Официант показал два пальца, потом один согнутый. После чего скорчил смешную рожицу, став похожим на узкоглазого мыша.
— Два с половиной «Соболя», — перевел Драйв.
Я положил на стол три монеты:
— Сдачи не надо.
Официант глянул на монеты и не пошевелился. Его лицо приняло унылое выражение.
— Фальшивые, — сказал Драйв. — Небось у караульных маркитантов что-то покупал? Они фейки лить давно навострились, хотя опытный человек сразу отличит, где нормальная монета, а где фуфло.
Пришлось мне расстаться с еще одним червонцем. Официант аж подпрыгнул на радостях, увидев золото. Схватил монету — и умчался в сторону кухни, повизгивая от радости.
— Сдачу-то принесет? — поинтересовался я.
— Вот уж без понятия, — развел руками торговец информацией. — Зато знаю точно, во что тебе встанет ответ на твой последний вопрос насчет того, где тебе найти нейроманта. Кстати, я передумал. Цена за твой рассказ меня устраивает. Правда, в свою очередь, за мой ответ тебе придется выложить десять золотых. Расходимся взаимозачетом, но сначала я бы хотел услышать рассказ о том, что ты будешь делать с нейромантом. Любопытно — жуть…
— Договорились, — кивнул я, прикинув, что раскрутился на всё свое оставшееся золото. Да и фиг с ним, главное, что хватило на всё, что хотел получить.
— Ну что ж, — сказал я, поудобнее устраиваясь на стуле. — Начнем с того, что силовое задержание может быть как одиночным, так и групповым. При одиночном задержании применяются более жесткие приемы, желательно мгновенно нейтрализующие противника…
Двое маркитантов, до этого косившихся на наш столик, синхронно встали со стульев и направились к нам, небрежно держа автоматы на сгибе локтя, а указательные пальцы — на спусковых крючках.
Ну вот оно. Началось. А самого главного я так и не узнал…
Удобная рифленая рукоять «Сталкера» привычно легла в ладонь. Выдернуть нож из ножен — мгновение. И сделать это надо до того, пока один встанет сбоку от товарища и возьмет меня на прицел, в то время как второй примется прикладом выбивать из меня оставшееся золото.
— В чем дело, ребята? — буднично поинтересовался Драйв, разворачиваясь к маркитантам.
— У этого урода оплетка на ножнах из кожи моего брата, пропавшего весной, — пояснил один из маркитантов, слегка притормозив под колючим взглядом торговца информацией. — Я узнал по татуировкам…
— Это
Маркитанты остановились. Странно, но они явно не хотели связываться с невзрачным, лысеньким мужичком, которого любой из них мог убить одним ударом кулака.
— Ну… ладно, Драйв, без проблем, — примирительно сказал брат оплетки ножен моего меча. — Когда ты с ним закончишь, мы бы хотели…
— Когда я с ним закончу, он будет вам неинтересен, — произнес торговец информацией. — Хотя… погодите. Поможете мне его донести. Первое воздействие обычно срубает с ног.
Последних слов я не понял. Возможно, потому, что внезапно мой череп вдруг словно сжала жесткая стальная лапа. Я отпустил нож и невольно схватился ладонями за виски.
Боль была нестерпимой. Я буквально слышал, как трещит по швам черепная коробка. Перед глазами все поплыло. Было совершенно ясно: еще немного — и я потеряю сознание от болевого шока…
Лицо Драйва нависло надо мной. Оно было нереально громадным. Похоже, я лежал на полу, а торгаш присел надо мной на корточки. А может, я уже сдох, и мозг просто переваривает последнее, что я видел перед тем, как отбросить берцы?
— Твоё задержание и экспресс-допрос чушь по сравнению с моими методами, киборг недоделанный, — прозвучал голос в моей голове. — Не знаю, кто и зачем вживил проводящую сетку под твой череп, но он оказал тебе неважную услугу. Потому что теперь любой оператор моего класса может управлять тобой словно тряпичной куклой.
Это было последнее, что я слышал перед тем, как лицо Драйва заволокла пелена. Жуткая и черная, словно расширенные зрачки нейроманта.
— Если это кандидат на звание крысособачьего волка, то я одноглазый шам.
— А что, если присмотреться, то и вправду смахиваешь. Только без щупалец и один глаз лишний.
— Ты, конечно, мне друг, Драйв, но смотри, договоришься. Прикажу своим мордоворотам надрать тебе задницу…
— И сам будешь с северной стороны свой вокзал охранять.
— Ладно, ладно, всё, проехали. Давай по делу…
…Голоса доносились до меня словно через слой строительной стекловаты. Ощущение усиливалось чувством фатального дискомфорта на лице, шее и голове, словно я сутки ишачил, разгружая вагоны, а потом липкий, грязный пот высох и стянул кожу. А еще жутко давило в паху и под мышками. На стропах я, что ли, вишу?
Я с усилием разодрал слипшиеся ресницы. Проморгался, сгоняя с роговицы глаз мутную пленку, — и слегка обалдел от увиденного.
Это была довольно просторная камера без окон. Пол, потолок, стены, в одной из них, той, что напротив, — железная клепаная дверь… Всё. Каменный мешок. В стены вделаны железные держатели, в которых размещались примитивные светильники — плошки с жиром, в которых плавал зажженный фитиль. Вонь от такого освещения в непроветриваемой камере стояла отвратительная. Но не это было самое страшное.
В стены были вделаны клетки странного вида, целиком состоящие из четырех стальных полос — одна длинная снизу доверху, похожая на изогнутый лук, закругленными концами вделанный в бетон. И шесть таких же закругленных поперечных полос, похожих на ребра скелета. Соответственно, задней частью этой жутковатой клетки была стена. Таких клеток на стенах было развешено несколько. А внутри них на нижних стальных полосах сидели люди и мутанты, конечности которых торчали наружу. Так вот почему у меня так давит между ног, и плечи затекли нереально!
Я попытался шевельнуть пальцами рук. На это движение организм отозвался в целом положительно. Руки двигаются, только болят от долгой неподвижности. И голова гудит слегка, за что спасибо нейроманту. Вот он стоит, скрестив руки на груди, с пистолетом в кобуре, висящей на поясе. Ухмыляется, паскуда. Рядом с ним — плечистый седовласый мужик в дорогом черном бронекостюме, явно сделанном на заказ — модель точно нестандартная, но очень качественная, сразу видно. Похоже, начальник вокзальной крепости. Но это и хрен бы с ними обоими. Потому что я, окончательно придя в себя, осознал — не до них мне сейчас.
Казалось бы, довольно широкая железяка была сейчас у меня под задницей. Но счастья этот факт на прибавлял, так как на нее приходился весь мой вес. Я попробовал приподняться, чтобы слегка поменять положение тела, — и чуть не заорал от неожиданной боли.
Сталь передавила мышцы и связки внутренней стороны бедер, и сейчас, когда я незначительно сменил положение, продавленная плоть отреагировала соответственно.
— Болит? — усмехнулся Драйв. — Понимаю. Когда в Средневековье инквизиция предлагала приговоренным выбор между костром и клеткой Торквемады, все выбирали костер. И это притом что заключенных в клетки поили и кормили до самой смерти. Только вот гадить им приходилось под себя, как курам с насеста. Неудобно, конечно, да и антисанитария — но что поделать? Средневековье…
Нейромант издевался тонко. Намекал, падла, мол, постъядерный мир скатился до уровня пятнадцатого века и продолжает деградировать. А он, типа, повелитель машин, вершитель судеб и продолжатель дела инквизиции…
— Промежность и подмышки начинают гнить дня через три-четыре, — продолжал Драйв. — Но гной стекает вниз вместе с мочой и дерьмом, почти не распространяясь вверх. Сначала отмирает нижняя часть кишечника и половые органы. Потом гангрена идет в ноги. Если человек или мутант отказывается принимать пищу, ему выбивают зубы молотком и через железную воронку вливают в глотку молоко и топленый турий жир.
— На хрена… мне это все? — прохрипел я. Горло пересохло, и я мог только рычать, как раненый
