повскакали на ноги.
Уже с десяток луков звякнули тетивами, но и эти стрелы пропали впустую.
Рыцарь внезапно резко остановился. Широкий взмах меча прервал полет двух стрел, летящих ему в грудь и в смотровую прорезь шлема. Четыре стрелы, выпущенные с упреждением, вонзились в землю у его ног. Остальные лишь чиркнули по броне, не причиня вреда ее хозяину. Рыцарь же немедленно возобновил движение, по пути словно невзначай сломав носком окольчуженного сапога древки воткнувшихся в землю стрел. Теперь было уже ясно – его путь лежал к черному шатру Субэдэ, раскинутому на вершине холма.
Над полем пронесся многоголосый вой – длинный бич молодого, но уже отмеченного многочисленными шрамами нового сотника Черных Шулмусов взвился в воздух и пошел гулять по плечам и спинам незадачливых стрелков.
– Прекратить!
Человек в плаще цвета ночи стоял у выхода из шатра, сложив руки на груди и с едва заметным интересом наблюдая за приближением крестоносца.
– Всем промахнувшимся стрелкам отрезать правое ухо и послать собирать навоз для кизяков, – небрежно бросил он через плечо. – А этого воина, – Субэдэ кивнул головой в сторону крестоносца, – взять живым!
Двое конных Шулмусов вонзили пятки в бока своих коней, посылая их вперед и на скаку раскручивая над головой волосяные арканы.
Крестоносец продолжал идти вперед. До холма оставалось чуть больше половины полета стрелы.
Волосяные петли змеями взвились в воздух – и тут же опали, перерубленные коротким, почти невидимым движением меча. Вслед за арканами покачнулся и, откинувшись назад, повис на стременах один из Шулмусов, пронесшихся мимо крестоносца – через его горло шел гладкий широкий разрез от уха до уха, какой оставляет лишь многослойная сталь, секретом которой по эту сторону Срединного моря владеют лишь считаные потомки кузнецов-сарацинов, когда-то плененных рыцарями креста в далекой Палестине…
Крестоносец засмеялся снова. Язычники оказались более медлительными, чем он думал. Хотя, может быть, причиной их медлительности была, как всегда, его собственная кровь, доставшаяся ему от его предков – ульфхеднаров[132] и когда-то давно толкнувшая юного воина выбрать жизнь бродячего рыцаря, ищущего убийства ради убийства. Он не раз замечал, что в состоянии боевого транса движения его противников становятся медленными и предсказуемыми.
Вот и сейчас в тыльную сторону его шлема отчетливо бился стук копыт. Рыцарь словно увидел, как второй нукер, оглянувшись на труп товарища, немного нервным движением вырвал из ножен саблю, оскалился и пришпорил коня. Для того чтобы отчетливо увидеть все это, не нужно было оборачиваться.
Стук копыт приблизился. Крестоносец почти ощутил горячее дыхание коня на своих плечах, почти услышал шелест заносимой кверху сабли – и в эту секунду сделал шаг в сторону, не глядя рубанув назад.
Двуручный меч описал круг над толхельмом, разбрызгав веер тяжелых капель, а ошалевший скакун понес на спине к линии ордынского охранения неожиданно полегчавший груз – половинка всадника, сжав в смертельной судороге коленями конские бока, каким-то чудом еще держалась в седле. Вторая, верхняя часть тела кешиктена стояла на обрубке, со стороны напоминая по пояс закопанного в землю человека. Степняк удивленно смотрел на то место, где совсем недавно были его ноги, а сейчас – лишь коричневая, стылая земля, обильно орошаемая его кровью и стремительно превращающаяся в черно-красную грязь. Руки обезноженной половинки еще некоторое время судорожно шарили по липкой жиже, словно пытаясь найти отсеченное, но вскоре затихли.
Звериный вой пронесся над Ордой. Десятки всадников ловили коней и вскакивали в седла, выдергивая из ножен и чехлов оружие, сотни луков и стрел покинули саадаки.
Но лишь одно мановение руки человека в черном плаще остановило разъяренное войско.
– Хороший меч, – сказал Субэдэ. – Я хочу, чтобы он украшал стену моего шатра.
Он вновь поднял руку вверх – и рубанул воздух, словно рассекая ладонью ощетинившийся копьями и мечами строй кешиктенов, отделявший его от одинокого рыцаря.
Степняки послушно расступились, опуская оружие, сжимаемое в трясущихся от ярости руках. Теперь между крестоносцем и Субэдэ был широкий коридор, ограниченный закованными в броню лучшими воинами Орды.
Субэдэ коснулся рукой серебряной застежки на груди, украшенной двумя крупными алмазами. Плащ- ормэгэн цвета ночи упал на землю.
Под плащом на Субэдэ была надета лишь обшитая металлическими пластинами простая кожаная безрукавка, оставлявшая открытыми изуродованные страшными шрамами мускулистые руки. Широкие кожаные штаны не стесняли движений. Лишь сапоги искусной работы с металлическим рантом, покрытый серебряной вязью шлем да висящий на поясе в дорогих ножнах черный кинжал отличали сейчас великого полководца от простого воина.
Субэдэ медленно извлек из ножен свое оружие. В навершии кинжала больше не было серебристых волос – Субэдэ вырвал их, когда алмас попыталась влезть на стену урусской крепости. И сейчас пустой каменный кулак словно грозил кому-то, высунувшись из оскаленной пасти неведомого бога.
Субэдэ провел трехгранным лезвием по ладони своей левой руки. На коже раскрылся порез, кровь обильно выступила из раны. Субэдэ макнул кончик лезвия в кровь и прошептал:
– Прими последнюю жертву, пхурбу. Ты взял уже достаточно душ. Теперь, когда ушла алмас, ты мне больше не нужен. Возвращайся туда, откуда пришел.
Повинуясь легкому движению правой кисти, лезвие кинжала описало в воздухе замысловатую фигуру – таким знаком мудрецы Нанкиясу обозначали бесконечность, не подвластную человечьему разуму. Завершив движение, кинжал удобно лег в ладонь обратным хватом – лезвием со стороны мизинца. Субэдэ вновь скрестил руки на груди. Острие пхурбу, словно клюв чудовища из иного мира, хищно смотрело в сторону рыцаря.
Между воинами оставались считаные шаги. И Орда, и витязи, стоящие на стене Козельска, наблюдали за поединком, затаив дыхание…
Смех внутри шлема стал похож на торжествующее рычание волка, довольного результатом погони. Рыцарь с шага перешел на бег, занося меч над головой и стремясь поскорее преодолеть крутизну холма. Вот она, та добыча, которую хотелось настичь! Не слабые телята, не способные к сопротивлению, а сильный, матерый вожак, череп которого не стыдно будет бросить к ногам Одина после того, как сомкнутся стены живого коридора кешиктенов.
Но это будет
Но что это?
Ульфхеднар вдруг увидел глазами зверя, что вокруг воина, недвижно стоящего на вершине, словно вьется дымчатое облако, состоящее из вытянутых серых тел, похожих на змеиные, длинных, призрачных рук с когтями на суставчатых пальцах и глаз без ресниц и зрачков, шарящих вокруг жутким слепым взглядом. Облако толчками выплескивалось из оружия, которое воин держал в правой руке и растекалось по холму, покрывая его серым, шевелящимся ковром. Но что за оружие порождало то облако, разглядеть было невозможно. Оно постоянно менялось, то почти исчезая в кулаке воина, то вытягиваясь вперед на длину хорошего копья. Сейчас оно напоминало хищное существо, растревоженное запахом близкой добычи.
Рыцарь словно споткнулся. Рассказывал, помнится, как-то на допросе томившийся в орденском застенке старый чернокнижник, что однажды звериная сущность человека может подвести, если зверь в образе человека столкнется в бою с другим, более сильным зверем. Тогда юный ульфхеднар посмеялся над словами безумца. Где он сейчас, тот старик, чье тело давным-давно сгорело заживо на костре? Наверно, потешается, наблюдая из ада, как застыли напряженно слепые глаза, нащупав добычу, как дымчатые руки, рванувшись вперед, оплели закованного в железо рыцаря, холодными когтистыми пальцами проникли сквозь броню и медленно погрузились в сердце…
Крестоносец зарычал и рванулся вперед. Не отрыгнул еще ад таких демонов, что способны противостоять рыцарю Ордена!..
Субэдэ не мигая смотрел сквозь приближающуюся фигуру. Его тело было расслаблено. Сейчас в
