конструкцию.
Куб был заполнен жидкостью, в которой плавал самый натуральный мозг. Правда, от силы треть этого мозга состояла из биологической материи, представляющей собой хорошо знакомые переплетения извилин. Остальная часть была представлена темно-серой субстанцией явно искусственного происхождения, оплетенной множеством тончайших проводов. Провода собирались в толстый пучок возле герметичного отверстия в кубе, от которого потом расходились по множеству плат и непонятных устройств, коими были забиты внутренности робота.
Мне так и представилась картина: умирающий доктор наук завещает часть своего мозга поместить в одно из своих творений. И, благодаря переразвитому интеллекту создателя, серв научился работать извилинами не только в соответствии с военной программой, но еще и сумел пронести сквозь столетия часть человеческой индивидуальности. Хотя, скорее всего, это я нафантазировал, а почти человеческий интеллект Коляна — это просто отклонение, производственный брак. Впрочем, некоторые ученые в моем мире тоже считали, что разум есть не что иное, как ошибка природы. И, судя по тому, во что люди превратили свою планету, думаю, те яйцеголовые были недалеки от истины…
Обо всем этом я размышлял, разглядывая электронные кишки серва и прикидывая, что бы такого сделать, чтобы Коляну полегчало. Несмотря на фатальное отсутствие спецподготовки по данному вопросу, я осознавал, что размещение начинки робота подчинено определенной логике, абсолютно непонятной для меня. Но система была налицо. При этом в системе что-то было не так. Это как лежишь в засаде и обозреваешь в бинокль окружающий ландшафт. Все вроде нормально, как и должно быть. А внутри черепа бьется молоточек — смотри, думай, далеко не всё так волшебно, как тебе кажется… И точно. Все вокруг зеленеет, соком наливается, а на вон том кустике листочки слегка повисли. Почему? А потому, что вражий снайпер, оборудовав лежку, забыл маскировочный кустик водичкой полить.
Так и тут… Наконец после того, как я в пятый раз по накатанной траектории принялся водить носом над сложной электроникой, до меня дошло. Одна длинная плата, типа компьютерной PCI, явно была здесь не к месту. Торчала немного, выпирая кверху буквально на полсантиметра, выбиваясь из общей картины. То есть явно нарывалась. Ну я, недолго думая, и выдрал ту плату. Чисто поглядеть, что получится.
И чуть не выронил ее, когда из нутра серва раздался утробный голос:
— Поставь на место.
Голос был знакомый, правда, сильно измененный. Понятное дело, слышал-то я его через внешний микрофон, а тут оно гундит прямо из брюха.
— А хулиганить не будешь? — осторожно осведомился я.
— Не будешь, — прогудел Колян. — Я есть говорить тебе спасибо. Ты уничтожить один очень вредный программ.
— Каким образом? — поинтересовался я, не спеша втыкать плату на место. — Когда между глаз треснул? Тогда, может, добавить, чтоб окончательно хорошо стало?
Сейчас я был не совсем уверен, что говорю именно с Коляном, а не с какой-нибудь защитной системой, которую наворотил внутри робота хитрый нейромант. Без платы-то робот не двигается. А воткнешь — глядишь, опять охотиться начнет, но уже с учетом моих прыгательных способностей.
— Не надо добавить, — поспешно отозвался Колян. — На плате оперативный статический память. Нейромант прописать в ней управляющий коды. Он уметь управлять мной ментально напрямую, но, чтобы обеспечить постоянный контроль, использовать внедряемую программ. Этот память хранить информаций бесконечно долго, пока включен питание. Но когда ты ее вытащить, она обесточиться и программ исчез. Мне этот плата нужен, чтобы двигаться. Давай, запихивай в зад.
Я хмыкнул. Судя по лексикону и полученной информации, я сейчас действительно разговаривал с Коляном. Удивительно, но я был действительно рад возвращению механического кореша. А разницу между «в зад» и «назад» я ему объясню как-нибудь потом, на досуге.
Я вставил плату на место, нажал на кнопки, подождал, пока бронеплита встанет на место, и прикрыл кнопки защелками.
— Ты есть настоящий друг, — с пафосом произнес серв. — Это очень плохо, когда ты понимать, что делаешь, но не можешь ничего с этим сделать.
— Угу, — отозвался я. — Еще хуже, когда ты ни хрена не понимаешь, а делаешь что-то, причем исключительно на рефлексах. Было такое в биографии, знаю.
— Это есть твой очень ценный опыт! — заметил серв. — Его надо описать подробно. Это целый научный работ!
— Описано уже, — усмехнулся я. — Роман мой биографический вышел перед войной, «Закон Снайпера» называется. Я уж не ожидал, что опубликуют. Ан нет, напечатали. Признаться, был сильно удивлен. Потом я еще два продолжения написал, и они тоже вышли на Большой земле, пока я по зараженным территориям Украины мотался.
— О! — воскликнул серв. — Такой роман есть в мой библиотек! Мой память хранит весь творческий наследий человечество. Я обязательно ознакомиться…
— Погоди, — тормознул я словесный поток выздоровевшего робота. — Теперь у меня проблемка есть. Причем один в один как та, что была у тебя.
— Вирусный программ?
— Типа того, — кивнул я. — Ты ж вроде рассчитан на помощь личному составу на поле боя. Я помню, как ты ловко у Иона кость срастил. Глянь, нет ли у меня под скальпом металлической сетки? А то как-то не хочется идти к нейроманту с таким подарком в черепе. Боюсь, он мне мозг взорвет раньше, чем я к нему подойду.
— Становись на колен, наклоняй голова, — сказал Колян. — Мой будет смотреть.
Я повиновался. Интересно, как оно смотрится со стороны? Стоит коленопреклоненный мужик, грязный как помойный кот, а стальной краб ищет вшей у него в башке. Кто увидит — сильно удивится.
Только некому было лицезреть процесс. Переулок оставался пустым, словно старая водопроводная труба. И хорошо. Прежде всего для тех, кто попробовал бы в него сунуться. Свидетели нашего с Коляном чудесного спасения нам точно не нужны.
Копался Колян недолго.
— В твой голова сетки нет, — произнес он. — Только следы от нее на атомной уровень, но это неопасно. Но под твоей кожа вживлен микродатчик, который запрограммированный собирать сигнал со спутники позиционирования GPS, и один раз в сутки, по запрос через спутниковый телефонный сеть «Иридиум», передавать сведений о твой текущий положений и состояний здоровье. Датчик подключен к разный участки мозга и просто измерять электрическую синаптическую активность эти участки. Если ты хотеть идти к нейромант, это очень плохо. Нейромант может сформировать электрический сигналы, который будут менять синаптический проводимость и управлять твой поведение…
Робот говорил что-то еще, но я уже думал о другом…
О человеке, не раз выручавшем и меня, и почти всех, кого я знал на зараженных землях своего мира. Только теперь я понял до конца, что он для меня сделал, и сейчас остро сожалел о том, что не могу лично высказать ему все, что творилось у меня на душе. Спасибо тебе за заботу, дружище! Ты вытащил из-под моего черепа металлическую сетку, а взамен вживил мне чип, согласно показаниям которого всегда мог узнать, где я нахожусь и не нужна ли мне твоя помощь. Ты был уверен, что я, обзаведясь семьей, теперь постоянно буду где-то неподалеку. И конечно, ты не мог предположить, что я вновь воспользуюсь своим умением рассекать границы миров, которому ты меня когда-то научил… И уйду туда, откуда нет возврата…
— Есть большой риск повредить мозг, — донесся до моего сознания голос робота. — Тончайший щупальца датчик уходить в теменной доля, и я не знать, на какой глубина. Я мочь попробовать только извлечь прибор. А щупалец либо остаться в твой голова…
— …Либо потянутся за датчиком, как корни за луком, — закончил я за робота. — Ты много говоришь, Колян. Делай. Время не ждет. Скоро рассвет, а мне нужно до восхода закончить одно важное дело.
— Я не уверен, смочь ли ты вообще двигаться после такой операций, — с сомнением в голосе пробормотал серв.
— Делай, — прошипел я. — А то в следующий раз сам будешь обесточивать свои зараженные платы.
