неожиданности.
– Добро, королева. Думаю, мы договоримся. Только забудешь ты не меня одну, но и еще двоих.
– Даже так? – подняла бровь Изельде. – Тем лучше. Согласна.
– Тогда спрашивай, госпожа. Отвечу, коли смогу.
– Вплотную, значит? При своих иль вдвое?
– Ты знаешь, что мне нужно раздобыть.
– И думаешь, клинки твоих героев меня способны ранить и убить?
– Давай без риторических вопросов. Чтоб для тебя Черту нарисовать, необходимы яд и горстка проса.
– И все?
– И птице жизни не летать.
Колченогий паренек воровато оглянулся по сторонам, уверился, что за ним никто не следит, и нырнул в кусты. Скрип металла о камень, легкий щелчок – и тишина.
– Интересное дело, – заметил сидящий на дереве Робин. – Я его вообще не вижу теперь. Как сквозь землю…
– …провалился, – завершила Марион, которая устроилась веткой выше. – Похоже, нашли место. Не об этих ли подземельях тебя ведьма упреждала?
– Да вроде о тех, что за усыпальницей, где Леорикса нашли… он вход охранял.
– Леорикс, даже мертвый, на нас не нападал. Значит, он и после смерти был… скорее нашим. Пусть беспокойник, но свой, не чужой. И сторожил-то, похоже, вовсе не вход, а выход.
Робин присвистнул.
– А знаешь, это даже разумно. Кстати, потому и ножик Ивинге сюда тянул: Лев был человеком долга, что ему смерть! Вот незавершенное дело – штука серьезная… оно его тут и держит. Хоть скелетом, хоть призраком, хоть как. И коли он и вправду стерег выход, мимо него ОТТУДА ни одна тварь наружу не пролезла.
– Ну а я что говорю?
– Да, но тут штука серьезнее: смотри, все думают, что ВНИЗ иначе как через собор пути нет; в конце концов его, допустим, сравнивают с землей и заливают все бочками святой воды. Устраивают праздник в честь победы над великим злом – и тут через боковой выход выбирается очередная порция тварей и устраивает пьяным и веселым «истребителям нечисти» по-настоящему веселую жизнь… Совсем не так плохо придумано, Мари. Вызывай подмогу.
Девушка закрепилась понадежнее, достала из колчана стрелу с полосатым красно-черным оперением – это обозначало «сюда, скорее» – и вогнала ее точно над головой Малыша Йэна, тот только-только проснулся и как раз зевал на крылечке. Верзила-гэл мгновенно рухнул наземь и перекатился в сторону, укрываясь за бочкой с водой; потом рассмотрел стрелу, выругался, встал и скрылся в доме – пинками поднимать Ротта и Тромма, больших любителей поспать.
Меньше чем через десять минут разбойники, прихватив с собой встреченного по дороге Вильфрида Ивинге, собрались под временным жилищем Робина Лох-Лей, по совместительству – «секретом» для наблюдений.
– А кто этот мальчишка-то? – спросил Тромм.
– Вир его звать, или как-то похоже. Пастушонок здешний, сирота; родни то ли никогда не было, то ли много лет как померла. Огден его называл блаженным дурачком, лекарь – просто невезучим. Идеи будут?
– Взять и развязать язык?
– Это потом, Хельми. Сейчас что?
– Да просто посмотреть, что там. Щас сделаю.
– Только смотри, чтоб без этих мне…
– Не учи щуку плавать, Робин, – весело отозвался Вильхельм.
Напевая одну из песенок Алана (и неимоверно фальшивя при этом), Ротт углубился в кусты, спустил штаны и присел с вполне очевидной и более чем прозаической целью. Марион прыснула: уж в таком точно не заподозрят соглядатая.
Через некоторое время Вильхельм вернулся, и физиономия его была скорее озадаченной, чем встревоженной.
– Там прямо в земле как погреб сделан. Красная мраморная плита, в ней – люк, тоже мраморный, только белый, и петли как-то из мрамора вытесаны. И все это хозяйство в ширину едва с локоть будет. Таким погребом разве что Малый Народец сможет пользоваться.
Вильфрид подался вперед.
– Знаки заметил какие?
– Да обычная чертовщина, череп вроде вырезан на люке, а что?
Рыцарь обреченно застонал.
– Так я и знал. Снова под землю… ненавижу! Придется звать Ребекку, у нее ключ есть.
– КЛЮЧ?!! – хором воскликнули пятеро разбойников.
– Сама расскажет, если захочет. Ротт, не сочти за труд, разыщи ее и приведи. Все одно ты эту хреновину видел, тебе на ее вопросы и отвечать.
Сказать, что Ривке услышанное не понравилось, было бы преуменьшением. Она совершенно не рвалась в герои, особенно теперь, когда ее мечта уже почти сбывалась.
В герои не рвался и Вильфрид. Но от рыцарского кодекса чести он отступить не мог – и значит, не имел права покинуть Тристрам, пока с нечистью ВНИЗУ не будет покончено, и все ходы наверх – не перекрыты. Если насчет гигантских насекомых, которые мирно сидели в своем заколдованном муравейнике, еще могли возникнуть какие-то сомнения, то здесь все было понятно и предопределено. Пробиться ВНИЗ, добраться до огненного сердца нечистой силы и раздавить его, чтобы покончить со всем. Раз и навсегда. Дело, достойное рыцаря. Да и не рыцаря даже, а просто человека, которого эта нежить достала по самые потроха.
Поскольку Вильфрид принял такое решение, Ривке приходилось следовать за ним. Он не знал, никак не мог знать, на что она на самом деле способна.
Зато сама она – знала.
И потому не смела следовать примеру Нефилим и оставаться в стороне. Как, безусловно, сделала бы, не будь все связано с Вильфридом Ивинге… жителей Тристрама ей было жаль, но ради них своей жизнью и душой она бы рисковать не стала.
Медный череп, как и следовало ожидать, в точности совпал с резным узором на камне. Раздался тихий щелчок, и небо над ее головой исчезло, обратившись в красно-белый мраморный свод.
– Ничего себе! – выдохнул рыцарь. – Эй, Робин! Марион! Тромм, Йэн, Ротт – есть кто?
– Остальные наверху, – безразлично проговорила Ривке, – они были чуть дальше… их это не зацепило. Только нас. Не стоял бы ты рядом…
– Ну уж нет, Ребекка! Уже говорил и могу повторить, одну я тебя ВНИЗ ни за какие коврижки не отпущу! – Вильфрид деловито огляделся. – Ну и что здесь у нас творится? Я бы сказал, это очень похоже на склеп.
Действительно, царство красно-белого мрамора больше всего напоминало гробницу какого-нибудь знаменитого вождя, а может, даже и короля. Узкая лестница с перилами спускалась в помещение, что представляло собой передний «приемный» покой. Два масляных светильника на медных треногах освещали гробницу неяркой краснотой предгрозового заката, и почему-то совершенно не давала копоти. Высокая белая плита, дверь в основную часть гробницы, наполовину поднята: если пригнуться, под ней вполне можно было пройти, чтобы «оказаться ближе к смерти» (как после двадцатой кружки эля выражаются грабители могильников, хвастая о своих подвигах и иллюстрируя рассказ необходимыми жестами).
