Сейчас он пытался сообразить – на кой ляд понадобился в прошлую встречу переводчик степному воеводе, когда он по-славянски говорит так, словно на соседней улице родился?
Наконец Семен разогнулся.
– Две просьбы будет у меня к тебе, пресветлый хан, – произнес он. – В твоем полоне есть девица, Настасьей кличут. То невеста моя. Не вернешь ли мне ее?
– Не верну, – сказал Субэдэ. – Я не властен над рабами, если добывшие их воины, отдав часть, причитающуюся Орде, определили полон как свою долю в добыче. – Полководец жестко усмехнулся. – К тому же ты не сказал всей правды. Эта девица – дочь дружинного воеводы, и ее цена несоизмеримо выше, чем цена обычной урусской девки. Но если ты откажешься от оговоренной награды, я попробую поговорить с воином, пленившим ее. Думаю, он мне не откажет…
Семен замотал головой.
– Нет-нет, пресветлый хан. Уговор дороже всего. Черт с ней, с девкой. Пусть лучше будет золото, как мы и договаривались.
– Я не хан. Я воин, – с металлом в голосе произнес Субэдэ. – Которому иногда против воли приходится применять недостойные приемы ведения боя. Но когда ко мне приходит купец и предлагает продать своих соплеменников, глупо отказываться от такой сделки. А теперь скажи мне, почему ты так долго возился?
Семен замялся.
– За мной следили. И потом непросто было уломать воеводу сделать вылазку.
Верхняя губа Субэдэ приподнялась, обнаружив край зуба, острого, словно наконечник стрелы.
– А я думаю, – процедил он, – что ты просто выжидал, не придет ли подмога и не переломит ли невзначай ваша сила нашу.
Семен затрясся и повалился на колени.
– Пощади!
Субэдэ задумчиво посмотрел на спину человека, ползающего внизу и сейчас готового целовать передние копыта его коня. А ведь от этого уруса могут родиться дети, как и все дети, похожие на отца. Что тогда говорил вслед ему мудрец джехангира про череду поколений? Хотя тогда он имел в виду совсем другое…
– Ты хочешь золота, – сказал наконец Субэдэ. – Помнится, человек, предавший вашего Бога, предпочитал серебро. Но тогда он предал одного, пусть даже и Бога, ты же обрек на смерть сотни. Твоя чаша греха, пожалуй, перетянет мелкий грех того предателя. Как и награда.
Человек внизу замер в ожидании приговора, став похожим на горбатый валун, вросший в землю.
– Так и быть, – сказал Субэдэ. – Я всегда держу свое слово. Какое золото ты предпочитаешь? Флорентийские флорины, арабские дирхемы, византийские солиды или же истинное золото Великой Орды?
Человек внизу вздернул кверху красное лицо, по которому, несмотря на прохладу, обильно текли струйки пота.
– Мне все равно, величайший! – воскликнул он. – Лишь бы это было золото!
– Ты сказал. Я слышал, – медленно произнес Субэдэ. – Что ж, если тебе все равно, каким будет золото, которое достанется тебе в награду, то пусть это будет
И, повернувшись в седле, крикнул уже по-своему.
– Эй, там, позовите кузнеца. Пусть вольет в глотку этому человеку столько золота, сколько влезет в его ненасытную утробу.
Семен не сразу понял, откуда выскочили возникшие у него по бокам дюжие воины, которые, подхватив под руки, поволокли его куда-то. Сообразив, что это вряд ли путь к обещанной награде, Семен отчаянно заорал:
– Эй, куды вы меня тащите? Ваш хан сказал, чтобы мне дали золота!
Но, в отличие от своего полководца, воины не понимали языка урусов. Когда Семен попытался рвануться, один из них просто ударил его навершием рукояти меча по шее – и Семен замолк, сообразив, что в следующий раз это может быть уже не рукоять. Он закричал еще раз, только когда увидел черный от сажи котел, в котором тяжело плескался расплавленный желтый металл. Он не молил о пощаде, он молил именем Бога об ударе мечом – но иным молитвам не суждено бывает достигнуть ни людских ушей, ни вечного синего неба…
Жуткий крик, всполошивший даже привычных ко всему лошадей, оборвался где-то далеко позади.
– Ты жесток, Непобедимый, но справедлив, – заметил подъехавший новый начальник сотни Черных Шулмусов, назначенный взамен погибшего.
– Это война, – спокойно ответил Субэдэ. – И на войне каждый получает сполна за свои подвиги.
И, усмехнувшись, добавил:
– Еще посмотрим, чем наградит меня джехангир за мой подвиг.
Его взгляд блуждал по дымящимся руинам.
– Воистину это был Злой Город, – тихо сказал Субэдэ. – И воистину безгранично мужество его защитников.
Несколько кешиктенов вели мимо холма вереницу связанных людей – с десяток женщин и мужчину в дорогом халате, измазанном грязью и засохшей кровью.
– Невелик полон, – заметил Субэдэ. Сотник Черных Шулмусов подал едва заметный знак – и стража остановила пленников. Красивая девушка в дорогой одежде подняла голову и метнула в полководца призывный взгляд. Глаз Субэдэ равнодушно скользнул по ее лицу.
К вершине холма приблизился начальник десятка стражников, охранявших полон.
– Куда прикажешь деть пленников, Непобедимый? – спросил он, кланяясь.
– Как обычно, – сказал Субэдэ. – Женщин отдайте тем, кто их пленил. А тот человек пусть подойдет.
Едва заметным кивком он указал на мужчину в грязном халате. Десятник поклонился снова и убежал выполнять приказание.
Человек в халате, подгоняемый сзади острием копья, приблизился.
– Кто ты и что делаешь в этих землях? – спросил Субэдэ на языке урусов.
– Мое имя Рашид, родом я из Персии, – с достоинством ответил человек. В его глазах не было страха, и это понравилось Субэдэ. Воистину заслуживает уважения человек, не потерявший достоинства, в то время как ему меж лопаток упирается острие копья. Тем более, если этот человек не воин.
– Каким ветром занесло тебя в эти земли, перс?
– Я пишу летопись, – сказал Рашид. – Правду об этом времени.
Едва заметная усмешка скользнула по губам Субэдэ.
– Кому нужна твоя правда, летописец?
– Она будет нужна потомкам.
В единственном глазу Субэдэ промелькнула искорка интереса.
– Зачем? – спросил он. – Думаю, что наши потомки, как и мы, будут слишком заняты войнами и у них вряд ли найдется время читать твои книги.
Перс дерзко взглянул в лицо полководца.
– Но, может быть, они когда-нибудь задумаются о том, зачем убивать друг друга, когда можно жить в мире и согласии?
Субэдэ рассмеялся.
– Ты мечтаешь о рае на земле, летописец, но настоящему воину всегда будет скучно в раю. И лучшее средство от скуки для мужчины – это война. Если хочешь, можешь следовать за моим войском и писать свою книгу. Может быть, когда-нибудь в старости я почитаю ее для того, чтобы освежить память. Если, конечно, доживу до старости.
Субэдэ сжал коленями бока коня. Тот послушно повернулся и, взяв с места в карьер, понес своего всадника прочь с холма. Свита ринулась вслед за полководцем.
Перс смотрел вслед Субэдэ, пока стража развязывала ему руки.
– Растить своих детей, любить свою женщину, любоваться на своих внуков – это гораздо лучшее средство от скуки, воин, нежели убийство себе подобных, – с горечью в голосе произнес Рашид, не отрывая взгляда от стремительно удаляющегося всадника. – И возможно, что если ты доживешь до старости, хотя
