— Тише, тише, тише, — Йерикка поднял обе руки. — Ты же мой друг.
— Да иди ты… в баню! Друг! Поэтому ты суёшься в мои дела?! — Олег
сжал кулаки. — Убирайся, или я вышвырну тебя, понял?!
Йерикка встал.
— Легче!
Он произнёс это слово повелительным, металлическим голосом. Олег осекся. Йерикка ничего не добавил — он просто стоял и смотрел уже не холодными глазами — нет, в них горело странное алмазное пламя!
Олег сделал шаг назад и рухнул на лавку, с которой не успел уб-рать свою постель. Он был не в силах шевельнуться или произнести хоть слово. Йерикка сразу же тоже сел и вздохнул:
— Прости.
— Ну ты даёшь, — Олег провёл рукой по лбу. — Я испугался…
— Прости, — повторил Йерикка. — Я испугался тоже… Знаешь, Вольг, Гоймир с Бранкой неразлучны уже семь лет.
— Тем больше шансов, что она меня забудет, когда я исчезну, — вырвалось у Олега.
— Они иногда ссорятся, — словно не заметил его реплики Йерикка. — Понимаешь? У них обоих сильные характеры, а таким нелегко жить без ссор… и они иной раз сожрать друг друга готовы из-за мелочей. А раз ты ей УЖЕ нравишься — я боюсь, что она в какой-то момент совершит глу-пость… и ты — тоже. Ты, по-моему, дошёл уже до такой степени, что готов принять её голую и обритую налысо…
— Эрик! — Олег пристукнул кулаками по лавке.
— Не спорь, не надо… Но самое страшное случится, если она НА САМОМ ДЕЛЕ тебя любит.
'Любит,' — со сладким ужасом подумал Олег, а вслух спросил:
— Да почему самое страшное?!
— Да потому!!! — вдруг взорвался Йерикка. С грохотом полетела в угол тяжёлая скамья. — Ты что, тоже… лесовик, что ли?! Если ты её пару раз обнимешь и поцелуешь — это хоть у нас и не принято, но кончится дракой между тобой и Гоймиром, а потом — общим примирением! Но если И ОНА влюбится в тебя — Гоймир тебя убьёт. Или ты убьёшь его. 70 на 30 не в твою пользу, а я в любом случае в болоте, потому что мне так и так придётся хоронить друга. Я тебя даже не прошу подумать о себе или Гойми-ре — понимаю, что сейчас это бесполезно, ты глух к этому. Но ты о Бранке не забывай — она-то как потом будет жить! Подумай, если и вправду её любишь!
— Люблю, — обречённо ответил Олег. — Я не могу о ней не думать, не могу, НЕ МО-ГУ-У!!!
Йерикка сочувственно посмотрел на друга, потом сказал:
— Или, может, писались стихи дураками?!
Или наша любовь не достойна стихов?!. Да, ты влип.
— Я не встречаюсь с ней, — с трудом ответил Олег. — Я даже близко к ней не подхожу. Я…
Он всхлипнул и закрыл лицо скрещёнными ладонями, пытаясь спрятать слёзы.
Йерикка отшатнулся. В первые секунды он не понимал, что проис-ходит и что ему делать. На подобный исход разговора он не рассчиты-вал — взрослый смелый парень расплакался навзрыд! Потом, решительно шагнув вперёд, рыжий горец взял Олега за локти и оторвал его ладони от лица.
— Уйди… — выдохнул Олег, опуская голову, но Йерикка решительно подставил предплечье. — Я сказал! Отстань!
Слёзы всё ещё дрожали в его глазах, но выглядел Олег хмурым и даже злым. Йерикка отстранился. Олег, исподлобья глядя на него, вытер лицо рукавом ковбойки.
— Я не плакал, — предупредил он. — Иначе я тебя убью раньше, чем Гоймира. Усёк?
— Нормально, — улыбнулся Йерикка. Олег, приподнявшись, подошёл к окну, открыл его. Не поворачиваясь, сказал:
— Сейчас пойду и застрелюсь. Так будет проще для всех.
— Если это шутка, то твою чувство юмора накрылось, — спокойно резюмировал Йерикка, но Олег не видел, как он напрягся.
— А ты мне что посоветуешь? Ты же пришёл сюда советовать!
— Не советовать, а поговорить, — возразил Йерикка, — и открыть тебеглаза.
— Открыл, радуйся. Дальше?
Йерикка почувствовал, что перебрал пафоса и словно бы немного сник:
— И ничего… Олег, держись от неё подальше.
— Ага. Только тогда я до зимы точно застрелюсь. Ты хоть можешь представить, ЧТО советуешь?
— Да-а… Может, перейдёшь жить ко мне?
— Боишься, что всё-таки застрелюсь? — насмешливо спросил Олег. Йерикка не принял тона:
— В таком состоянии, как у тебя? И стрелялись, и на меч бросались, и не только в баснях, но и в жизни.
— Не беспокойся, — уже совершенно серьёзно и спокойно возразил Олег. — У вас тут война, и я могу, если припрёт, не дожить до её конца, не прилагая к этому личных и лишних усилий.
Йерикка на миг обрадовался, что Олег смотрит в окно. Иначе он увидел бы, как его друг на миг не совладал со своим лицом — и оно стало обречённым и больным…
Пять овец потерялись на вересковых пустошах в восемнадцати верстах от города. В полном соответствии с Евангелием от Матфея, как пошутил Йерикка, Гоймир и Олег отправились верхами их разыски-вать, оставив ещё несколких парней со стадом — и вынуждены были за-ночевать на пустошах. Белая ночь, безраздельно господствовашая надо всем Севером, позволяла искать и дальше, но от усталости в седле пло-хо держался не только Гоймир, но и Олег.
— По-ночь их волки могут прибрать, — угрюмо сказал Гоймир, снимая с седла сумки и самострел — ППШ он с собой не взял.
Олег молча кивнул. С волками у горцев были неплохие взаимоот-ношения, но несколько дней назад откуда-то с юго-запада пришёл оди-ночка — его несколько раз видели — который беспощадно резал овец, да-же не съедая их. Очевидно, Южака — так прозвали волка — чем-то обиде-ли люди, и он вымещал злобу на скотине…
…Скоро на каменной плите, выступавшей из вереска, горел небо-льшой костерок, а мальчишки, лёжа около него на плащах, хрустели лу-ком, жевали хлеб и копчёное мясо. Гоймир выглядел хмурым, и Олег не выдержал:
— О чём задумался? — встав на колени, он подбросил в огоно сушняка.
— Найдём мы завтра этих овец, никуда не денутся.
— Не за овец я, — Гоймир потянулся. — Недобрые мыслишки бродят.
— Какие? — спокойно, но внутренне натянувшись тетивой лука, спросил Олег.
— Как положишь, — Гоймир перевернулся на бок, — пойдут данваны на нас?
'Да ну его на фик, это дубло! — раздражённо подумал Олег. — Вот комсомолец, он что, слепой совсем, что ли?! Или и правда никто ничего не замечает, кроме меня?' Но серъёзность вопроса перебила эти мысли, и Олег с заминкой ответил:
— Не знаю… Наверное, на это нужно много людей?
— Числом-то они не поскупятся, — мрачно спрогнозировал Гоймир. — Кинут тысяч сто — и станется для нас выбор: на нашей земле лечь, в море со скал племенем падать или… или бежать — а куда бежать- то? — он отве-рнулся и глухо добавил: — Пуще смерти бессилье ненавижу.
И замолчал. Глядя на огонь, Олег доел оставшийся хлеб и улёгся, закинувшись плащом. Но не успел даже задремать, когда услышал:
— Вольг.
— М? — не очень охотно вернувшись к реальности, откликнулся он, повозившись.
— Спишь ли?
— Нет.
— Бранка пригожая?
Вот тут Олег проснулся. И сделал вид, что ещё не проснулся.
— Чего?
