данном ему противоядии сначала за разговором, а после за разглядыванием живых тайн Зоны, которых возили туда-сюда собакоголовые мутанты.
Он усмехнулся про себя. Кому скажи – не поверят. Забыть о противоядии, ради которого шел под пули, дрался с осьминогом, договаривался с собаками-биотехами, бился с охранниками периметра… А ради противоядия ли бился-то? Не все ли равно воину, когда умереть, если к этой мысли приучали с детства? Наслаждение жизнью при ежеминутной готовности к смерти – норма, при которой немудрено забыть о какой-то ампуле.
Данила взял двумя пальцами ребристый стеклянный цилиндр, посмотрел на свет. Внутри ампулы переливалась вязкая, бесцветная жидкость.
«Бесцветная жизнь, – пришла мысль. – У многих она такая. Тягучая и бессмысленная. Пока однажды кто-то не откроет ампулу или не разобьет случайно».
Он резко и сильно щелкнул пальцем по белой точке на кончике цилиндра, и его верхушка улетела куда- то под раздолбанный шкаф, в кучу мусора. Одним движением вытряхнув в рот вязкое содержимое, Данила отправил пустую ампулу в ту же кучу.
Противоядие оказалось безвкусным. Никаким.
«Как та самая чья-то жизнь, которую сожрал, не заметив, второй номер спящего убийцы-гения», – усмехнулся Данила. И подивился про себя мудреным мыслям, обнаружившимся в голове. Вот уж не ожидал найти в себе такое. Наверно, до этого просто не было времени как следует подумать? Учение, тренировки, наряды, рейды, даже несение караула не располагало к размышлениям. А тут накатило ни с того ни с сего. Хотя, может, просто жизнь в коллективе не располагает к размышлениям, и это удел одиночек, выброшенных судьбой в непривычные для них условия существования?
«Ладно, хорош мудрствовать», – приказал Данила сам себе и распечатал таблетку.
Темно-зеленый кругляк пах какими-то травами и был приятен на вкус. И крайне функционален. Разведчик проглотил таблетку, и через несколько минут пришло ощущение, словно он только что съел корову. Впрочем, вскоре оно сменилось просто легкой, приятной тяжестью в желудке, какая случается после обильного употребления вовнутрь свежей и хорошо прожаренной говядины вместе с кружкой-другой клюквенного морса – вместе с голодом пропала и жажда.
«Не иначе химия какая», – подумал Данила. Слово «химия» было старым, полузабытым, значение его помнили немногие, и употреблялось оно в Кремле в основном как заменитель слова «мелкое колдовство» в отрицательном значении. Набодяжит лекарь какое-нибудь отвратное пойло от незначительного недуга, вздохнет человек: «вот химию-то развел» – и выпьет, морщась, кривясь и поминая того лекаря незлым тихим словом…
А потом, когда голодный организм получил своё и успокоился, начало мучить что-то другое. Тот печальный глаз мутанта, с которого заботливые щупальца смахнули слезу, и беззвучное «Помоги!» не отпускали. Данила уж и так и эдак себя уговаривал – мол, кто знает, куда возили мутантов собакоголовые и мало ли что могло почудиться после таких-то приключений… Но все равно муторно было на душе почему-то. Настолько муторно, что, не дождавшись пятнадцати минут до назначенного времени, Данила разбудил Снайпера.
Тому много не надо было – едва разведчик приблизился на расстояние двух шагов, спящий открыл глаза, словно до этого не спал, а притворялся и ждал, пока Данила подойдет.
– Что случилось? – спросил Снайпер.
– Собакоголовые мутантов возят на каталках.
– Я видел. И что?
– Одному из них требуется помощь.
Снайпер сел на кровати, положив ВСК-94 себе на колени.
– Ну, если мутантов возят, то, наверно, всем им помощь требуется?
Данила замялся. Спасать нео? Глупость какая-то. Спасти затем, чтобы, когда он на тебя бросится, его убить? А нео обязательно бросится. У них даже когда вожди решаются на редкие переговоры с людьми, то проходят те дипломатические миссии по одному и тому же сценарию – наши на кремлевской стене, нео – внизу, под стеной. Иначе не переговоры то будут, а просто очередной бой.
– Ну ладно, предположим, одного надо спасти, – сказал Снайпер. – И чем он тебя зацепил? Небось красивая кио вроде Насти?
– Я не знаю, кто это, – просто сказал Данила. – Но думаю, что это шам.
– Кто?
– Шаман. Колдун очень сильный. Про них только слухи всякие, будто они повелевают туманами и могут властвовать над живыми существами силой мысли. Но их вживую никто не видел…
– И что нам даст, если мы его спасем?
Этого Данила не знал. Просто шелестел в голове беззвучный призыв о помощи и была откуда-то уверенность, что помочь надо. И всё.
– Так. Понятно, – сказал Снайпер, потирая виски пальцами. – Он тебе мысленный приказ передал.
Данила покачал головой.
– Просьбу. Его на смерть везли. Тут уж не до приказов.
Снайпер внимательно посмотрел на дверь, потом на косяк, к двери примыкающий.
– Просьбу, значит, передал. Через несколько метров бетона… Что ж, напарник, живому существу требуется помощь. Значит, надо попытаться помочь. Как я понимаю, спать ты не собираешься?
Данила помотал головой. И не такое приходилось терпеть на Испытании перед посвящением в воины. Подумаешь, сутки без сна, переживем.
– Тогда ладно, – сказал Снайпер, поднимаясь с кровати. – На каком, говоришь, мониторе ты это видел?..
Коридор был широким, словно улица. Только по обеим сторонам ее не дома стояли, а бетонные стены метра по четыре высотой.
– На танках они тут, что ли, ездят? – буркнул Снайпер.
Что такое «танк» Данила знал хорошо. В Кремле такой стоял перед Оружейной палатой. Понятное дело, что все ценное с него сняли давным-давно, с тех пор как при вылазках на вражеских боевых роботов был потрачен весь боекомплект, а в баках закончилось горючее. Так и замер посреди площади Т-90, легендарный танк Последней Войны, похожий на хищного зверя, приготовившегося к смертоносному прыжку… которому без снарядов и топлива уже никогда не осуществиться в реальности…
Строили подземную Зону от души, не жалея средств. В самом начале пути, когда только окончился спуск в подземелье по бесчисленным ступеням, Снайпер высказался:
– Сто процентов все это одно гигантское бомбоубежище. Вернее, подземный город на случай войны, которая произошла, мягко говоря, давненько, но при этом никто из выживших из-за периметра не вышел. Получается, что город живет, сам себя обеспечивает и во внешних контактах не нуждается…
Коридор тянулся из темноты и уходил в темноту, несмотря на исправно светящие плафоны под потолком. Просто маловато света оказалось для таких глобальных архитектурных решений, и, что находилось метрах в двухстах впереди, разглядеть было решительно невозможно.
Похоже, в древности основной коридор имел ответвления, ныне заложенные кирпичом. Лишь плохо закрашенные квадраты от тех ответвлений и остались.
– Не могли мы ошибиться, – сказал Снайпер. – Где-то здесь должен быть вход внутрь базы.
Незаложенный проем метра в два высотой обнаружился через полсотни шагов. Ни двери, ни даже раздолбанного турникета – входи кто угодно, иди куда хочется. За проемом была хорошо видна противоположная стена того самого коридора, который Данила видел на мониторе.
– Как-то странно это все, – сказал Данила. – Я в венткамере все ждал, когда собакоголовые ломиться в двери начнут.
– А на кой им ломиться, под пули подставляться, если они уверены, что мы из этого подземелья никогда не выйдем? – отозвался Снайпер. – Отсюда гости из-за периметра, судя по всему, только на каталках выехать могут. Вот только куда и в каком виде – это вопрос. И дырка эта в стене тоже вопрос. На мышеловку очень похоже. Заметь – свету здесь в разы больше, чем в остальном коридоре. Интересно, для чего понадобилась такая подсветка…
Он вытащил из кармана стреляную гильзу и бросил ее в проем. Зеленый стальной цилиндрик ударился о
