– Оль, это он что сказал?
– Сказал, что во Франции настоящие мужчины пьют то, что хотят.
– А правда, что для француза стакан водки – смертельная доза?.. Ты пере-води.
– Не буду.
– Что говорит молодой человек? – осведомился у Оли Корбо.
– Так, всякие глупости…
– И все же?
Оля нехотя перевела.
Корбо усмехнулся.
– Насколько я понял, молодой человек хотел сказать, что русские лучше держат алкоголь… Оля, попросите официантов принести две пустых пивных кружки.
– Филипп, может быть, не стоит…
– Попросите.
Принесли кружки. Корбо поровну залил в них литровую бутылку «Столичной», придвинул одну из кружек к притихшему Каконину.
– Начинаем на счет «три». Залпом… Оля, переведите ему.
«Главбетоны» притихли. Парторг Глебов попытался что-то вякнуть про трезвость – норму жизни, но его быстренько заткнули. В конце концов, брошен вызов престижу их учреждения, более того, престижу Родины.
– Давай, Миша, не подведи!
– Утри нос буржую!
– Постой-ка, брат мусью…
– One-two-three. Go! – скомандовал Корбо и поднес кружку к губам.
Каконин смачно выдохнул и последовал примеру француза.
В напряженной тишине поршнями ходили два кадыка.
– Вуаля!
Корбо аккуратно поставил на стол пустую кружку, подтянул к себе бокал морса.
И тут же брякнул об стол кружкой Каконин. Недопитой.
Щеки комсомольца страшно надулись, он едва успел нырнуть под стол. Донесшиеся оттуда звуки были недвусмысленны. Народ разочарованно загудел. Тобагуа радостно захлопал в ладоши.
– В связи с проблевом на ринге… – тихо проговорила Оля по-русски.
– Вы что-то сказали? – любезно осведомился Корбо.
Выпитая водка не оказала на него видимого воздействия.
– Поздравляю с победой.
– Это не та победа, которой следует гордиться. Просто я не люблю наглецов… – заметил Корбо, посасывая креветку. – Знаете, Оля, у меня есть предложение. Давайте удерем отсюда. Возьмем такси, покатаемся по ночному городу. Я не был здесь целую вечность.
– О, я и не знала, что вы прежде бывали в Ленинграде.
– Это было очень давно. Можно сказать, в прошлой жизни…
Нил пришел в себя в ее уютной девичьей светелке под умопомрачительный запах кофе и жарящейся колбасы.
В домашнем халатике, простоволосая, она напомнила ему одновременно и Линду, и Элизабет – такая же высокая, худенькая, светленькая. Он чуть не обратился к ней по-русски, но вовремя спохватился. Он же совсем не знает этой женщины.
– Доброе утро, милая. – Он сладко потянулся. – Вот я и стал нарушителем паспортного режима. Не ночевал в гостинице. Теперь меня вышлют из страны, да?
А тебя уволят с работы за прогул и связь с акулой империализма.
– Лежи уж, акула. – Оля подсела к нему на постель, пригладила волосы. Она улыбалась, но глаза были припухшие. От недосыпа, должно быть. – Начитался пропагандистских брошюрок. У нас теперь другое время, демократия, свобода.
– Неужели соседи не донесут в домоуправление о твоем аморальном поведении?
– Что-то для иностранца ты уж больно хорошо подкован в реалиях нашей жизни. Часом не шпион?.. Нет у меня соседей, дорогой мой, квартира хоть и маленькая, зато вся моя.
– Яппи.
– Что такое яппи?
– В твоем случае – молодая независимая бизнес-дама. В Америке такие разъезжают на «БМВ» и не бреют под мышками.
