стал еще соблазнительнее. На вкус мясо оказалось тоже очень ничего. В пять ртов хомяка мы захомячили очень быстро.
— Кое-кто вроде как может в пищу любую органику употреблять, включая древесные опилки, — проворчал Фыф, когда от ужина остались одни кости. — Так чем такое мясо точить, пошла б деревья погрызла, что ли. Они летом-то со-очные, пальчики оближешь.
— Кусок хомятины зажал? — лениво спросила Настя. Она сейчас расслабленно валялась у костра и ковыряла в белоснежных зубах заостренной веточкой. — Жлоб ты, Фыф, и зануда к тому же. Не зря тебя шамы со своего острова выперли.
— Хе-х, — крякнул Фыф. — Я уж молчу о некоторых, кого из Башни Мозга попросили. Судя по ее названию, безмозглых там не держат.
— И не надоело вам собачиться? — зевнул Данила. — Если вас разлучить, вы ж друг без друга погибнете. Прибьют вас поодиночке за языки, и воинские таланты не помогут. Рут вон, бедная, на ваш стёб только обижается и рычит. Думаю, у остальных выживших на всей Земле будет та же реакция. Кстати, может, это любовь?
— Вот еще! — в один голос фыркнули мутант и кио.
— Спать уже очень хочется…
Это нео вставила свои пять копеек в светскую беседу.
— Устами ээээ… юной леди глаголет истина, — сказал Фыф. — Первая смена…
— Моя, — сказал Данила, вставая с земли. — Идите дрыхните, через два часа разбужу кого- нибудь.
— И то дело, — зевнул шам. — Молодец, парень, гвозди б из него делать.
— На нем вообще при случае можно пахать двухлемешным плугом, — заметила кио.
— Это уж тебе виднее, — подмигнул единственным глазом Фыф…
…Ночь прошла без происшествий. Под стенами шмыгали какие-то тени, привлеченные запахом крови, но в гости лезть никто не пытался. Моя смена была последней, предрассветной, но это и к лучшему. Я успел выспаться, вычистить оружие и заодно прикинуть свой маршрут.
На первый взгляд, все было не так уж критично. В моем наладоннике имелась встроенная карта довоенной Москвы, по которой я прикинул кратчайший путь. От Бутырки иду до стадиона «Динамо», это около двух кэмэ, а потом — прямиком по Ленинградскому шоссе еще немногим больше двенадцати километров до пересечения с МКАД. Хорошим ходом да по прямой делов на три часа за глаза. Да только я серьезно опасался, что по прямой не получится.
Те же опасения разделили и мои проснувшиеся с рассветом товарищи.
Фыф первым делом попытался всучить мне свой «Кедр», но я отказался, будучи не большим сторонником стрельбы очередями. А для одиночных патрон 9x19 моего «Форта» еще и помощнее «кедрового» будет. К тому же у моих друзей сейчас любое оружие на вес золота — или нео, или руконоги наверняка не сегодня, так завтра снова на стены полезут. Хорошо бы до того времени найти тех людей с севера…
Данила совал мне свой меч, уверяя, что лучшего оружия на свете нет — если не считать «Корда», конечно. Кио предложила штык-нож от своего АК-200 — видимо, просто чтобы не отстать от других.
— Спасибо, ребята, — сказал я, чувствуя, насколько мне дороги эти люди… которых в моем мире наверняка назвали бы мутантами. Да только любому, кто рискнул бы произнести такое слово в адрес моих друзей, я лично вырезал бы его поганый язык «Бритвой» и заставил сожрать. Это — люди. И точка.
Рут скулила, но понимала, что в пути будет мне скорее обузой, чем подспорьем. Потому сейчас помогала чем могла — вспоминала, что говорили разведчики-нео, вернувшиеся из путешествий на северо- запад. Данила за завтраком тоже рассказал кое-что ценное, да и Настя подкинула информации к размышлению. В общем, за беседой и грызней сушеного мяса с сухарями, которых мои друзья прихватили в Кремле изрядное количество, прошел еще почти час. За это время небо над зубцами башен окончательно посветлело.
— Ну ладно, — сказал я. — Пойду я, пожалуй.
Веревка с узлами через каждые полметра белой змеей скользнула вниз с башни, противоположной той, на которую я столь эффектно взобрался вчера.
— Удачи, Снайпер!
— Удачи…
— Удачи, Снар!
— Возвращайся…
Они все стояли сейчас там, между красными зубцами в форме ласточкиного хвоста. Я спускался вниз, отталкиваясь ногами от стены и пока еще слыша голоса своих друзей. А вот увижу ли я их снова? Очень хотелось на это надеяться…
Я шел среди руин умершего и уже наполовину погребенного города. Сколько еще пройдет месяцев, лет, десятилетий, прежде чем тысячи тонн космической пыли и нанесенного ветрами мусора навсегда скроют Москву от глаз жителей возрождающейся планеты? Наверно, столько же. Еще лет двести — и здесь будет большое поле, покрытое серой травой. А может, к тому времени она уже станет зеленой?
Но сегодня величественные обломки цивилизации все еще отчаянно цеплялись за раскрошенный от времени асфальт. Руины этой части мертвого города выглядели более колоритно, нежели практически сравнявшиеся с землей развалины юга Москвы. Многие дома сохранились почти полностью — мрачные серые коробки, словно толстые бетонные столбы, подпирающие низкое, хмурое небо.
Не знаю, почему они практически не пострадали. Может, этот район обошла стороной огненная лавина, сровнявшая с землей южную часть столицы. А может, дело в самих постройках. Одно огромное здание особенно меня впечатлило. Я заглянул в КПК, ткнул пальцем в карту. Над серым прямоугольником появилась надпись: «Комбинат газеты „Правда“. Классический памятник архитектуры функционализма, построен в 1931 — 37 годах. Пережил пожар в 2006 году…»
Теперь понятно, почему здание пережило и огонь, и войну, и столько времени после нее. Я немного помнил из истории: в те годы строили весьма функционально, на века — если, конечно, жить хотелось. В противном случае существовала несложная альтернатива. Если мне память не изменяет, пирамиды по тому же принципу возводили, небось до сих пор стоят. Вообще, рабовладельческий строй для функциональной архитектуры штука полезная…
Внезапно мне очень захотелось отойти в сторону. А лучше отпрыгнуть. Просто я за свою жизнь слишком часто целился в людей и поневоле научился чувствовать, когда целятся в меня. Неприятное такое ощущение в районе между бровей, будто кто-то вот-вот пробьет тебе лишнюю глазницу в черепе. Обзаводиться третьим глазом в мои ближайшие планы не входило, поэтому я резко откачнулся влево.
И вовремя.
Поток рассеченного воздуха шевельнул двухдневную щетину у меня на щеке, позади что-то звякнуло о бетон. А стрелок-то мазила. Целил в лоб, а прошло ниже. Интересно только, что именно прошло…
Додумывал я все это уже на бегу, усиленно качая «маятник». То есть прыгал из стороны в сторону, уходя с линии прицела. Кусок кирпича впереди меня превратился в облако красной пыли. Угу, еще один промах…
Стреляли из окон комбината, это к гадалке не ходи. И стреляли бесшумно. Вряд ли огнестрел, уж больно инертны в полете снаряды. Значит…
Сбоку рвануло разгрузку. Твою мать, неужели подстрелили? Коли не задеты крупные нервные центры, боль сразу не чувствуется что от ножа, что от пули. Если только вена, артерия или крупный сосуд повреждены, теплое потечет под одеждой — кожа быстрее сигнал подаст, чем пробитое мясо. Но вроде пока ничего такого не ощущается. А мазила-то не дурак, подождал, пока я, рот разинув, выйду на открытое место — и приступил к отстрелу добычи.
Но добыча оказалась шустрой. Я юркнул за поросший мхом П-образный обломок, торчащий из земли и, наверно, когда-то давно бывший подъездом. Надо же, дома уже нет хрен знает сколько, а вход в подъезд остался…
Первым делом я схватился за бок. Уффф, пронесло! Только в разгрузке торчит какая-то палка. Одно движение — и у меня в руке лежит… самый натуральный арбалетный болт. Стрела, смахивающая на
