Лицо знаменосца пересекала жуткая старая рана, которую закрывала серебряная пластина, намертво соединенная со шлемом и имитирующая недостающую правую половину нижней челюсти. Двадцать лет назад молодой воин подставил себя под удар убийцы, подосланного Кучлуком, зловредным ханом кара- киданей. Удар секиры предназначался Чингисхану, но воин прикрыл собой повелителя, потеряв четверть лица, но став обладателем деревянной пайцзы и звания ханского знаменосца. Сейчас эта священная пайцза с письменами, начертанными рукой того, кого вся Степь почитала наравне с Тэнгре – повелителем Земли и Неба, висела на поясе знаменосца и поневоле притягивала завистливые взгляды конных воинов-кешиктенов второго кольца ханской охраны. Любой из них не задумываясь согласился бы хоть сейчас подставить свое лицо под такой же удар и потом до конца жизни питаться крошечными кусочками безвкусного хурута[50], просовываемыми в узкую щель между верхней губой и серебряной пластиной, лишь бы после вечно держать в руке легендарное знамя.
Своеобразным третьим кольцом охраны были многочисленные кибитки ханской знати, окружающие черную юрту повелителя. А сзади…
Сзади на многие полеты стрелы тянулись многочисленные обозы, набитые золотом, серебром, мехами, дорогой утварью. И не менее дорогим оружием и доспехами из железа, ради которых любой воин Орды всегда готов был пожертвовать и золотом, и мехами.
Но был и отдельный, особо охраняемый обоз, состоящий из длинных крытых повозок, в которых перевозились разобранные осадные машины, несколько лет назад захваченные в стране Нанкиясу и с той поры хранимые пуще золота, доспехов и оружия.
Ордынское войско растянулось в две сплошные линии по бокам обозов, оберегая добычу. Страшная, несокрушимая армия, равной которой еще не знала история.
Боевые сотни, построенные в цепи по пять всадников в ряд, тянулись на многие стрелища вдоль обоза, готовые в любой момент развернуть коней и широкой лавиной обрушиться на любого, кто рискнет посягнуть на достояние Орды.
Да только кто рискнет-то?
Найдется ли в подлунном мире сила, способная противостоять мощи кочевых народов, несколько десятилетий назад объединенных волей одного человека? И пусть сейчас этот человек – да и человек ли был это? – пирует в чертогах Тэнгре среди великих героев древности. Память о нем, подкрепленная законом Великой Ясы, как и в минувшие годы живет в сердцах ордынцев, делая их в бою не просто воинами, а неистовыми воплощениями Сульдэ – бога войны, незримо парящего над знаменем Чингисхана.
Большинство воинов радовались огромной добыче, ощущая себя этими самыми воплощениями ужасного бога и подсчитывая в уме, сколько добра сложат они на пол своей юрты по окончании похода. Только седоусые ветераны хмурились и то и дело бросали беспокойные взгляды в сторону бескрайней степи, уползающей к горизонту. Они понимали – окажись сейчас вблизи боеспособная урусская армия численностью хотя бы в тумен на своих длинноногих, быстроходных, мощных конях, умеющих выдергивать ноги из грязи, а не завязать в ней по колено, как невысокие степные лошадки, да ударь она сбоку… Сможет ли тогда противостоять тому тумену закованных в железо витязей потрепанное в походе ордынское войско? Вряд ли. Ой, вряд ли…
Был такой отряд, совсем недавно был, сразу после взятия Рязани, в такую же весеннюю распутицу. Когда так же вольготно везли награбленную добычу, подсчитывая барыши и не смотря по сторонам.
И не тумен урусов был тогда.
Меньше, гораздо меньше…
Шонхор невольно поежился в седле. Он хорошо помнил глаза того богатура – предводителя урусов. До сих пор снились Шонхору эти бешеные глаза. Жуть! Словно сам бог смерти Эрлик в сверкающих доспехах расчищал тогда себе дорогу мечом-молнией, лишь по счастливой случайности не задев верного нукера сотника Тэхэ.
Как его звали? Сразу и не выговоришь. Сложное имя. Но в память впечаталось навечно. Непобедимый Субэдэ заставил всех повторить и запомнить, как звали урусского богатура, которого – виданное ли дело? – не брали ни меч, ни копье, ни стрела и убить которого смогли, лишь расплющив его тело камнеметами.
Евпатий Коловрат. Точно. Коловрат. Так называют урусы изображение великой богини Эке Наран – Золотого Солнца. Так, может, то был не бог смерти, а неласковое урусское солнце, воплотившееся в великом воине? Не зря же так сверкали его доспехи и багровым пламенем искрился меч, по рукоять залитый ордынской кровью…
Шонхор бросил взгляд на темную громаду леса, вздымавшегося впереди. Еще одно отличное место для засады. А что? Пропустить разъезды, что шныряли вдоль тракта, пролегшего сквозь лесную чащу, да и ударить с боков и сзади…
Молодой нукер тряхнул головой, отгоняя дурные мысли, что нашептывают злые духи-туйдгэры тем, кто хоть немного ослаб душой. Шонхор не из таких. Разведывательная сотня, а значит, и Шонхор, уже дважды проезжала в обе стороны по лесной дороге, и если бы урусы оставили засаду, уж, наверно, заметила бы приготовления.
Шепот духов под шлемом – это лишь шепот, не более. Прикоснулся к оберегу, вознес молитву Великому Синему Небу – и нет их. А вот город, лежащий за лесом, – это не навеянный духами морок. Это серьезное препятствие, о которое еще придется изрядно затупить отточенное железо кривых ордынских мечей.
Странный город. Подобных мало приходилось видеть Шонхору. Сложенные из стволов огромных деревьев высокие стены, защищенные еще более высокими, мощными башнями, способны были внушить почтение любому из ветеранов Орды, искушенному во взятии многих крепостей.
Конечно, если бросить на город все степное войско, может, и можно взять его с ходу. Но все войско бросить не получится. Хорошо урусы свой город построили, умно. С запада река, с востока река и с севера река с крутыми высоченными берегами, на которых неодолимой преградой торчат мощные стены, – никакой камнемет не добросит снаряда. Да и не подтащишь его – до рек тех еще по болотам добраться надо. Зато урусам сверху ой как удобно бревна да стрелы метать.
А дорога как раз под стенами проходит, там, где река самая узкая, – прямо со стены стреляй по Орде, ежели охота будет – не только стрела, сулица[51] долетит… И подход к крепости один – с юга. Там, где приступная стена выше и толще, да еще стоит на крутом валу. А перед валом – широкий ров, глубину которого только и промеришь, ухнув туда вместе с конем… Какие демоны помогут взять такую крепость? Разве только…
Взгляд Шонхора метнулся к хвосту колонны, откуда из дыхательных отверстий наглухо закрытой железной кибитки порой слышался душераздирающий, нечеловеческий рев. Но об этом лучше не думать…
И еще сильно не понравились Шонхору, повидавшему немало в этом походе, большие урусские самострелы, понатыканные на стенах плотно, словно зубы в конской пасти… Трудно будет взять такой город, ой, трудно! И сколько воинов может скрываться за такими стенами? К тому же у урусов наверняка разведка тоже имеется. А ну, как уже выслали они тумен с десятком таких Коловратов – больше не потребуется – и скачет уже тот тумен через степь, доставая из ножен прямые сверкающие молнии…
Мысли, не достойные живого воплощения бога Сульдэ, кипели внутри черепа, словно просяная похлебка в походном котле. Шонхор поежился и снова тряхнул головой – духи сегодня что-то слишком уж расшалились. Клепанный железными бляхами кожаный наушник шлема чувствительно хлопнул по щеке. Шонхор потер щеку и мысленно возблагодарил за науку Великого Тэнгре, который все видит и все слышит, даже мысли, не подобающие настоящему воину…
Черный всадник на черном скакуне подъехал к повозке, на которой стояла юрта хана Бату. Кешиктены молча расступились с поклоном, пропуская коня Субэдэ-богатура.
Шонхор тихо вздохнул. Наверное, у Непобедимого не бывает таких мыслей и Тэнгре не хлопает его за это по лицу наушниками шлема. Но кто знает… Говорят, что Субэдэ-богатур тоже начинал когда-то простым нукером безвестного нойона Темучина, который потом стал тем самым Чингисханом, при упоминании имени которого до сих пор содрогаются народы Вселенной.
Полководец бросил поводья одному из кешиктенов и легко, не коснувшись ногой земли, перескочил с коня на движущуюся повозку.
Знаменосец, загораживающий вход в юрту, неохотно сделал шаг в сторону. Взгляды Субэдэ и знаменосца встретились.
