«Подумаешь, цаца какая. Ни слова, ни полслова, будто и незнакомы вовсе. Ну, не хотите — как хотите. Навязываться не буду».
Стас был в зале и на этот раз с остервенением молотил ростовой мешок, сшитый из грубой воловьей кожи. На мешке белой краской были нарисованы лицо и торс человека, словно крупными чирьями усыпанные белыми точками. Стас с поразительной скоростью и проворством двигался вокруг снаряда, нанося молниеносные удары по точкам кулаками, предплечьями, ребрами ладоней, голенями, коленями…
Мешок корчился под ударами, жалобно звякали цепи подвески, и хлестко врезались в снаряд кулаки, набитые до твердости лошадиного копыта, оставляя в толстой коже глубокие вмятины.
Витек невольно залюбовался этим танцем смерти. То, что это именно танец смерти, сомнений не было. Потому как такой удар — выверенный годами тренировок, с вложением всех ста двадцати-ста тридцати килограмм литых мускулов, да еще туда, куда надо, и к тому же голым кулаком, не защищенным боксерской перчаткой или хотя бы каратистским «блинчиком», — это, скорее всего, смерть. Или страшное увечье на всю жизнь. И еще неизвестно, что хуже.
Стас нанес прямой удар предплечьем в грудь нарисованной жертвы — и одна из цепей не выдержала, лопнув с натужным звоном. Мешок провис набок. Стас с досадой пнул снаряд, матюгнулся, повернулся, взял с рядом стоящей скамьи полотенце — и тут увидел Витька.
Витек не стал дожидаться покровительственных взмахов хозяйской длани и шагнул вперед.
Стас снова не счел нужным поприветствовать гостя.
— Люблю этот удар, — кивнул он на грушу. — Если проходит — то все. Или ребрам кирдык, или трахее. Куда попадешь, значит, тому и кирдык. И по-любому, тому, кому он прошел, звездец. А знаешь, откуда я его взял? Из тупой компьютерной игрушки типа «Мортал комбата». Век живи — век учись.
Что такое «Мортал комбат», Витек не знал и потому информацией не проникся. Хотя, удар, надо признать, был впечатляющий. Стоило запомнить и отработать на досуге.
Стаса же, похоже, невнимание к его познаниям в науке набить лицо ближнему слегка задело. Он бесцеремонно начал вытираться полотенцем, не забывая подмышки и нимало не стесняясь присутствия гостя.
— Так чем обязан? — спросил он, не прерывая своего занятия тоном типа: «А не пора ли вам, юноша, по известному адресу?»
— Я Афанасию долг пришел вернуть, — скучно сказал Витек.
— Какой такой долг? — удивился Стас, нюхая полотенце и недовольно морща при этом нос.
— Я у него машину купил. И денег остался должен. Пришел вернуть, — механическим голосом говорящего автомата объяснил Витек.
— Это его табуретку на колесах, что ли? И за сколь прибарахлился?
— За шестнадцать.
— Круто, — усмехнулся Стас. — И откуда же у вас, молодой человек, позвольте поинтересоваться, такие деньги?
— Заработал, — по-прежнему безразлично ответил Витек.
Стас отложил полотенце, присел на скамью и потер лоб.
— Ну, заработал, так давай мне. Я передам.
Витек покачал головой.
— Я ему должен. Ему и отдам.
— Не доверяешь, значит?
Витек молчал.
— Не доверяешь. И правильно делаешь. Как говорил цыган в анекдоте, никому верить нельзя, самому себе верить нельзя…
И заорал неожиданно и зычно:
— Афанасий!!! А-фа-на-сий!!! Эй там, ёп-перный театр, Афоню позовите кто-нибудь!
Из-за стеклянной перегородки, за которой по-прежнему глухо трещали выстрелы, словно чертик из табакерки, выскочил Афанасий в грязном пятнистом камуфляже. При виде гостя на лице его промелькнула легкая ухмылка.
— Тебе долг принесли, — сказал Стас, кивая в строну Витька.
— Весь? — изумился Афанасий. Ухмылку с его лица как ветром сдуло.
— Весь, — сказал Витек, доставая из кармана пачку долларов, перетянутую черной резинкой. — Восемь тысяч.
— Так, — сказал Афанасий, слегка меняясь в лице. Он взял деньги, повертел их, отыскивая что-то, одному ему ведомое, и, отыскав, с глухим «У-ф-ф!» опустился на скамью рядом со Стасом.
— Настоящие? — кивнул на деньги Стас.
— Самые что ни на есть, — покачал головой Афанасий. — Настоящее не бывает.
Он оторвал взгляд от пачки и уставился на Витька.
— А теперь давай начистоту, парень. Что с Дрыном?
— С кем? — не понял Витек.
— С Дрыном. Это ты у него деньги отобрал?
— Эти — деньги — я — заработал, — раздельно каждое слово повторил Витек. — И вернул тебе долг. А как я их заработал — это не твое дело.
Ноздри Афанасия начали раздуваться. Сейчас он совсем не был похож на деревенского увальня. На скамье сидел матерый уголовник, реально собирающийся «мочить» вконец оборзевшего «фраера».
Но «мочить фраера» ему не дали.
Стас положил тяжелую руку на плечо Афанасия.
— Остынь, братуха, — сказал он. — Как ни крути — а Виктор прав. Хошь по понятиям, хошь по жизни.
— Так он же…
— Итак, Виктор, — перебил Афанасия Стас. — Ты мое предложение обдумал?
— Это насчет работы? — мрачно поинтересовался Витек.
— Это насчет нее.
— А у меня есть выбор?
— Честно говоря, вряд ли, — хмыкнул Стас.
— Понятно. Ну, если подлянки свои прекратите — то можно попробовать.
Стас рассмеялся.
— Подлянки? Ты о чем это, Витя?
— Сами знаете о чем, — хмуро ответил Витек. — Что ни день — не ты, так твои мордовороты как лоха обуть пытаются.
— Так лох — он для того и существует, чтоб его обувать, — вкрадчиво сказал Стас. — Это своих обувать западло.
— Я теперь свой?
— Теперь да.
— А денег своим сколько платят?
— Две штуки в месяц для начала тебя устроят? Плюс премиальные. За особые задания.
— Две штуки чем? Долларами?
— Нет, керенками.
— Если долларами, то устроит. Правда, смотря чего делать надо.
— Для начала домой иди, — сказал Стас. — Отдохни, трахни там кого-нибудь, в кабак сходи — только не нажирайся. С завтрашнего дня у тебя начнется веселая жизнь. В десять ноль-ноль будь любезен быть здесь.
Витек не заставил себя долго упрашивать.
С шипением закрылись за ним бронированные створки.
Афанасий резко повернулся к Стасу.
— Не, ну теперь ты мне скажешь, на кой тебе сдался этот валенок? — резко спросил он.
На поясе Стаса зазвонил мобильник. Стас махнул рукой Афанасию — подожди, мол, — и щелкнул трубкой.
