В.Л.: — В 1986 году мы с братом поняли, что пора и нам что-то этакое играть (Александр «Сэнди» Лушин — вокалист МЛАДШИХ БРАТЬЕВ — прим. авт.). Играли, как многие, для себя. Потом появился Энди, потом Ринго, и, наконец, Витя Иванов — басист. В таком составе мы выступили 26 апреля I986 года, как раз накануне аварии в Чернобыле.
— ВЫ ЧТО, КАК-ТО СВЯЗЫВАЕТЕ ЭТИ ДВА СОБЫТИЯ?
В.Л.: — Вместе с нами тогда играли КОРПУС-2 и еще кто-то — но я думаю, что это была реакция реактора на наше выступление.
Энди: — В этом что-то есть: после первого же нашего концерта целая атомная станция взорвалась.
— ПОЧЕМУ 'МЛАДШИЕ БРАТЬЯ'? ЭТО ИЗ-ЗА ЭНДИ?
— В.Л.: В современной литературе образ младшего брата самый обаятельный. Но с другой стороны, он и переворачивает представление о старшем брате. (см. Сэллинджер), является чуть ли не его противоположностью. Некоторые проводят какие-то параллели с животными, но это уже их дело.
— НО ВСЕ-ТАКИ БЫЛО ВЛИЯНИЕ 'СТАРШИХ БРАТЬЕВ' И ПРОЧИХ РОК-РОДСТВЕННИКОВ?
Энди: — Это ты меня имеешь в виду? Отец (Майкл Кордюков — АКВАРИУМ, ТРИЛИСТНИК, ЭЛЕКТРОСТАНДАРТ, етс) время от времени приносил какие-то записи, которые мне не нравились. Потом однажды сказал, что мне надо бы играть на гитаре. Я честно прозанимался месяца два, а потом бросил. Потом, лет в 15 я услышал ПОЛИС, и…
— А КСТАТИ, С КАКОЙ МУЗЫКИ ВЫ НАЧИНАЛИ?
— В.Л.: Мы с братом начинали с КЛЭШ и ПОЛИС. Энди — фан ПОЛИС, что в его соло и прослушивается. А так, мы всякой музыкой занимались, ска- реггей в том числе играли.
Энди: — Я еще ПАБЛИК ИМИДЖ люблю. Правда, их музыка всякие агрессивные мысли вызывает. Я как-то у приятеля наслушался, потом пошел домой: смотрю по сторонам, люди какие-то неприятные, и дома, и район.
— ВАШИ ОТЕЧЕСТВЕННЫЕ РОК-СИМПАТИИ?
В.Л.: — Ленинград: ЛУНА, ИГРЫ, КИНО. Москва: Их попс раздражает, нравится только группа ИГРА, с которой мы выступали в Ярославле. (У МЛАДШИХ БРАТЬЕВ «игривый» настрой? — А.Л.) Другие города: ЧП (хотя они еще не сложились). Еще в Горьком существует некий «Полковник», который играет один и довольно интересно.
Энди: — Ленинград: ЛУНА, ИГРЫ. Москва: Там вообще ничего и быть не может. Я в Москве был лет в 8, и мне всё там не понравилось. ИГРА же Вите видимо, понравилась, когда мы пиво вместе пили. А вот когда он успел их музыку послушать? Другие города: у меня к периферийному року сложное отношение. В Ярославле проходило мероприятие под сложным названием: Всесоюзный фестиваль самодеятельного искусства. Собрались люди, играющие на шикарном аппарате на уровне АВТОГРАФА. Чего у них только не было: и примочки, и усилители, то, сё. Даже играли вроде бы круто, но такая лажа. Самой типичной была команда из города Андропова; приписанная к авиационному заводу. Попс для них — хэви-металл, например группа из Горького играла этот самый хэви-металл в париках. Мы привезли приз за творческий поиск в виде деревянного 20-рублевого медведя. (Лучше бы наличными дали!)
— НА ЛЕНИНГРАДСКОМ ФЕСТИВАЛЕ ВЫ ПЕРЕШЛИ ИЗ РАЗРЯДА СЛУШАТЕЛЕЙ В РАЗРЯД УЧАСТНИКОВ. НУ И КАК? О СЕБЕ И О ДРУГИХ.
Энди: — Да отличный у нас концерт был!
В.Л.: — Понравились концерты КИНО, ИГР, НОЛЯ. Жаль, что выступали ПОСЛЕДНИЕ ИЗВЕСТИЯ и не играла ЛУНА. Еще — ДЖУНГЛИ, хотя это чужая для нас музыка. Не понравилось выступление АЛИСЫ. В общем, поровну хорошего и плохого.
ВАМ НЕ КАЖЕТСЯ ЧТО СЭНДИ — ЭТО СОЕДИНЕННАЯ ПЛАСТИКА ГАРКУШИ И ГОЛОС РОГОЖИНА — ЭТАКИЙ НЕДО' АУКЦИОН'?
В.Л.: — Он вовсе не стремится копировать Гаркушу. Идея сценодвижения у нас появилась, когда еще об АУКЦИОНЕ и не слыхали. Так что, если что-то однотипное, то совершенно независимо друг от друга. А Сэнди сейчас поступил в Театральный институт, так что у него и своя пластика появится.
Энди: — Ну, не знаю, как там с Рогожиным, а вот тут рок-н-роллы элвисовские передавали, и мы поняли, на кого Сэнди вокально смахивает. Мы решили, что плохо, потому что рок-н-ролл мы любим только пьяные.
— ВЫ НЕ СЛЫШАЛИ 'ПЕСНЮ бойца' СТРАННЫХ ИГР?
Энди: — Нет, а что?
— ДА ВОТ, «ФУНДАМЕНТ» ВАШ НАПОМИНАЕТ…
Энди: — СТРАННЫЕ ИГРЫ я вообще не слушаю, зато слышал ПОЛИС — 'Уан Уорлд'. А «Фундамент», как и 'Романтики нюхают клей' — просто хит.
— А КОГДА ТЫ ПИСАЛ 'ГДЕ НАЙТИ РЕАЛЬНОСТЬ, НЕ ВРАЖДЕБНУЮ МНЕ', ТЫ СЛУЧАЙНО НЕ СЛЫШАЛ 'БРИНГ ОН ЗЕ НАЙТ' СТИНГА?
Энди: — Слышал, мне понравилось, я придумал басовую партию, и кое-что еще. Тех, кто играет рок-н-ролл, в плагиате не обвиняют, а ПОЛИС — новая эра, наш рок-н-ролл, следующий музыкальный язык. Мало ли, кто что слышал. Я вот слушал ЗЕ БИТ, там такое стандартное начало 5/4/1. Потом открыл окно, а там — Токио. Знаешь, бывает такое ощущение, что ты вроде и не в Питере. А потом поехал на репетицию в клуб 'НЧ/ВЧ', а на улице Салтыкова-Щедрина дом стоит без окон, а вместо крыши — небо. Вот так, а за окном — Токио.
— КОНЦЕРТЫ КОНЦЕРТАМИ, НО НАРОД «РАСКУСЫВАЕТ» МНОГИЕ КОМАНДЫ, ТОЛЬКО ПРОСЛУШАВ АЛЬБОМ. ВЫ ЕГО ЕЩЕ НЕ ВЫПУСТИЛИ?
Энди: — Мы писались у Тропиллы, и даже остались какие-то болванки, но потом всё закрылось. Бурлака показывал какие-то топы, где наш концерт помещен в середину и отмечен вокалист, названный Лужиным. Еще мы писались у Вити Лушина с драм-машиной. Но эта история кончилась внутренними разборками.
Далее намечалась прочувствованная речь о родственной, любовной атмосфере в ансамбле. Вместо этого я услышала от Энди вот такую тираду:
— Я уже один раз уходил из МЛАДШИХ БРАТЬЕВ. У нас постоянные споры из-за звучания, потому что после моих аранжировок от музыки Лушина остается только гармония. Мои композиции задуманы вообще без использования клавиш, да и Витя на клавишах неинтересно играет, иногда даже безвкусно. У него в реггей вдруг совдеп проглядывает, когда из мелодии такую интересную вещь можно сделать, такое соло! Потом, трудно бывает объяснить Сэнди, что и как надо петь, — у него другие представления, а сам петь я не могу. Так что, с внутренним единством и творческой целостностью у нас напряженно. У группы в нынешнем составе видимо, кончился срок годности. То, что и как делает Витя Лушин, остальные играть не хотят, а сказать ему все никак не решаемся. Он теперь пишет песни а-ля Миша Борзыкин. Так на периферии делают: сдирают не фирму, а Питер…
Заключение: Иду я тут в конце января по Рубинштейна, захожу в дом № 13, и вижу афишу, что на улице Шаумяна, под девизом 'Дай дорогу року!' играют МЛАДШИЕ БРАТЬЯ с кем-то еще. Через пять минут встречаю Энди. О, говорю, сегодня снова играете? А он на меня смотрит подозрительно и говорит: кто «мы» и где? Объясняю, что МЛАДШИЕ БРАТЬЯ. Ну, значит, не те, — говорит. Вот такая история. 'Да о каких концертах может идти речь, если у нас репетиции раз в 5 месяцев, да и то неполным составом?!'
Вот такие дела. Хотела рассказать о молодых и подающих надежды, а рассказала, кажется, о разваливающихся. На всякий случай даю состав группы, поскольку его мало кто знает, а БРАТЬЯ еще возьмут, да и 'сотрут с лица земли'…
Андрей «Энди» Кордюков — гитара
Виктор Иванов — бас
Виктор Лушин — клавиши
Александр «Сэнди» Лушин — вокал
Денис «Ринго» Сладкевич — ударные
Александр Карбунов — ударные
также на фестивале играли:
Кирилл Васильев, Максим Ширвис — трубы
Никита Михайлов — саксофон
А есть еще администратор — Михаил Матус
'ДЕЛО' КИНЧЕВА
'… Логике вопреки живём на свете мы, «другие» люди. Нас топчут и бранят, нам льют на сердце яд неправедные люди'.
Инцидент произошел во вторник, 17-го ноября. Накануне АЛИСА играла тоже во Дворце спорта «Юбилейный», фанаты безумствовали от души, но все же обошлось без скандалов.
Милиция и дружинники, измотанные предыдущим концертом, решили принять усиленные меры предосторожности, всё это напоминало артподготовку перед сражением.
Пройти в зал трудно даже тем, у кого есть билеты. С молодежью неформального вида обращение самое грубое — пинают ногами, тащат за волосы. Таким образом обеспечивается «порядок». На служебном входе — хаос. Даже тем, кто внесен в список группы, приходится стоять на улице и ждать. 17 числа в их числе оказалась беременная жена Кинчева Анна Голубева, находившаяся на седьмом месяце. Она и гример АЛИСЫ Ада Булгакова были внесены в список, однако для милиционеров сие несущественно. Ничего не знаем, не пропустим никого! (Как выяснилось потом, списки вообще были уничтожены.).
Позвали Кинчева. Он вышел уже в гриме, без пальто. Увидев жену, попытался объясниться со стражами порядка, но его и слушать-то никто не стал. Тогда Константин подходит к жене, чтобы вернуться назад вместе с ней. Подойти-то он подошел… Назад не пускают ни его, ни её.
Кинчев разозлился и решил уйти. Они были уже на полпути к остановке, когда их догнали администраторы. Уговорили вернуться. За это время выставляется еще одно оцепление, вновь прибывшие вообще мало что понимают в происходящем, и знают только одно: не то, что не пускать, а вообще не подпускать!
Кто-то из администраторов побежал за «средним» начальством. «Средний» начальник обещал всё уладить, и… исчез в недрах Дворца.
