заслуженный артист Бурятии, прогуливал желтую таксу. Так эти дурацкие сестры упали на него и зашибли, между прочим, насмерть. А сами даже не поцарапались, дуры. Если бы мать позволяла им слушать любимую музыку, пенсионер был бы жив. Такие вот дела.
Ирина Николаевна засмеялась. Панченко посмотрела на меня странно. А Лара тоже рассмеялась. Панченко сказала, что если это смешно, то она в современной молодежи ничего не понимает. После чего взяла под руку Ирину Николаевну, они отправились в гостиную и принялась там стучать на машинке. Тоже мне, братья Вайнеры.
Мы с Ларой остались одни. Чаю больше не хотелось, что делать, я не знал, мы молчали. Лара усмехнулась и сказала, что так сидеть – плодить милиционеров, лучше она расскажет сама теперь какую-нибудь историю. Только не здесь, а на улице. Я против улицы ничего не имел, мы вышли из дома и устроились за столом под яблоней. Мы сидели, щелкали семечки, но Лара не торопилась ничего рассказывать. Тогда я спросил:
– Там я рассказ видел. Про дракона. Это Панченко сочинила?
– Тебе понравилось?
Не, на самом деле я рассказ оценил, даже очень. Но почему-то решил, что самой Ларе понравится, если я Панченко немножко покритикую. Перед лицом джентльмена бастионы дамской солидарности должны выбрасывать белые флаги, девчонки обожают ругать других девчонок.
– Тебе понравилось?
– Ну, как сказать... Стиль... – Я прикинулся ценителем тонкой литературы. – Стиль такой... народный... Если бы я вздумал писать, я бы сам так написал, в духе Хемингуэя... Простота, переходящая в лаконизм...
– Это плохо? – спросила Лара.
– Не знаю. В этом рассказе главное ведь не стиль, тут главное идея. Идея мне понравилась, она оригинальная.
– Идея обычная, – возразила Лара. – Вернее, общая. Видишь ли, Средневековье, особенно раннее, переполнено драконами и легендами о них. Дракон в каждом соседнем овраге жил. А рассказ так появился. Мы как-то раз с Натальей Константиновной пили чай и рассуждали, почему в истории так много драконов...
– И почему их так много?
Я проявлял интерес. А почему бы, собственно, и нет? В конце концов, рассуждать о драконах вполне естественно для современного подростка. Дракон – это такой же элемент культуры, как гамбургер, я уже говорил. Плюнь – и попадешь в дракона. И вообще, о чем еще разговаривать с Ларой? Не о тачках же.
Лара рассказывала.
– Ну, если совсем просто говорить, то дракон – это символ войны и непредсказуемости. Дракон – это, в общем-то, рок. В смысле неотвратимость. Ты еще ничего не знаешь, ты еще только родился, а бабочка уже взмахнула крыльями, ураган, который снесет тебе крышу, уже начал свое путешествие над Великим Тихим. Вот мы тут сидим, а будущее приближается.
– То есть? – не понял я.
– То есть если тебе суждено встретиться с драконом, то ты с ним встретишься. Все просто. Кстати, в русских сказках он тоже есть...
– Ну да, – догадался я, – Змей Горыныч...
– Точно. Встреча с Горынычем – это встреча с роком. Сможешь его побороть или нет. – В общем, мы сидели и разговаривали, и Наталья Константиновна тогда как раз спросила, каким образом драконы появляются. Они что, размножаются обычным путем?
– Да, как они размножаются? – проявил интерес и я. – Мальчики-девочки, партеногенез?
– Никто точно не знает. Но есть несколько версий. Если хочешь, я расскажу.
– Конечно, хочу. У нас сочинение через месяц итоговое, я напишу про разведение драконов! Как там в рассказе, валькирии? Назову «Вопросы селекции валькирий в условиях Нечерноземья». Знаешь, наша литературщица просто пламенная постмодернистка, она за такое сочинение мне сразу пятерку поставит! Ты не против, если я возьму?
– Не против, – пожала плечами Лара. – Пиши, если хочешь...
– А ты про что будешь писать сочинение?
– Про дельтапланеризм, – сказала Лара.
Это был мощный ответ.
– А ты это... Летаешь, что ли?
– Нет. Но напишу. Дельтапланеризм – это круто. Но если ты хочешь, я тебе тему уступлю. Напишешь «Дельтаплан в контексте современной культуры».
Приятно. Приятно, когда девушка умная. И одновременно красивая. И в очках. Девчонок дико красят очки, всегда жалел, что Мамайкина без очков, хотя в очках она была бы похожа на очковую кобру. Некоторым очки не идут. А некоторым идут. Только вот зачем все время в очках пребывать? Глаза же можно натереть.
– Не надо дельтаплана, – отказался я, – мне и про драконов хватит. Про их разведение. Как их разводят все-таки?
– Есть несколько версий, – серьезно сказала Лара. – Ну, допустим, война.
– Война?
– Да. Существует мнение, что драконов рождают войны. В Средневековье поля сражений потом специально перепахивали даже, убивали драконьих личинок. А лучше солью посыпать еще, только соль раньше дорогая была. Это одна легенда. Другие считают, что дракона можно вывести из яйца. Яйцо должно быть снесено семилетней черной курицей от семилетнего черного петуха, это яйцо надо варить три года без перерыва – и тогда из него вылупится дракон... Или он появляется из молнии. В месте, куда ударяет молния, зарождается маленький дракончик. Но только в том случае, если гроза происходит в день весеннего или осеннего равноденствия.
– В месте, куда бьет молния, образуются чертовы пальцы, – возразил я. – И безо всякого равноденствия.
– Там ничего на самом деле не образуется, – возразила на возражение Лара. – И уж тем более драконы. Если бы это было так, то кругом бы полно было драконов. Мы бы от них задохнулись. Эта версия вообще смехотворная...
– А с яйцом?
– С яйцом трудно сказать... Семилетних куриц вообще очень сложно встретить. Так что проверить тяжело. И три года еще варить... Это вообще нереально. Гораздо проще спуститься в карпатские пещеры, там в километрах под землей живут слепые личинки. Их можно выращивать. Но для того, чтобы личинка перешла во взрослое состояние, надо кормить ее три года собственной кровью. Так считают некоторые.
– Да уж...
Будет что написать в сочинении. Интересный Лара человек. А может, про нее написать? «Вопросы Лароведения в Нечерноземье». Такая тема.
– Есть еще легенда, – сказала Лара. – Геологическая такая. Рассказать?
– Само собой.
Лара устроилась на скамейке поудобнее и стала рассказывать.
– В шестидесятых годах очень здорово изучали Полярный Урал. С геологической точки зрения. Урал – шкатулка самоцветов, ну и все в том же духе. Экспедиции посылали регулярно, крепись, геолог, держись, геолог. Пространства огромные, навигации тогда не было толковой, так что один студент-практикант отбился от партии и заблудился. Бродил по горам четыре дня и наткнулся на небольшое ущелье. Судя по всему, ущелье это было недавнее – разлом в скалах выглядел очень свежим, а это достаточно редко случается – Урал сейсмически слабо активен. Студент решил посмотреть и двинул по этому разлому внутрь горы. Он прошел, наверное, с километр и обнаружил в белом кварцевом песке их. Восемь штук. Они были похожи на округлые синие камни, парень, наверное, решил, что это окаменевшие яйца динозавров, он никогда такого раньше не видел, поэтому собрал их в рюкзак и ушел. Через три дня он добрался до железной дороги, его ограбили и убили на одном из полустанков. Через десять лет камни всплыли в провинциальном музее, потом их купил... Короче, восемь синих камней разошлись по свету, мне известна судьба трех.
– А откуда они в горах взялись? – поинтересовался я. – Ну, эти камни?
– Трудно сказать. Некоторые считают, что это как- то связано с формированием Земли. Знаешь, как алмазы получаются? Сумасшедшие температуры, запредельное давление, миллионы лет. И возникает кристалл. Считается, что драконы возникли даже раньше алмазов. В момент, когда Свет Творения остановился и сконцентрировался, на Землю упали слезы звезд. И что глубоко-глубоко можно еще иногда найти эти синие камни, но очень редко. Урал – очень древние горы.
Романтично. И красиво.
– А ты откуда все это знаешь? Про всех этих драконов?
– У меня был дракон, – просто ответила Лара.
– Большой? – спросил я.
А что мне было еще спросить? Давно ли ты из психушки, голубушка? К тому же вполне могло быть, что Лара шутила. В наше время фиг поймешь, прикалывается человек или нет, ирония отравила всех поголовно, ирония – это хороший нынче собачий тон. Лара отвернулась. И я вдруг подумал, что это не Панченко сочинила этот рассказ, а сама Лара. А с чего это она вдруг его так защищала?
Она, значит, сочинительница-писательница, это, однако, уже тяжелый случай. Хотя почему тяжелый, вон, Мамайкина тоже книгу собирается написать... «Как я стала „Мисс Лицей“. Впрочем, Мамайкина вообще тяжелый случай, даже без книги.
Надо было что-то сказать. Чтобы она совсем меня за дурака не посчитала. Но я не придумал, что именно сказать, брякнул тупое:
– Ну и ладно. А пока я поеду, надо еще это... уроки повторить слегонца.
– Уроки – это да...
– Завтра, кстати, в манеж едем, – напомнил я. – Ты как, не забьешь?
– Увидим.
Лара вдруг посмотрела на меня как-то не так, как-то злобно.
– Что? – Я принялся от этого взгляда вертеться, как Шнобель какой совсем. – Что-то не так, что ли?
– Ну... – Лара осторожно обошла вокруг меня. – У тебя тут кое-что прилипло...
– Что прилипло? – Я даже воздух понюхал на всякий.
– Нет не обычное... Это кое-что... Такая бабайка...
– Порча? – испугался я.
Лара рассмеялась. Так весело смеялась, я от нее даже не ожидал такого смеха.
– Что смешного? – поинтересовался я.
– Порчи не бывает, Кокосов, – сказала Лара так, что я поверил. – Никакой порчи нет – это чушь. Есть болиголов, есть локоток, есть смехотун, есть синючило, есть чавкало, еще кое-кто, совсем уж неприятный. Есть счастливка,
