Милиционер сломился пополам, стал падать, на безусом лице его были написаны удивление и боль.
Заяц рванул с места и повернул на бульвары. Ему было не по себе и захотелось перекреститься. Домчались до Никитских ворот, где, как показалось шоферу, стоял целый наряд. Он поспешно свернул на Большую Никитскую и сразу же в Мерзляковский переулок. По протоптанной в снегу тропинке шли гуськом четверо мужчин и женщина.
— Можете пощупать фраеров, — милостиво разрешил Кошельков, понимая, что надо дать сообщникам возможность сделать то, к чему они стремились, к чему привыкли.
Машина остановилась, все разом выскочили из нее, словно обрадованные.
— А ну-ка, граждане, спокойненько, руки вверх! — скомандовал Козуля, нарочно строя зверскую физиономию. — Кому говорят! — вдруг рявкнул он. — Или жизнью не дорожите?
Побелевшие от страха прохожие покорно подняли руки, прижались к стене дома; немолодая женщина трясущимися губами бормотала:
— Голубчики, все берите, только не убивайте! Ай! — взвизгнула она, когда Ванька Конек, грубо дергая, стал вытаскивать из ее ушей серьги.
— Мадам, просю без шухера! — строго предупредил грабитель. — Покажите пальчики. Эти кольца вам ни к чему, возьму их на память. И мантончик сымите.
— Барахла не брать! — распорядился Кошельков.
У мужчин в два счета были изъяты бумажники, кольца, часы. Садясь в машину, Кошельков предупредил ограбленных:
— Стоять смирно! Имейте в виду, вы на мушке, кто шевельнется, пока мы не уедем, получит пулю.
Заяц газанул, и через минуту машина уже мчалась по Поварской к Кудринской.
Всю добычу бандиты, по обычаю, передали главарю. Бумажники Кошельков быстро выпотрошил и выбросил в окно, деньги, драгоценности рассовал по карманам.
Все лихорадочно закурили.
— Вот это дела! — потирая руки, обрадовался Ленька. — А то мильтонов зачем-то… — И умолк, получив по затылку.
— Заткнись! — бросил Кошельков.
Откуда-то послышались милицейские свистки.
— Легавые! — испугался кто-то из бандитов.
Заяц погнал машину вовсю, выскочил на набережную. Тут автомобиль было забуксовал, но в умелых руках шофера выкарабкался и помчался, подпрыгивая на ухабах. Сзади кричали «стой!», свистели, раздалось несколько выстрелов.
— Пронюхали, гады! — ощерился Кошельков, вынимая маузер. — Выследили…
У Крымского моста наперерез машине бросились двое с винтовками. Всего лишь несколько шагов успели пробежать красноармеец Петров и милиционер Олонцев и упали, сраженные бандитскими пулями.
Машина проехала еще несколько метров и остановилась, упершись в сугроб. Бросив автомобиль, бандиты побежали по набережной. Сзади слышались крики, трели свистков, раздалось несколько выстрелов.
— За мной! — скомандовал Кошельков, сворачивая во двор дома. — Тут проходной.
Побежали через двор, перелезли через какой-то забор, попали на засыпанные снегом огороды, тяжело дыша и увязая в снегу, выбрались в переулок. Кошельков несколько раз оглядывался и, зло щерясь, стрелял в темноту. Попетляли на задах хамовнических домишек, наконец, остановились. Ванька Конек, держась за разбитую скулу — напоролся на забор, — тихонько скулил.
— Цыц! — огрызнулся на него Кошельков, напряженно всматриваясь в тьму и прислушиваясь. Было тихо, только где-то далеко тявкала собака. — Оторвались! — выдохнул Янька и презрительно усмехнулся. — Что, взяли? Вы еще долго будете Яньку Кошелькова вспоминать. Ладно, потопали до хаты, — заключил он, пряча за пазуху тяжелый маузер.
В МУР явилась группа рабочих с завода Гужона. Старый доменщик, расправив рукой усищи, нахмурил брови, тоже похожие на усы, и произнес короткую речь:
— Партия направила к тебе, начальник. Раз надо помочь — поможем. Восемь человек тебе привел. Только чего же ты раньше молчал? Шуточное ли дело, чтоб так бандюги в Москве разгулялись! А ты!..
Александр Максимович с удовольствием слушал сердитого доменщика. А тот вдруг спросил:
— Ты с какого года в партии?
— С тысяча девятьсот четвертого, — ответил Трепалов и поднялся во весь свой рост.
Старик оглядел с головы до ног его атлетическую фигуру и, заметив полоску тельняшки, выглянувшей из-за ворота гимнастерки, уважительно спросил:
— Матрос?
— Броненосного крейсера «Рюрик» гальванер. А раньше вальцовщиком был. Каторгу отбывал на «Грозящем». Брал Зимний. А теперь вот… — Он невесело усмехнулся.
— Извини, ежели чем обидел. — Доменщик покашлял и повернулся к пришедшим вместе с ним. — Вот тебе, начальник, рабочая гвардия в помощь. Давай командуй нами.
— Это дело! — обрадовался Трепалов. — Теперь более полусотни набралось.
Ночью по всей Москве были произведены повальные обыски. К гостиницам «Марсель», «Бристоль», «Лондон», «Люкс», «Гамбург» и еще десяткам подобных, к ночлежным домам, трактирам, подозрительным квартирам подходили группы рабочих во главе с агентом МУРа, занимали входы и выходы, и начиналась тщательная проверка документов.
Кое-где с дребезгом вылетали стекла и в окна прямо на тротуар или на крышу с грохотом выскакивали полураздетые люди, для которых встреча с представителями Советской власти была более чем нежелательна.
Задержали двести с лишним подозрительных личностей. Всех отправили в комнату приводов МУРа, где им предстояло пройти под пронизывающим взглядом знаменитого Савушкина.
Сыщик царской полиции, он охотно пошел служить в народную милицию, искренне стараясь помочь молодой Советской власти избавиться от уголовного элемента. Это был человек, обладавший феноменальной памятью. Стоило ему хоть раз увидеть чье-нибудь лицо, и он запоминал человека на всю жизнь. Запоминал не только лицо, но и фамилию, и все клички, и все уголовные «подвиги».
Вот перед ним-то и предстали все двести задержанных. Их по одному проводили перед Савушкиным, и он, спросив «Фамилия?» и услышав, допустим, «Еремеев», на секунду наморщивал лоб и бросал секретарше, ведавшей картотекой:
— Валя! Пиши: Ющенко, Александр Григорьевич, восемьдесят третьего года рождения, мещанин города Тулы, кличка «Сашка Скачок».
И тут опознанный вдруг бросал шапку о землю и восклицал, будто обрадованный приятной встречей:
— Верно, Владимир Матвеевич! Это точно я, Сашка Скачок. Берите со всеми потрохами!
Среди двухсот задержанных оказались шестьдесят пять крупных рецидивистов, налетчиков, воров, бандитов.
Допросом их занялся сам Трепалов. Кошелькова знали многие, и все его боялись. Где он скрывается? В ответ они пожимали плечами: или не знали, или не хотели говорить.
— Ищите Ваньку Чемодана, — сказал один бандит, по фамилии Федоров. — Кошелек сейчас с ним работает.
— Ванька Чемодан? — переспросил Петерс, когда Трепалов доложил ему о результатах допроса. — Кличка нам известна, есть такой знакомый у Марии Спиридоновой.
— У той самой? Которая «левыми» эсерами командовала?
— А ты чему удивляешься, Александр Максимович? Мы-то с тобой знаем: из ненависти к Советской власти они на все пойдут. Да мало ли бандитов в эсеровских и анархистских организациях? Есть же у них
