– Вот там, за полем да за рекой Гудкой – мое село Липкари. Пасеки там славные, – рассказывал бывший капитан, и – вот удивительно – погружался в воспоминания своего далекого детства, и они наполняли его существо давно забытым запахом медовых лепешек. – А в Ивку мы бегали к деду Вукусу. Он много чего из дерева резал. Кораблики, дудочки, зверушек всяких… Меня тогда Кролиус звали, – вспомнил Крол свое родительское имя. – Сейчас Ивка наверняка пустует. Потому что у Вукуса была одна лишь дочь. Бедная девушка – с лица вроде и ничего, только горб ей судьбу испортил. Никто никогда к ней не сватался. Жива ли она – не знаю…
– Жива, – внезапно отозвался Корт.
Он ехал впереди – на красавце-скакуне князя Гилбера. И прекрасно держался в седле, игнорируя стремена. А кошак Или по обыкновению носился неизвестно где и неизвестно зачем.
Аврора не отрывала глаз от черной спины Корта, украшенной двумя грозными мечами, и с нетерпением ждала каждого мига, когда он оборачивался, чтоб посмотреть: не отстали ли его спутники. Странно девушка себя чувствовала. Ей впору было злиться на Корта за то, что он, позабыв обо всем на свете, и о ней – Авроре – в первую очередь, целовал рыжую Майю… и конечно – Аврора была уверена, что не только целовал. Только злости не находилось. Имелась какая-то тягучая боль там, где сердце трепетало, а еще было радостно, потому что Корт снова был с ней и заботился о ней. И очень хотелось, чтоб так продолжалось как можно дольше: дорога, стук копыт, солнце, покрасневшее, как спелое яблоко и коснувшееся края дальнего леса, и еще – спина Корта впереди, его редкие взгляды на нее, Аврору. «У него ведь красивые глаза, – думалось девушке. – И брови…»
– Откуда знаешь про дочку Вукуса? – удивленно спросил Крол.
Аврора вздрогнула. «О чем они? О какой-то горбунье? Нашли о чем говорить», –хмыкнула девушка.
– Просто знаю, – пожал плечами убийца. – А еще знаю: очень золото-серебро она любит. Так что если золото у нас есть, мы для нее родней отца- матери станем.
Он оказался прав. Когда их маленький отряд остановился у покосившихся старых ворот хутора Ивка, навстречу с горящим фонарем в руках (пока они ехали, уже здорово стемнело) приковыляла от вросшего в землю домика согнувшаяся почти до земли женщина.
Аврора при взгляде на нее подумала, что хозяйка очень подходит своему хозяйству. Все на хуторе пребывало в перекошенном состоянии, и странно было бы представить владельцем кривой Ивки какого-нибудь статного человека.
– Кто тут? Чего надо? – весьма дружелюбным голосом спросила горбунья, поднимая выше свой дребезжащий фонарь, чтоб тот осветил лица путников.
Как и договаривались, слово взяла Аврора. Она спешилась, вышла вперед, чтоб попасть в пятно света и поклонилась хозяйке хутора:
– Добрый вечер, матушка. Позволь мне и моим спутникам заночевать у тебя. Мы не обидим. Наоборот, золото положим, – и чтоб горбунья не сомневалась, подняла вверх правую руку с блестящей монетой.
И опять Корт оказался прав: золото хозяйка Ивки очень любила и, увидав денежку, сменила грозный тон голоса на мягкий, домашний и гостеприимно потянула-открыла ворота.
Очень скоро трое путников оказались в ее маленькой избе. Побросав на лавку у очага плащи и оружие, они умылись над черным от старости корытом, поливая друг другу из щербатого кувшина, а затем сели за узкий хромоногий стол. И получили неплохой ужин. Крол уплетал (очень некультурно – руками) за обе щеки хозяйские сало, лук и вареную брюкву; Аврора большими глотками пила сладкое козье молоко и поглощала ломти душистого тминного хлеба, один за одним, с огромным удовольствием, и совершенно не обращая внимания на варварские манеры бывшего капитана; а убийца Корт присел у окна, в тени, чтоб там уничтожить два яблока, прихваченных в сенях.
– А кто ж вы такие? А куда ж вы, на ночь глядя? – крутилась у стола горбунья, подливая и подкладывая снедь.
– Тебе не все равно? – ленивым голосом отозвался Корт из своего угла. – Завтра до света уедем и еще монету тебе оставим. Чтоб забыла нас. Сейчас устрой постели господину и госпоже. А я на дворе лягу.
– Ах, как хорошо, – хозяйка даже руками всплеснула – так ей понравились слова о второй монете. – Все сделаю. Спать будете, как на облаке.
Она, конечно, лукавила. Разве могла хоть немного сравниться лебяжья перина из спальни наследницы Незыблемого престола с сенником? Но леди Аврора привередничать не собиралась. Ибо где она уже только ни спала: и на мху, и на еловых ветках, и просто в траве. Так что сенник на эту ночь ее вполне устроил. И постелили его не где-нибудь, а на широком сосновом сундуке, откуда таинственно пахло плесенью.
– Что это у тебя там? – полюбопытствовала девушка.
– Приданое мое. Никому не нужное, – криво улыбнулась горбунья…
* * *
Авроре не спалось. Совершенно. Да и как уснуть, если увалень Крол некультурно храпит на всю округу. Не мешает ему даже то, что спит он не на шикарном сеннике на сундуке, а на тонкой рогоже на полу, как пес сторожевой. Только и сторож из него никакой.
А еще – горбунья громко сопит-кряхтит, рыцарю вторит в своем пыльном углу, за очагом. Мыши громко возятся где-то под столом. За стенкой, в пристройке коза – стук-постук копытом. Ей-то чего неймется?
– Лютотьма, – прошипела Аврора, переворачиваясь с боку на бок под своим плащом.
Только тут еще сюрприз – покусывает ее кто-то за шею. И за поясницу.
Клопы!
Небо грозовое! Еще и клопы!
Что там хозяйка про облако говорила? Старая лгунья!
Девушка подхватилась с ложа, дернула на плечи плащ, решила «с меня хватит!» и направилась к выходу.
Именно сейчас Аврора подумала, что земляной пол в некоторых случаях – это очень даже хорошо. Ничто не скрипит под ногами, можно бесшумно пробраться к дверям, скользнуть в сени, где пахнет тмином и яблоками, оттуда – на двор.
Как же там было хорошо. Прохладно, свежо и совсем не темно: луна, почти полная, освещала все мягким беловатым светом: он легко пробивался сквозь кроны старых ив, дробился на множество мелких продолговатых «зайчиков», которые превращали убогий двор в ковер с причудливым узором. Чуть слышно шуршали листья под сонным ночным ветром, пахло сеном и какими-то цветами. «Хитрюга Корт, – мелькнуло в голове Авроры, – не зря он во двор спать ушел: здесь здорово… только где он тут?»
– Кооорт, – позвала Аврора и тем самым испугала некую пичужку, которая ночевала в кустах белого шиповника – птичка с тонким верещанием унеслась куда подальше.
Убийца обнаружил сам себя – выглянул из-за кривого стожка, прислоненного к забору.
– Корт, – радостно повторила его имя наследница и, подбежав, плюхнулась в сено рядом с Шипом. – Привет!
– Привет, – буркнул тот, выдернул из-под Авроры свои мечи, и проворчал. – Смотри, куда садишься.
– Прости. В темноте плохо видно, – пожала плечами девушка.
Корт смолчал, пристраивая ненаглядные рубцы в место побезопасней.
– Где Или? – спросила наследница.
– В дозоре. Кружит вокруг хутора. Если заметит опасность – даст мне знать.
– Знаешь, мы всего пару дней не виделись, а я по тебе о-очень соскучилась, – хихикнула Аврора, решив с такой вот озорной темы начать разговор.
– А ты почему не спишь? – спросил вдруг убийца, игнорируя игривость.
– Я? Не сплю? Там пыль, там клопы, там храпят, – фыркнула наследница престола, махнув рукой в сторону избушки.
– А, – это было все, что произнес Корт.
– А ты опять в молчанку играешь? – с укором сказала девушка. – Ну, расскажи хоть, как ты меня нашел?
– Не я – Или нашел. Точнее, сперва я нашел Или. Он сказал, что ты увидела меня с Майей и решила сбежать. Что попросила его помочь тебе. Он и помог – довез тебя до какого-то села. Я велел Или скакать туда, чтоб вернуть тебя. Заскочил в трактир – он там один, «Стопка» называется. Увидел, как хозяйка прибирает в чулан тряпье, что было когда-то твоим платьем. Устроил допрос хозяйке с хозяином. Они и показали, куда ты да рыцарь твой помчались. И про погоню из княжеских дружинников сказали… И что ты плакала, сказали, – Корт вздохнул. – Ты почему плакала? И сбежала почему? Я с трудом тебя из замка Трифора вытащил и пообещал, что домой отвезу. Так почему ж ты одна решилась в Синий дворец возвращаться? Разве не понятно, что это очень опасно? Если бы не твоя выходка, мне не пришлось бы убивать всех тех воинов на дороге…
Аврора уже жалела, что он так разговорился. Потому что в речи Корта все было четко и к месту. Особенно – упреки. Но это лишь распаляло ее.
– Эти твои капризы все с ног на голову ставят, – уже сквозь зубы процедил убийца и сломал прутик, который до этого вертел в пальцах. – Ну, так что? Я своё рассказал. Теперь, может, ты расскажешь, что за шмель тебя вжалил?
Вот сейчас девушка разозлилась. Ах, вот как? Стало быть, это она во всем виновата? А он – белый и пушистый, ничего не понимающий.
– Шмель. Ах, шмель, – заговорила она и тоже сквозь зубы. – Да не один шмель, а целых два шмеля – ты и Майя. Устроили неизвестно что, там, в лесу, в черничнике этом треклятом! – и со всей силы, какую нашла в себе, замолотила убийцу кулаками по голове.
– Ты… что… это… вытворяешь, – Корт от неожиданности растерялся и пока лишь закрывался, спасая глаза и нос от этих маленьких, но весьма твердых и злых кулачков.
– Да я из тебя всю душу вымолочу! – шипела Аврора, наваливаясь на него.
Корту надоело. Он двумя резкими движениями поймал руки девушки и крутнул их ей за спину – чтоб подальше были от его головы, опрокинул наследницу на спину, прижал, чтоб не брыкалась и не выворачивалась.
Аврора дернулась влево, вправо, пытаясь освободиться, но напрасно – убийца крепко ее держал. А злость, обида и много чего другого кипели в девушке, перли наружу, как вода из забытого на огне чайника. И она еще немного подергалась и разревелась от бессилия.
Корт тут же убрал руки. Тогда Аврора закрыла залитое слезами лицо ладонями и перевернулась на живот, чтоб плакать в колючее сено.
