Лопе Де Агирре, князь свободы

смерти, ибо на сих землях собственными глазами увидали, сколь ты жесток, сколь неверен и обманен в словах, здесь обещаниям твоим верят менее, нежели книгам Мартина Лютера… Смотри, смотри, Испанский Король, не будь столь жесток и неблагодарен к своим вассалам, тем, что отец твой и ты беззаботны в испанских королевствах, обязаны вы вассалам, кои кровью своей и трудами добыли вам столько владений в здешних землях… Смотри, Король и Сеньор, одним своим королевским титулом с сих земель, где сам ты не ратоборствовал, ты ничего не взыщешь, ежели не станешь вознаграждать первым делом тех, кто трудился тут в поте лица… Известно мне, что немногие короли отправляются в ад, ибо вас числом мало, а были бы вы многи числом, никто из вас не попал бы на не6o, я полагаю вас хуже сатаны, столь обуреваемы вы жаждою власти, ненасытством и голодом, кои утоляете кровью человеческой… И потому, Король и Сеньор, торжественно Божьим именем клянемся тебе я и мои двести стрелков-мараньонцев, благородных конкистадоров, не оставить вживе ни одного твоего управителя… Я и мои товарищи за правду нашу решили умереть, и тому, как и другим былым делам, ты, редкостный Король, причиною, ибо не соболезнуешь трудам вассалов своих, не желаешь видеть, сколь многим обязан им… Клянусь тебе, Король и Сеньор, христианской верою, что, ежели ты не пресечешь зла на сей земле, небо покарает тебя, говорю тебе, дабы ведал ты правду, хотя я и мои товарищи не ждем и не хотим от тебя милосердия… И потому, прославленный Король, мы не просим у тебя милостей ни в Кордове, ни в Валъядолиде и нигде в Испании, твоем наследном владении, но сострадай сердцем бедным и усталым и напитай их плодами и прибытком сей земли, и смотри, Король и Сеньор, Бог для всех один, как одна для всех справедливость и награда, рай и ад… Божьей милостью мы сами с оружием в руках добудем то, что нам задолжали, ибо нам отказали в том, что по праву наше…

Сын верных твоих вассалов из баскских земель и мятежный до самой смерти из-за твоей неблагодарности Лопе де Агирре, скиталец».

Вождь мараньонцев выполнил данное слово, возвратил алькальду Борбураты жену и дочь, женщины, возликовав душою, пустились в путь в сопровождении главного альгвасила Хулиана де Мендосы, но перед тем со слезами и поцелуями простились с дочкой Эльвирой. Что касается письма к королю Филиппу, то Лопе де Агирре решил послать его с отцом Педро де Контрерасом, которого вел за собой пленником с острова Маргариты, потому что давно задумал поручить ему это дело.

– Я разрешаю вам вернуться в ваш приход, отец Контрерас, с условием, что вы поклянетесь мне святым таинством доставить это письмо в собственные руки королю дону Филиппу II.

Отцу Контрерасу показалась чрезмерной клятва, которой от него требовали, он постарался от нее уклониться, говоря, что дает слово доставить письмо королю, слово мое крепкое и надежное, сеньор генерал.

– Одного вашего слова мало, – сказал Лопе де Агирре. – Клянитесь мне святым таинством, а то я не отпущу вас на свободу.

Тогда отец Контрерас поклялся святым причастием, другого выхода не было, и Лопе де Агирре вместе с ним отпустил лоцмана Барбудо, чтобы тот сопровождал священника и помог бы ему добраться до Королевского суда в Санто-Доминго.

А между тем кровавая слава жестокого тирана успела распространиться по всему губернаторству Венесуэла, по Новому королевству Гранада, облетела Перу и Лос-Чаркас и достигла

Чили. Число казненных гарротой перевалило за тысячу, стоило жестокому тирану увидеть монаха, как он тотчас же хватал его за полы и рубил ему голову, даже мальчикам-служкам не удавалось уйти от его гнева, а женщин, голыми, он привязывал к лошадиным хвостам; Аттила в Галлии не чинил таких бесчинств, Нерон в Риме не пролил столько христианской крови, то был не человеческий дух, но исчадие ада, он смердел серой и дохлыми летучими мышами, а копыта прятал в башмаках, vade retro, exi foras![37]

Доном Пабло Кольадо, губернатором Венесуэлы, овладел неизбывный страх. Лиценциат Пабло Кольадо получил степень бакалавра в Саламанке, собирался пойти в монахи, но любовь одной астурийки помешала его призванию, он женился На ней и отправился в Индийские земли, полезные связи и личные достоинства помогли ему возвыситься до поста губернатора, который он занимает. Однажды в воскресенье он выходит из церкви после мессы и слышит важное сообщение: злобный тиран, называющий себя Лопе де Агирре, высадился в Борбурате; господи, не оставь меня! Борбурата – побережье, отгороженное горами; выступать против тирана с малым числом вооруженных людей и безо всякой артиллерии – немыслимо. Потом ко мне приходят и говорят, что тиран взял Валенсию; что направляется в нашу сторону; что он намерен во что бы то ни стало сразиться со мною, взять меня в плен, отрубить мне голову. А я тут, в Эль-Токуйо, мучаюсь от геморроя, даже за столом не могу сидеть, не то что верхом на лошади. Я все мечтал отправиться в Куикас, залечить эту хворь, климат там мягкий и воды целебные, как бальзам. Потом прошел слух, что тиран под черными развернутыми знаменами приближается к Баркисимето, а с ним две сотни мараньонцев, отпетых негодяев, и два десятка негров, что затягивают на шеях веревку гарроты, святая Эвлалия, защити!

Тактика губернатора Кольадо – плод невиданной в истории войн осторожности:

– Когда меня известят, что тиран вошел в Баркисимето, мы снимемся с места, жены и дочери – впереди, за ними – все остальные; тиран – в Баркисимето, мы – в Эль-Токуйо; тиран – в Эль-Токуйо, мы – в Умокаро; тиран – в Умокаро, мы – в Караче; тиран – в Караче, мы – в Трухильо; словом, кратчайшей дорогой к королю.

Надо было появиться в губернаторском доме капитану Гутьерре де ла Пенье, храброму воину, чтобы дон Пабло Кольадо немного опомнился от растерянности. Гутьерре де ла Пенья был рехидором в Коро, губернатором Маргариты и губернатором Венесуэлы до того, как им стал Кольадо. Замученный геморроем лиценциат, разом забыв все, что их разделяло, принял его так:

– Добро пожаловать, капитан Гутьерре де ла Пенья, назначаю вас генералом нашего гарнизона; вашей отважной шпаге доверяем мы сразиться с тираном Лопе де Агирре и победить его.

– Сеньор губернатор Венесуэлы, я с удовольствием воспользуюсь случаем, который предоставляет мне ваше превосходительство, чтобы с оружием в руках послужить его величеству королю, – ответил Гутьерре де ла Пенья безо всякого страха.

Губернатор Кольадо тотчас же велел вызвать капитана Диего Гарсиа де Паредеса, с которым тоже был не в ладах, и тот, удаленный от дел, жил в городе Куикас, приходите, ваша милость, защищать знамя короля в столь тяжелых обстоятельствах. Через три дня Гарсиа де Паредес прибыл в стольный город Эль- Токуйо, и его сразу назначили начальником штаба, вознесли выше некуда, потому что на должность генерала уже был спешно поставлен Гутьерре де ла Пенья.

Третьим военачальником, откликнувшимся на зов дона Пабло Кольадо, был Педро Браво де Молина, главный альгвасил Мериды, он прибыл в Эль-Токуйо с четырьмя десятками всадников, вооруженных копьями и кожаными щитами. Считая тех, кого удалось собрать в Эль-Токуйо губернатору Кольадо и Гутьерре де ла Пенье, и тех, кого привели с собой Гарсиа де Паредес из Куикаса и Браво де Молина из Мериды, королевское войско состояло из двухсот солдат, и почти все они были на лошадях.