описать ему Кассиди и спросить, не видел ли он такого, но в этот момент грузчик начал орать на двух молодых ребят, работавших, по его мнению, слишком медленно. Майор поднялся на третий этаж. Он толкнул дверь, но она не поддалась. Голубую замазку Санчеса кто-то снял.
Брюс зажег сигарету и стал рассматривать вывеску с золотыми буквами на двери. «Beyond Humanity». «Над человечеством». Он читал в Интернете отрывки из книг Майкла Кэссиди и его выступлений на конференциях. Судя по всему, специалист по наукам о мозге придерживался теории «большого прорыва». Во всяком случае, он заглядывал далеко вперед. Его концепция близкого будущего – через какие-нибудь тридцать лет – включала все темы, затронутые Валери Кассен.
В разных лабораториях, зачастую не превышающих размерами обычную кухню, люди искали секреты искусственной жизни. По мнению Майкла Кэссиди, последние достижения медицины позволяли надеяться, что им удалось выйти на многообещающий путь. Поразительного прогресса удалось достичь в области протезирования: уже всерьез говорили о соединенной с мозгом синтетической роговице, которая позволяла бы слепым различать форму предметов. Один американский исследователь сумел имплантировать парализованному человеку устройство, с помощью которого тот силой мысли мог писать короткие фразы на экране компьютера. Мозг по-прежнему оставался самой сложной структурой в мире. Но ненадолго. Благодаря развитию нанотехнологий уже готовилась почва для создания машин, собираемых на молекулярном уровне. А что касается расставания с нашими бедными бренными телами, то тут в конечном итоге все упиралось в проблему восприятия.
Майкл Кэссиди высказывался недвусмысленно: «Все, что вы видите, трогаете, ощущаете, – это лишь то, что осознает ваш мозг. Реальность совсем иная». Мы думаем, что видим предметы. На самом же деле мы видим всего лишь фотоны, проецируемые или отражаемые этими предметами. Касаясь нашей сетчатки, этот поток света провоцирует химические реакции, позволяющие нашему мозгу расшифровывать информацию и перестраивать ее таким образом, чтобы получить изображение. Это изображение полностью создано нашим мозгом. И точно так же обстоит дело с тем, что мы слышим и обоняем. Мы находимся в прямом контакте не с реальным миром, а с миром наших ощущений. Майкл Кэссиди утверждал: «Наш мозг можно рассматривать как машину для создания виртуальной реальности».
Фотоны, сетчатка, восприятие. Алекс Брюс понял, что только что уловил действительно необычную деталь. Точка над буквой «i» в слове «Humanity» словно выступала над табличкой. Он поднял руку, чтобы дотянуться до нее, и вытащил полый деревянный цилиндр. В нем лежал ключ. Брюс надел перчатку и достал его. Перегнувшись через перила, он прислушался к тому, что происходило на первом этаже. Грузчики все еще работали, но скандал закончился. Брюс вставил ключ в скважину, и замок открылся. Та же чистая комната. Из обстановки– только стул и телефон. Брюс закрыл дверь и пошел вперед. Шаги звучали необычно. Последний раз, когда он вместе с Шеффером допрашивал Кассиди, дверь была открыта настежь и приток воздуха менял акустику. Майор встал в центре помещения и произнес первую фразу, пришедшую в голову: «Не смотри в лицо Айдору». Собственный голос показался ему чужим.
Он осмотрел стены и потолок в поисках трещины, какого-нибудь дефекта. Ничего. Комната поражала идеальной белизной. От выложенного плиткой пола отражался бледный свет галогеновых светильников из матового стекла. Брюс сел и зажег вторую сигарету. Необычно громкое потрескивание пламени. Он погасил спичку и положил ее в центр одной плитки. Оценив контраст между маленьким обугленным тельцем и чистотой керамики, он предоставил своему мозгу зондировать пространство. Неработающий телефон в этой ситуации был только кстати.
Сидя в одиночестве посередине пустой комнаты, он не воспринимал внешний мир таким, каким мог бы воспринимать его в компании трех сотрудников технической службы и одного помощника. Вскоре кое-что всплыло. «Когда мучитель Мартины Левин заставлял ее танцевать, он менял освещение, словно режиссер шоу». Реостат бросался в глаза, как нос на лице. За пять лет в этом помещении мало что изменилось: можно подумать, что владельцы «Beyond Humanity» оценили световые эффекты, придуманные «жирным боровом». Брюс включил реостат, попробовал несколько вариантов освещения, остановился на приглушенном свете, превращавшем эффект блеска в блики. Немного похоже на пятна, которые видишь в сумерках на лесной дорожке после только что прошедшего дождя.
Брюс снова уселся в центре комнаты. Повернулся по очереди во все стороны и осмотрел все, что было вокруг, пытаясь рационально анализировать. Он казался самому себе похожим на посетителя музея, со страстью изучающего монохромную картину и ее глубокую тайну. Он несколько раз повторил эти свои вращения и в конце концов заметил, что в углу напротив стула с телефоном пол блестел не так ярко. Он поднялся, ощущая, как затекли ноги, еще не вполне сосредоточившись, установил реостат на максимальную мощность и встал на колени возле непонятного места. Ничего, кроме красивой, аккуратно уложенной плитки.
Брюс вынул из кармана куртки шариковую ручку и простучал плитки одну за другой, потом немного дальше от центральной точки. Разница в звуке была едва уловимой. Чтобы ощутить ее, надо было провести много времени в помещении, привыкнуть к его странной акустике. Брюс снял колпачок с ручки и провел им по бледно-серому шву между плитками. Ему удалось нащупать трещину. Вставил в нее кончик ручки, надавил. Шов поддался. Ему удалось аккуратно извлечь полоску цемента, словно палочку. Он продолжил работу и освободил четыре плитки. Квадрат восемьдесят на восемьдесят сантиметров. Достаточно для худого человека. Брюс отложил плитки в сторону, стараясь не производить шума. Тонкая металлическая решетка, уложенная на скомканные тряпки. Он убрал все это.
Тряпки оказались старыми диванными подушками. Под ними скрывался узкий проход длиной около двух с половиной метров, выложенный линолеумом и шедший прямо к перегородке. Майор не взял с собой фонарик. Он вышел из помещения, притворил дверь и спустился по лестнице в поисках грузчиков. Их начальнику удалось ускорить ритм работы настолько, что оба грузовика уже уехали. Он увидел человека в рабочей одежде в фургончике, отъезжавшем задним ходом. Брюс помахал ему, окликнул. Тот притормозил, и Брюс спросил, не найдется ли у него фонаря. Человек знаком показал, что нет, и уехал. Майор помедлил, а потом вернулся в здание.
Он опустился на колени у дыры, наклонился, хотел было позвать. Но Мартина могла быть там, внутри, живая, одна или с Воксом, и ситуация грозила измениться каждую секунду. Он освободил проход почти бесшумно. Теперь он решил так же бесшумно проникнуть в него.
Алекс Брюс просунул в проход руки, потом голову, потом плечи. Места хватало только на то, чтобы ползти, задевая свод спиной, медленно отталкиваясь локтями от линолеума. Вскоре проход превратился в темную кишку. Если он продвинется еще сантиметров на двадцать, все его тело окажется под перегородкой. Он перевел дух и прополз дальше. Руки наткнулись на стенку. Он ощупал ее. Пластина из гладкого металла. Он толкнул изо всех сил, но пластина не шевельнулась. Брюс подумал, что лучше бы лезть ногами вперед, тогда бы у него было больше шансов пробить препятствие. Он протянул руку вправо. Пластина оказалась шире прохода. У ее основания он нащупал желобок, по которому она скользила. Вытянув руку, насколько это было возможно, майор на ощупь нашел наконец рукоятку, вероятно приваренный крючок, и потянул. Пластина с легким шумом поддалась. Он прислушался. Тишина вдруг показалась ему вязкой. Потом в лицо ударило зловоние. Какую-то секунду он размышлял над тем, что будет делать, если найдет ее мертвой. Тогда мозг, действуя через зрительный нерв и не зависящий от эмоций, автоматически нарисует ее изображение. Виртуальная реальность, жестокая реальность. И Брюс двинулся вперед.
28
