хозяин ружья — охотник за головами, поставляющий в особо зараженные области Зоны рабов для поисков артефактов. Причем, с высокой вероятностью, легионер в прошлом, судя по знанию специфической терминологии. И то, и другое весьма погано.
Нежность в голосе охотника стала понятной, когда он немного сместился в сторону, и я смог рассмотреть его получше. Ясное дело, что сейчас он испытывает к трофею глубочайшую признательность, граничащую с обожанием. Смотри-ка, от полноты чувств даже ногу мне перевязал, чтоб товар сам доковылял куда надо! Помимо FN 303, под мышкой у него болтался мой ВСК-94, ремень оттягивали справа ножны с моей «Бритвой», а слева болтались два подозрительно тяжелых контейнера для артефактов. Неплохой улов с одного тела, за которое помимо всего прочего, судя по развитой мускулатуре, работорговцы должны отвалить очень и очень неслабо.
— Давай помогу, — сказал «Халк», видя мои безуспешные попытки подняться. — Морфин плюс снотворные, плюс анальгетики, плюс стимулятор, который я тебе вкатил… И как ты еще не подох? Удивляюсь.
Рванув меня за плечи, он одним движением поставил меня на ноги и тут же отошел назад на пару шагов. Я качнулся, но, усилием воли сфокусировав расплывающуюся картину мира, устоял на ногах.
— Аналогично, — прохрипел я, скользнув взглядом по татуировке на тыльной стороне ладони «Халка», на которой была изображена граната с семью языками пламени в обрамлении надписи на французском «Legio Patria Nostra». Обычно такие наколки с гербом и старинным девизом «Легион — наше отечество» делали те, кто собирался остаться в Легионе навсегда. — Дезертиры обычно долго не живут.
Похоже, я попал в точку. На квадратном лице легионера катнулись желваки, пудовые кулаки сжались в мясные кувалды. Зря он так напрягается перед ударом. Ноги-то у меня свободные, и сколько ни накачивайся стероидами и гормоном роста, мышечная броня яйца с коленями не прикрывает. Главное, не промахнуться, поэтому в моем состоянии бить надо серией, чтоб наверняка.
Но усмирять говорливого пленника «Халк» передумал. То ли решил не портить товар, то ли опыт подсказал, что раб, настолько хорошо знающий, что такое Легион, не просто раб, а потенциальный Спартак с вытекающими отсюда последствиями. Поэтому, вместо того чтобы приблизиться ко мне на расстояние удара, охотник за головами направил на меня ствол моего ВСК-94 и скомандовал:
— Кру-гом. И шагом марш куда скажу. А еще вякнешь или дернешься, получишь пулю в череп. И хрен с ними, с бабками, переживу.
Череп у меня и без пули раскалывался, и я решил, что обойдусь без свинцовой добавки к ощущениям. К тому же легионеров бывших не бывает, даже если они и дезертировали из Легиона. Если сказал — сделает.
Ну, я и пошел меж холмов, напоминающих горбы дромадеров в Джибути или барханы Кувейта — на выбор. Это меня воспоминания о службе в Легионе накрыли. Плохо, когда теряешь память, но у любого человека есть некоторые моменты биографии, которые лучше вообще не вспоминать…
Пейзаж вокруг особым разнообразием не отличался. Вышеупомянутые холмы, редкие лысые деревья, скрюченные радиацией, скелеты мутантов и людей, обглоданные дочиста с проросшими меж ребер
